* * *
Маленькая кошечка -
Лапка, душка, крошечка.
Лет себе нахапает, -
Ух! – тигра полосатая.


* * *

Не понравилось в гостях?
Уходите, вас простят.


* * *

Покрутился и хорош,
Вытер лавки шортами:
Вина все не перепьешь,
Всех не перешёркаешь.


* * *


Мудрости искали в бороде,
По канве читаючи, по писанному,
Вилами писали на воде…
Мы на писанину эту писали.


* * *

В копилку разума положь
И он расцветет бедолага:
Не всякая мысль есть ложь,
Не каждое дело во благо.


* * *

Мыши кошки не боятся
Когда в своем гнезде гнездятся.


* * *

Верно, подлинно, не странно
(Рассуждали,чтоб о ней), -
И придумана гуманность
Для всего течения дней.


* * *

Всегда у батюшки-царя
Есть керосин для фонаря.


* * *

Чтоб жить незапотело
И чувствовать уют,
Душа согласна с телом,
За это и побьют.


* * *

Ног тюки, голов тюки;
Бой начат с перебранки:
Выясняют пауки
Кто главнее в банке.

* * *
На осмеяния сцену
Иные слова влекут.
Лишняя откровенность
Свойственна простаку.


* * *
Уперся парень в девку взглядом
Любовным отравляя ядом.


* * *

Сознанием время отмерь ты,
Зацикленность страха откинь;
Бессмысленно думать о смерти
В тисках пребывая тоски.


* * *

За нерв они задели,
Гвоздем вошли в живот;
История злодеев
Героями зовёт.


* * *

Вот в плесени вся булка, тесть;
Брось в урну, коль не хочешь есть.


* * *

Далеко уехал парень,
Девкою другой ошпарен.


* * *

Жизнь – это зона,
С нею по пути,
Так я полагаю.
И из нее боимся мы уйти,
Неведомое нас пугает.


* * *
Промчались летние деньки.
Был лес, теперь одни пеньки.


ПОГЛАДЬ ПОБИТУЮ СОБАКУ

(сборник)

Л.Олюнин


Хвалу Всевышнему несите,
Но не украдкой, не стыдясь:
Ох, будет худо, вы учтите,
Когда он устыдится вас.
Ханжой не будьте и святошей:
Молитву — Богу; сатане —
Отдать незалежалый грошик,
Но кошелек тугой вполне.
Законы Господа суровы,
Их избегают телеса;
Не зная Библии основы
Зачем рвешь нити в небеса?
Зачем общаешься с ворами?
По грязным шаришь телесам?
Зачем бесстыдным словом ранишь
Того, кто чище чем ты сам?
Зачем клевещешь, лжешь, бунтуешь,
И молишься щедрот прося,
При этом часто водку дуешь,
Как пойло цедит порося.
Твоя молитва бесполезна,
И грех едва ли будет смыт,
В болото ты как камень лезешь,
Как в стог соломы лезет мышь.
Покайся, может быть не поздно,
Пусть даже день остался, час.
Вдруг для тебя потухнут звезды
Не через сутки, через час.

* * *
Согрешил ты перед Богом,
Каждый грех — душе укор;
А грехов скопилось много:
Аж до облака бугор.
Господи, я многогрешен —
Беззакония творил,
На тщеславии замешен,
Блудом душу загубил.
Лгал по делу и без дела,
Сквернословил, пил аж в мат —
Даже свет терялся белый —
На лице весь компромат.
Знал я про Твои законы,
Ведал и про Суд вполне,
Вечерами без иконы
Я молился в тишине.
Добрых дел построил мало,
Для своей услады жил.
Схоронил недавно маму,
Не был и отец двужил.
Все-таки за жизнь хватаюсь,
Думаю: еще лет шесть...
Но остатки силы тают,
И все меньше связей здесь.
Господи, суди как знаешь,
Я приму любой Твой Суд.
Вот сижу и размышляю:
Душу-то свою спасу?

КАМЕНЬ
Носятся в небе как стрелы стрижи,
Камень-булыжник лежит у межи.
Трудно сказать, как попал он сюда.
Дни исчезают, мелькают года.
Он не умеет грустить в тишине,
Лунным бывает лишь при луне,
В стужу — холодный, от солнца — горяч.
Камень, как камень: беззвучен, незряч.
Может быть это — обломок души
(Кто ее гордую так раскрошил),
Прожила жизнь никого не любя,
Лишь для себя, лишь для себя.

* * *
Не потащится за мною
Следом ни одной души,
И меня в песок зароют
Ребятишки-алкаши.
Это добрые ребята,
За бутылкой — хоть куда,
За умеренную плату
Всех зароют, господа.
Баклажанною икрою
Магазинской помянут.
Ну, спасибо хоть зароют,
То пришлось бы самому.

* * *
Часто грубой силе —
Радость и успех.
Побеждает сильный.
Будь сильнее всех.
И восторгов бубен
Принесет привет...
Но всегда ль так будет?
Может быть и нет.

* * *
Снова вьюга, снова вьюга,
Все по кругу да по кругу.
Нет, не унеслась метелью,
Спряталась за дальней елью.
Вьюга, вьюга за окошком
Рвет ночную мглу и крошит.
Крошит снег не улетая...
Ты такая, ты такая.

ОБИДА
Зажрался Володимир, зажрался,
С богатырями переругался;
Послушал бояр толстопузых:
Они, мол, богатыри, в обузу.
Они, мол, что палка о двух концах:
Сегодня послушны, а завтра — в отцах.
С ними всегда неспокойна жизнь —
Двумя руками за шапку держись.
Мягкая власть — слабая власть,
Быстро поможет шапке упасть.
Народу отец ты, а мы ему мать,
Нам ли опасность отчизне не знать.

И победила словесная слизь.
Богатыри кто куда разбрелись,
Ильюшу Муромца заперли в подвал,
Чтобы там с крысами попировал.
Дверь каменюгой здоровенной приперли
(Да чтобы такой же у них застрял в горле).
Камень он мог свернуть без труда, —
Из принципа не ушел никуда:
Обида ударила богатыря,
Служил он честно, да видно зря.
Только и сделал, что правду сказал,
Правду сказал — себя наказал.
Сказал, что есть хари в нашей стране,
Вонючей портянки вонючей вдвойне,
Которым бы деньги пошире рвануть,
Оглобли в чужие края повернуть.
Ильюшу и люди и Бог простит,
Пусть Русь охраняет, кто сладко льстит,
Кто может пушинку умело снять,
Для туалета бумажку помять.

Случилась беда. Кочевые народцы
С Киевской Русью пришли побороться.
Ползут черной ратью, земля копошится,
Кто с этой сворой сразится решится?
Главный Боярин сказал: «Не беда,
Сам я отправлюсь к хану, туда.
С силою он, с хитростью — мы.
Ловятся в сети любые сомы.
Я перессорю их всех шутя,
Головы тыквами полетят».
Свиту собрали, боярин смылся,
И никогда уже не воротился;
Маму забыл, родину, веру, —
Жжет теперь ихнему идолу серу,
Морда красна — кирпич кирпичом,
Стал у них самым большим толмачом.
Бояре помельче, беду узря,
Не стали судьбу испытывать зря —
Построили заговор — князя свалить,
Князя свалить — себя обелить;
Ворота открыть, хана хлебом встретить,
Измену затем доброй пьянкой отметить.
Как Володомир пресек эту блуду,
Не знаю, не ведал и врать не буду,
Но жизнь стала хуже хреновины с перцем,
Хоть Киев бери и сдавай иноверцам.
А много ли надо? — возьми — покорись,
Пред ясные очи Ильюши явись:
Так, мол, и так, — ошибочка вышла,
Бояре смутили, в ухо им дышло;
Иди, мол, Илья, Киев спасай,
Черную силу под ноги бросай,
И больше тебя никогда не обижу,
Ты главный мой друг, теперь только вижу.
Прости, дорогой, и вот что скажу,
Тебя я по княжески награжу.
Да разве Владимир с повинной пойдет!
Альтернативы он не найдет?
Альтернатива — невдалеке,
Вот Васька Бугай сидит в кабаке,
Он силой дурной не уступит Илье,
Но утопает в зелье-зелье,
Пойди-ка пропойцу уговори,
А после и золотом задари.
Но Васька Бугай один дюж остался,
И все потому что, как торф насосался:
Бочку спиртного один забутил,
В сон, в самый дальний уезд укатил.
Владимир пришел, видит картину —
Балдою крещенного в усмерть детину,
Колодой лежащего в луже ссанья,
С пастью раскрытой как полынья.
Князь ковырнул его в зад колошей:
«Васенька, друг мой, приятель хороший,
Встань, мое золотце, глазки протри,
Нечисть на стены лезет, смотри,
Ты мне оставлен надеждой один...»
Только напрасно будил господин.
Даже бы если пьянь оклемалась —
На опохмелье сил бы осталось.
Сел Володимир, подумал: «Кранты!
Остался Илья, остальные скоты.
Придется унизиться иль умирать,
Надо из ямы его вынимать».
Подходит к подвалу, а Муромец сам,
Не прибегая к иным чудесам,
Рученькой белой выставил дверь
И с укоризной глядит теперь,
Бывшему другу гремит не тепло:
«Что, разлюбезный, видать припекло?
Льстивым дружкам знать бой
смертный знаком,
Когда он выигран языком?»
Илья взял балду весом сто пуд,
Какую не сдвинуть толпе зануд,
И нечисть отпетую разогнал.
И все. И былине этой — финал.



* * *
Чтобы отвлечься — кому-то напиться,
Чтобы отвлечься — пойти на охоту,
Чтобы отвлечься — безумно влюбиться,
Чтобы отвлечься — придумать работу,
Чтобы отвлечься — курнуть, уколоться,
Чтобы отвлечься — ... кому что родней.
Отвлечься когда не удается —
Приходит тоска от мелькания дней.

* * *
Торгуют ножками,
Торгуют глазками,
Торгуют гузками,
Торгуют ласками,
Торгуют сказками,
Торгуют ближними...
А что вы скажете?
Живем на бирже ведь.

* * *
В мире дня и ночи,
В мире грез и тайн,
Нас несет-уносит
В сумрачную даль.
Мы — по воле ветра,
Мы — по воле волн...
Вслед нам машут ветви,
Чаща словно волк.
Не остановиться,
Не припасть к земле.
Пламя разгорится,
Как не быть золе?

РАБОТА
Холодно. Леший зубами стучит.
А в животе по-кошачьи урчит,
Насморк ужасный, кашель душит
И лопухами повисли уши.
Нынче в лесу, скажу вам, не климат,
Под ребра мороз загоняет клинья.
Хочется есть, а где хлеба возьмешь?
На хвойку с корою не перейдешь.
Леший в деревню рванул, а что делать?
Зимою в лесу все сачкуют смело:
Кто орешки припас, тот орешки грызет,
А кто не припас — лапу сосет.
Прибег он в деревню, в окошко глядит,
Старик со старухой на лавке сидит,
Картофель пюре кладут черпаком,
Картофель пюре — того, с молоком.
Заходит. «Что надо?» – «Дайте поесть» –
«Порогом ошибся, столовка не здесь». –
«Пустите погреться – замерз до костей» –
«Вали-ка отсюда... таких нам гостей».
И дед ухватился рукою за пест:
«У нас нонче как – кто не робит – не ест!»
И леший-бедняга плетется в пивзал,
Что делать коль дед на порог указал.
В лесу работешка была хоть за грош,
Но все с голодухи не пропадешь.
А леший сачок был, каких поищи;
Обязанностей-то: пугай люд в нощи,
Ори словно филин, но не хотел,
Заляжет за кустик — и захрапел.
Сутками спит гад и не мигнет,
Ребенка сопливого не спугнет.
Короче, он травку-муравку мял,
Функций возложенных не выполнял.

В пивзале — дымина, качают пивцо,
Выходят счастливыми на крыльцо,
Воблу колотят об угол сплеча,
Она и не сморщится, ей бы хоть ча.
За стойкою морда краснее огня,
Не доливает средь белого дня.
Если бы пиво она доливала,
Верно бы красной такою не стала.
Морду эту зовут Станислав,
Плачет по морде давно лесосплав.
Леший подумал: «По мне эта стойка.
Это не служба — сплошная попойка.
Я б научился не доливать,
Да кран нужно вот – открывать, закрывать.
Нет, это хлопотно, как ни крути,
Надо попроще работу найти.
Вот если б завом да на продсклад,
Не надо и очень солидный оклад:
Сиди в кабинете вдали от очей,
Грей телефон, жди толкачей.
Ты им продукты, они — вещицы,
Можно погреться — не простудиться.
Только и здесь скрывается страсть —
Можно на лесоповал попасть.
Лучше в пожарники все же пойти,
Пожары не часто ждут на пути.
Приедешь, а там уже неча тушить,
И «рукава не надо сушить...»

Да, хороша после пива мечта,
Только беда — не берут ни черта:
Всюду заботы, всюду аврал,
Вмиг за ворота, кто запировал,
Кто мелкой сошкою заворовал.
Это при Брежневе — мест до фига,
С места на место крутись, как пурга.
Теперь за работу зубами держись,
Иначе получишь хреновую жизнь,
Иначе получишь полный отлуп
И закатают в древесный тулуп.
работай, пыхти до десятого пота,
И помни: ценней всего в жизни – работа.

* * *
Кто нам дал право
Решать за Всевышнего?
Кто нам дал право?
Скажите, братцы,
Если из глины
Обычной вышли мы,
Ежели жить нам,
Что коту почесаться.
Мы поневоле
Бредем в заблуждениях,
Такое нашлепаем,
Насочиняем.
Оправдываясь:
«Мое убеждение».
Оправдываясь:
«Я так считаю».

* * *
Зачем пишу? — меня спросили вы,
Зачем теряю время я?..
Зачем дожди льют над Россией?
А тополя зачем пылят?
Зачем цветет заря-красавица?
Зачем шумит реки поток?
Пишу я потому, что нравится,
А прочее уже потом.

* * *
Растает снег, ручьи исчезнут,
Цветы уронят лепестки,
Мечты обманчивые — в бездну,
Надежда тоже на куски.
Останется лишь — что возможно,
А не тумана пелена.
А ночь напомнит осторожно,
Что жизнь на время нам дана.

ПО СЛЕДАМ ОДНОЙ СКАЗКИ
Царь батюшке под старость лет
Преспичило жениться.
В стране невест приличных нет —
Искали за границей.
И вот нашли ему одну
Известную особу,
И тонконогу и ладну,
Мужских сердец хворобу.
А та увидевши царя
Конечно, возмутилась:
«Куда такого упыря?
Во сне бы не приснилось!
Известно — царь!.. Того сего...
Но возраст, возраст — Боже!
Ну, я пошла бы за него —
Будь чуточку моложе».
Царь от печали плешь дерет —
Ах, до чего неистов!
И к трону своему зовет
Первейшего министра:
Министр отвечает так,
Без лишнего тумана:
— У нас в стране живет простак —
Вели найти Ивана.
Вели на площади разжечь
Костер, нагреть водицы.
И парня этого привлечь —
Пускай покипятится.
Как только сварится Иван,
Остудится бульончик:
Залазь не опасаясь сам,
И выйдешь — как бутончик.
Кудряв и розов без румян,
Впрямь— молодой повеса.
Тогда уж не откажет нам
Заморская принцесса.
И вот Ивана привезли
Прислужники лихие.
В котле играют пузыри,
Трещат дрова сухие.
Хватай его, кидай в котел —
Царя всесильна воля.
А он понес, а он попер,
Ханжою сердоболя:
«Ванюша, милый мой дружок!
Не хочешь ли жениться?
Ты должен прыгнуть в кипяток,
При этом не свариться.
Красавцем выйдешь из воды,
Женю не на страшиле.
Вот для того тебя сюда
Из дома притащили.
Ну, что молчишь? Родимый лезь,
И выйдешь как конфетка —
Холопскую отмоешь честь.
Давай, смелее, детка».
Сие сказав царь замолчал.
Иван в ином аспекте,
Умом собравшись отвечал
На местном диалекте:
«Ты уж царь-батюшка, прости —
Я пятый год женатый.
Мне от холопской от чести
Не вымыться, однако.
Жена попалась, признаюсь,
Не хуже этой бани.
Раз десять думал — удавлюсь,
А то забарабанит.
Кого винить? О, небеса!
Никто не вел за ручку.
Ведь я нашел такую сам,
И получаю взбучку.
Спасибо за заботу вам,
Спешу остепениться.
А в кипяток сигай ты сам —
Не хуже чем жениться».

* * *
Вечер сменяется ночью,
Утро сменяет ночь.
Так повелось, что ты хочешь?
Ничем не могу помочь.
Мифы сменяют мифы,
Краска облазит со стен.
Живем мы в таком мире,
Тесном от перемен.

* * *
Ты купил на монеты успеха
Эти слезы и эту тоску.
Ну, конечно же, не потеха
Когда камнем да по виску.
Ты бредешь среди темного леса,
И не выбрести никуда.
Ты купил на монеты успеха
Эту морось и холода.
Да, любили тебя и любил ты,
Плыл свободно, сидел на мели.
На монеты успеха купил ты
Эти грустные звуки земли.

* * *
Книги: много средь них друзей,
Я охотно им доверяю,
Свои мысли и чувства вверяю,
Среди нищих хожу и князей.
Книги: много средь них врагов,
Подсыпающих щедро отраву,
Затеняющих свет и правду,
Чтоб из нас сделать злобы рабов.

* * *
Чем похваляешься, имущий? —
Своим имуществом-добром?
Лицом своим, как сад цветущий?
И золотом? И серебром?
Придет пришлец — добро отнимет,
Разрушится дворца стена,
Цветущий вид тебя покинет,
И сгорбится твоя спина,
И ступишь ты за край могилы
(У всех земной прервется путь).
Напрасно ты хвалился, сирый:
Жизнь может круто повернуть.
Чем похваляешься, могучий,
Гроза селений и полей?
Ты разогнать сумеешь тучи
Железной палицей своей,
Ты можешь покорить народы,
Ты можешь горы покорить,
Отяжелить судами воды,
И кровью рощи напоить.
Но час настанет твой последний,
Что завоевано — падет,
Все промотает твой наследник
И жалкий по миру пойдет.
Чем похваляешься, коварный?
Обманом взявший даль и близь?
Захватывал ты не ударом,
Ты обволакивал как слизь;
И головы рубил не сам ты
Прямым соперникам своим,
Все это делали сатрапы,
Клевреты, слуги и рабы.
Все, что неправедностью взято —
Скудельный глиняный сосуд;
Ни ложь, ни сила и ни злато
От разрушения не спасут.

* * *
Сказал безумец: «Бога нет», —
И совратил других немало:
Упал безумства серый плед,
Чтоб вызреть черным покрывалом.
Поднял сын руку на отца,
Распутство оказалось в моде,
Власть захватили телеса,
И был потерян страх Господен.
Возвысился антизакон,
Скрутил невызревшую душу;
Что слыло грязью испокон —
Стало вполне нормальной сушей.
Гонимый праведник толпой
Насмешки принял и лягания;
И под могильною плитой
Не уходил от поругания.
И гибли миллионы душ,
И ямы полнились костями,
И плачем наполнялась глушь,
Определенная властями.
Сказал безумец: «Бога нет»,
А сам скатился в бездну мрака.
И долго выла ему в след
Безумства грязная собака.

* * *
Давно усвоил всякий сущий
(Явление это нетемно),
Терпеть не может власть имущий
Всех, обличающих его.
Мешают Господа законы
Корыстолюбцу и лжецу,
В себя, в свою мечту влюбленному
Развратнику и гордецу.
Кровь ручейком течет с помоста
(Уроком недовольным всем):
Ведь это даже очень просто —
Поднял топор — и нет проблем.
Сгноить в тюрьме, на шею камень,
Пронзить стрелою чей-то бок, —
И ты уже не обличаем,
И ты уже почти что бог.
И нет друзей, и нет упреков,
И нет слов правды, что грубы.
Так тяготит престол жестокость —
Вокруг наложницы, рабы.
Возмездия не видно жала,
И ненависти сбита дрожь.
Уйти-то можно от кинжала,
От Божьей кары не уйдешь.

* * *
Что может сделать человек? —
Убить, унизить, покалечить,
Загнать в болотину по плечи.
Что может сделать человек?
Что может сделать человек? —
Отнять кошель, одежду, пищу,
И превратить дом в пепелище.
Что может сделать человек?
Что может сделать человек? —
Он может хитростью и ложью
Погнать тебя по бездорожью.
Что может сделать человек?
Что может сделать человек? —
Оклеветать и обесчестить
Туманом разливаясь лести.
Что может сделать человек?
А что не может человек?
Не может вровень стать он с Богом,
В своем жилье земном убогом.
Быть жалким создан человек.
Рабом пришел, рабом уйдет,
Оставит нажитое кучей,
Помолится, на всякий случай,
Исчезнет, как весенний лед.

* * *
Буду славить Тебя, Боже.
А кого еще мне славить?
С чем еще сравниться может
Неба Бриллиант в оправе?
Все здесь временно и смертно.
Ты один бессмертен (знаешь),
Ты один как солнце светлое —
Согреваешь, освещаешь.
На кого еще надежда
В этом хрупком шатком мире,
Где глаза злодеев режут,
Где корысти рот расширен?

Не судья я жизни этой,
Я ее почти не знаю;
Путником иду по свету:
Восхищаюсь, замираю.
Сколько красоты повсюду!
Алости и позолоты!
Потому Тебя я буду
Славить за Твои щедроты.

* * *
Законы есть земли и Неба,
Законы есть людей и Бога.
В законах я не очень сведущ,
Открыто мне совсем немного.

Людские судьи мздой опутаны,
Людей законы — птахи мелкие,
Они от Ельциных, от... (прочих),
От них большой несет подделкой.
Совсем не то — Закон Всевышнего
(С какой ты точки ни осветишь),
В нем ничего не встретишь лишнего,
Незавершенного не встретишь.
Да, судят люди человеки,
Берут грехи на душу бедную;
Спешат, ну как на велотреке,
И выяснится — это вред один.
Постановления меняются,
Как всякое постановление.
Высокое — не отстраняется,
Это не ходики настенные.
Законы Высшие не гости лишь,
Не преходящая безделица.
Законы Высшие от Господа,
И никогда не переменятся.

* * *
А может быть там лучше,
А может быть там теплей?
Опять собираются тучи,
Забрать голубое в плен.
Опять будет холод и слякоть,
Опять будет ветер дичать,
Опять будут листья плакать,
И капли по стеклам стучать.
Наверное там красивей
Намного — в зазвездном краю.
А мне покидать тоскливо
Любимую землю мою.

* * *
Умней себя они не видят,
Сильней себя не признают,
Щедры на зло и на обиды,
Другим; себе гребя уют.
Зачем им Господа законы? —
Законы сами создают.
Их всюду лики как иконы,
Рабы их — там и здесь снуют.
Они себя обожествили,
Их восхваляют, им поют,
Они себе хоромы свили,
Себе бессмертие куют.
Отец Небесный им помеха,
Простолюдин — не их родства,
Они родились для успеха,
Сплошных удач и торжества.

Но комья бьются в гроба доски,
Их стук больнее сотни жал:
Ушел так рано Македонский,
И Цезарь принял в грудь кинжал,
Наполеон уплыл к «Елене»,
А от нее родной — в музей,
И сумасшедшим кончил Ленин,
Среди фанатиков друзей.
И Гитлер оказался лишним,
И Сталин — как арбуз об лед.
Такой ответ дает Всевышний,
Тем, кто не той тропой идет.

* * *
Он звезды для звезд создал,
Он землю создал для нас.
Какие яркие звезды!
И черный небес палас!
Какие теплые стены,
И лампочки желтый цвет! —
Не хочется перемены
Еще много-много лет.
У окон горшковая зелень,
Луны за окном овал.
Он создал для нас землю:
Он знал, для чего создавал.

* * *
Вставали, падали народы,
Империи рушились, росли...
Гранит — крепчайшая порода,
Рассыпался — и вот — пески.
Искали славу полководцы —
Ломали стены городов,
Собою заслоняли солнце,
Чтоб идолами быть годов.
Герои часто забывали —
От Господа дается мощь;
Сегодня — восторжествовали,
А завтра — только пепла горсть.
Кто выше звезд путь не направил,
Не рвался выше всех имен,
Закона Бога не оставил,
Он Им и будет окрылен.
* * *
Очередь! Очередь — шума приют...
Не продают — так отдают:
Не вожжи, не дрожжи,
не тряпок узор,
Но — день наш последний,
падение, разор.
Достанется всем — не надо трещать,
Оскаливать зубы, глазами вращать.
Достанется всем, достанется всем —
Все даром получите, и насовсем.

* * *
Я пробираюсь по болоту,
Трава сплетает ноги мне,
И выхода не видно что-то,
Писк комариный в тишине.
О Господи! Уже не выйду...
О Господи! Мой краток путь...
Однообразны кочки с виду,
Лететь стрелой? Иль повернуть?
Иль стать и прислониться к чахлой
Березке, что едва жива.
Темна вода в болотной чашке,
Мох сплел над нею кружева.
Мне не пройти, я погибаю,
И улетит моя душа,
В тот край, которого не знаю,
И я устал уже дышать.
За тело я уже не трушу —
Ему густую жижу пить.
О Господи! Хотя бы душу
В болоте мне не утопить.

* * *
Никто спасти тебя не сможет,
Твой путь отмерен, ты идешь.
Отмеренность — ну что есть строже? –
Прямолинейно — в масло нож.
Костям лежать в песке ли, глине,
Но срок душе куда длинней,
Душа как тело не остынет,
Ведь Господа рука над ней.

Всевышний — вот твоя надежда,
Об этом думай каждый миг;
Сегодня молод ты, невежда,
А завтра мудрый, но старик.
Ты юный или очень старый
Запомни этот мир любя:
Минута — и тебя не станет,
И все земное вне тебя.

Пусть берега цветут и сопки,
И ликование кругом,
А там в заоблачье высоком
И главный Суд, и главный Дом.
* * *
Ни смерть страшна, а что за нею.
Смерть — это миг — лети душа.
А то, что далее, сложнее —
Немыслимое антраша.
Что душу ждет? — вопрос, конечно,
Блаженство иль мучений плеть.
О бесконечность! Бесконечность.
О жизни суженная клеть.
Мы и о жизни мало знаем,
Вот от того-то всякий раз
Сердчишко наше замирает,
Как вспомним про последний час.

* * *
Стекла ошторены ночью,
Окрашены до слепоты.
Много написано строчек,
Расставлено запятых.
Пишу, и, наверно, это
Ни чьих не коснется глаз,
Так снег не увидит лето
В знойный июльский час.
Я птаха — земная странница,
Часам не ведущая счет:
Летаю, пою, и мне нравится.
Какой мне подарок еще?

* * *
Алые маки утра
Вспыхнут средь облаков.
Сердце не дружит с мудростью,
Обычай не таков.
Сердце пылать может,
Сердце может остыть,
Сто раз обольститься ложью,
И столько же раз простить.

* * *
В краю иссохшем и безводном
Томится вновь душа моя,
Всеми оставлен, как безродный,
Тебя ищу Всевышний я.
Тщета и тлен — земные блага,
Они пройдут, как их ни сей,
А мне Твою лишь милость надо,
Она дороже жизни всей.
Я помню днем Тебя и ночью,
Когда не спит лишь чуткий страж.
Ты зачеркнуть нас всех не хочешь,
Ты почему-то терпишь нас.
Храню я тайную надежду,
Что не оставишь Ты меня,
Средь нечестивцев бесполезных,
Среди холодного огня,
Среди хулящих Твое имя.
Но грязь пристанет ли к лучу?
И жить законами твоими
Я научить себя хочу.
Лишь только Ты достоин славы,
В Твоих словах лишь только вес.
А Твой хулитель — жрец отравы,
Исчезнет, как горевший лес.

* * *
Боже, услышь Ты молитву мою,
Я с головой непокрытой стою;
Знаешь и радость мою Ты и боль.
Боже, Ты – все, я – пылинка, я – ноль.
Всюду, куда ни посмотришь — рабы,
Сердцем травинки, хоть с виду — дубы;
Хлопочут о чем-то, куда-то спешат;
Серьезные вроде бы, все же смешат.
Много пустых совершается дел, —
Быть им в забвении — вот их удел.
Все, что без Бога — прах на ветру,
Честные годы это сотрут.
Честные годы поднимут того,
Кто от лукавства не брал ничего,
Верен остался добру до конца,
Помнил заветы Бога-Отца.
Смертный опомнись и не забудь:
В Небо ищи, а не к пропасти путь;
Жизнь – взмах крыла: появился – исчез.
Времени всем выдается в обрез.
* * *
Все от Тебя на этом свете:
Гром и пламя, и вода,
И малые былинки эти,
И эти тучные стада,
И рожь, что в поле колосится,
Неторопливый дождь грибной,
И зверь лесной, и в поле птица,
Все это создано Тобой.
И мухи созданы зачем-то
(Нам не понять — зачем тьма их),
Не придавать тому значения —
Мы не имеем прав таких.
Приму — что от Тебя — бесспорно:
Твой зов велик, неотразим.
Цветет вокруг, покамест, вздор, но,
Когда-то мы покончим с ним.

За облака уходят горы,
Величественен каждый штрих,
Но Ты их выше, Ты, который
Их создал и возвысил их.
И океан — раскинул крылья,
Державным солнцем освещен...
Везде, во всем Твои усилия,
Везде, во все Ты посвящен.


* * *
Враги Всевышнего однажды канут в бездну,
Враги Всевышнего найдут однажды страх,
Как черви из земли намокшей лезут,
Так нечестивцы в свой поверят крах.
Не можем осознать Его величия,
Он выше солнца, выше дальних звезд,
Сидим себе, чирикаем по-птичьи,
Покуда ни созреем на погост.
Воздай Ему хвалу, пока не поздно,
Прославь Его, и упади пред Ним;
Ты посмотри как в небе многозвездно,
Но перед Ним и многозвездие — дым.
Его узрят душою все народы,
Не завтра пусть, но все-таки узрят,
Ведь видим мы, как солнце утром всходит
И травы от лучей, росы блестят.
Без веры в Бога не найдешь спасения;
Земная слава — над кастрюлей пар;
Сегодня нас пленяет день весенний,
А завтра в ледяную мглу упал.
Иди Его нетленною дорогой,
Всем жертвуй для спасения души,
От грязи удаляйся понемногу,
Не льстись на скверны жалкие гроши.

* * *
О Боже! Освети мой путь,
Не дай Ты мне блуждать во мраке,
И уподобиться собаке.
О Боже! Освети мой путь.
О Боже! Просвети меня:
Дай осознать Твое величие,
И сердца недостатки вычесть.
О Боже! Просвети меня.
О Боже! Дай Тебя воспеть.
Как слитки золота словами,
Чтоб сора клочья не сновали.
О Боже! Дай Тебя воспеть.
О Боже! Дай пройти мне путь,
Дай мне уйти без сожаления.
Песчинка я — Твое творение.
О Боже! Дай пройти мне путь.

* * *
Все отдаленней с каждым днем,
И скоро будешь ты чужою.
Поля отделены межою,
Межу не выжечь и огнем.
Твои заботы мне чужды,
Чужды тебе мои заботы.
И снова дождь бормочет что-то
Водою напоив следы.

* * *
Холодный дождь, не летний дождь,
Продрогли крыши и заборы,
И искренность, и разговоры,
Зеленой ветки не найдешь.
И нам не встретиться с тобой,
Ведь мы давно уже чужие,
Нас дни сырые окружили,
И тучи серые гурьбой.

* * *
Что-то надо делать в мире этом:
Шить штаны, лепить из глины плошки,
Улицы мостить булыжником и площади.
Что-то надо делать в мире этом.
Что-то надо делать в мире этом:
Хлеб растить и добывать из недр руды,
Через труд и пот, и через ругань.
Что-то надо делать в мире этом.
Что-то надо делать в мире этом,
Но не резать и не грабить в злобе,
Не сидеть у пошлости в утробе.
Что-то надо делать в мире этом.

* * *
Господь дает и забирает,
Господь суров и справедлив,
Труды на смертных возлагает,
Их тяжесть-вес определив.
Он терпелив, немногословен,
Хозяин жизни, смерти — Он,
В своих решениях свободен,
В своих стремлениях окрылен.
О непокорный человече!
Пред Кем стремишься дмиться ты?
Ты поражением отмечен,
Определен для пустоты,
Для ночи вьюжной и морозной;
Исчезнешь словно волосок,
Опомнишься, но будет поздно —
Упала капелька в песок.
Опомнись, Божество хулящий,
И ты — желающий вражды,
И ты, о золоте смердящий,
Из жадности, не из нужды,
И ты, тщеславие с честолюбием...
Слезами завершится бал.
Всяк сук свой как умеет рубит,
Тот сук, который оседлал.

Всевышнему хвала и слава,
Ему вокруг восторгов рать.
А нам, родные, не пристало
Себя до Неба поднимать.

* * *
Вот мы живем и копим скверну,
К достатку прем по головам;
Господь наш милостив безмерно,
Не ищет гибели Он нам.
Достойны тысячи потопов
Мы за бесчестие свое,
Давно бы нам уже утопать
Положено в небытие.
Мы жалуемся, что нам плохо,
Что окружают нас враги,
Питаемся едва не мохом,
Что неприютны и наги,
Что нас никто не понимает,
Что худо нам средь кучи бед,
Когда другого раздеваешь,
То можешь быть и сам раздет.
Однажды может все случиться:
С небес упасть огромный ком,
Твердь под ногами провалиться,
Как жердочка над ручейком,
Иль магма полыхнет кипением,
И запылал ненужный хлам...
Зачем испытывать терпение
Того, кто милосерден к нам?

* * *
Мы как песчинки возле моря,
Мы скал разбитая стена,
Нас разотрет в пылинки скоро
Белокипящая волна.
Мы видим синь, ночные звезды,
Хвосты далекие комет,
Морской дрожит над нами воздух,
Трясутся горы как омлет,
Огонь пугает нас и холод
(У них обширные права),
И слышится стихии хохот,
И обреченности слова.
Мы никнем перед их величием,
Пугает нас их грозный вид:
Такую обрели привычку —
Того бояться, что гремит.
Господь высок — Он надстихиен,
Он волю нам до срока дал.
А нервы и мозги плохие
У нас, в том кроется скандал.
Не молнии страшится надо,
А кто над молнией стоит.
Что тучи — тучи — это стадо,
Их только внешне грозен вид.


* * *
Тучи рваные, безразличные,
Растеряли дожди уже,
И такие они обычные,
Как сырая трава на меже;
То пропустят земле кусок солнца,
То закроют окошко опять,
Проползают, ни с кем не ссорясь,
Не бунтуют и не кипят.
Оросят дождевой пылью опадь:
Не вреда да и пользы нет.
Это осень, обычная осень.
Это осени поздней портрет.

* * *
Я не пишу о ласковом рассвете,
О костерке живом на берегу,
Наверно, подходящих красок нету,
Или себя заставить не могу.
Прошли те дни, когда я восторгался,
Когда я верил ласковым лучам.
Прошло-прошло, с надеждою расстался,
Не покидает парусник причал.
А рядом безудержно радость плещет,
Веселья кипит большой запас.
Открыв для поцелуев руки, плечи
Нас повторяют те, кто сзади нас.

* * *
Эти руки и эти глаза,
Эти губы твои — тюльпаны,
Могут многое рассказать
О прекрасном и о желанном.
Это будет безумная ночь,
Ночь из самой безумной сказки;
И рассудку свалиться с ног,
И одеждой валяться опаске.
Эти руки и эти глаза,
Эти волосы в звездной короне,
Не желают пока рассказать
О чернеющем небосклоне.

* * *
Ты посылал мне горе, беды,
Давал понять как мелок я,
И как мелки мои победы,
И как утла моя ладья.
И, наконец, я убедился,
Действительно, я жутко мал;
Средь множества других явился,
Живу, покуда не пропал.
Ничтожны и мои творения,
Которым отдавался я,
Они не есть орла парение,
Писк бедолаги воробья.
Мне ли чирикать о величии,
Неповторимости своей?
Что может крохотная птица,
Невзрачный серый воробей?
Точно такими были предки,
Других они не знали троп.
Вот посижу на этой ветке,
Качнусь, и на земь тельцем — хлоп.
И мне ли рассуждать о Боге,
Сопоставляя с ним себя?
О, как бываем мы не строги
К самим себе, себя любя!

* * *
Нищих, хворых Господь не унизит
Ни под этой луной, ни потом;
Он убогих к Себе приблизит,
Оскорбленным станет щитом.

Будет все, как желает Всевышний,
Будет каждый этому рад,
И не будет никто лишним,
Богоборства исчезнет смрад.
Будет все простосердны, как дети
(Как иначе в сожитии таком?),
Будет правда царить на свете,
Правда вечная — Божий закон.

Все наносное станет мелочью
(Остается в горсти только сжать).
Переменится, все переменится —
Перемены не избежать.

* * *
К Богу ближе чистые сердцем
(Восхищение их судьбе).
Истребление ждет иноверца,
Всех, кто верит только себе.
Не завидуй довольным безумцам,
Им удача на время дана.
И сумевшая нагло надуться
Лопнет с треском «величина».
Видит Бог через всякую толщу,
Ему всякий известен путь;
Человеческий разум тощий
Тщетно дмится Его обмануть.
Он ответить сумеет злодею,
За добро вознесет добром,
Кто неправды богатством владеет,
Будет нищего жалче потом.
Кто от Бога рвется — на гибель,
Да — на гибель, во всю прыть.
Наши тайные мысли — нагие,
Их ничем невозможно прикрыть.
Лишь к Всевышнему мчись сердцем
(Будь хоть в пламени, хоть в дыму).
Горе, горе тому иноверцу,
Тот, кто верит себе одному.

* * *
И будет вечная разлука
(Хотя и здесь большой вопрос),
А нам расстаться разве мука?
До содрогания, до слез.
Ведь мы сумели насладиться,
Друг другу знатно надоесть.
То, что слетелось — разлетится,
Слез горечь щеки не разъест.
Своих давно подняли деток,
И внуки есть, к чему скрывать.
Дай Бог еще годочков этак...
Десятка два распаковать.

СЫТОСТЬ
Для всех я не знаю музы как,
Теряюсь я в пестроте,
Но это ведь тоже музыка —
Урчание в животе.
Это ведь тоже живопись —
В тарелке янтарной суп.
Любишь поесть жирненько?
За это не тащат в нарсуд.
Курочка без гарнира:
Корочка с хрустом — шик!
Сыр состоящий из дырок
Маленьких и больших.
Селедки добрый кусочек,
Гусиных яиц пяток,
И ветчины сочной
Довольно объемный шмоток.
Бисквит, разумеется, к чаю...
И в кресло обширное — хлесть.
Подумаешь! — книг не читаю,
Когда телевизор есть.

* * *
Может надвинуться облако мрака,
Только всесилен не будет мрак,
Может залаять на Бога собака,
Их еще много таких собак.
Может насмешки сеять надменный,
Может иконы дробить топор;
Есть перемены, есть перемены,
Есть нечестивцам достойный отпор.

Разве бывает вечным безумство?
И святотатства всегда торжество?
Нет не допустит, нет, не допустит,
Нет, не допустит того Божество.
Господи! День — Твой и ночь Твоя тоже,
Море Твое и Твои небеса;
Жить без тебя и былинка не может,
В траве без Тебя не заблещет роса,
Родник без Тебя не напоит игривый:
Под камень уйдет, уйдет под дерно,
Не подрумянится груша и слива,
Колос не даст золотое зерно.
Все от Тебя, и над всем Ты давлеешь,
Немы пред Тобою и путы и меч.
О нечестивец, и как же ты смеешь
Путями Господними пренебречь?

* * *
Пусть деньги у тебя не считаны,
И на столе деликатесы,
Но одинаково ощипанной
Быть и дурнушке, и принцессе.
И благ земных хватило б надолго,
Лет тысячу живи беспечно.
Красивая на небе радуга,
Но как она недолговечна.
И деньги ни к чему кичливые,
И сколько дел незавершенных.
Придет старуха молчаливая
И взглянет из-под капюшона.

* * *
Появились первые синицы,
Летом я не видел их нигде;
Только лес осенний крепко выцвел,
Поредел, пожух, и на тебе —
Вынырнули — двор не позабыли, —
Эти не боятся холодов.
Где они все лето проблудили?
Промышляли у каких садов?
И какую там клевали мякоть?
Забирались там, в какую клеть?..
Говорят, зима не будет мягкой,
Надо бы ее перетерпеть.

* * *
Снова тонкий лед и иней,
Снова утренний озноб,
Лес цветной платок не вынет,
Помахать прохожим чтоб.
Никого нет на опушке,
И у речки тоже нет,
Вывелись грибы мокрушки,
Тропки затерялся след,
Мерзнет сено и ограда,
Стай не тает в небе нить...
Впрочем, все идет как надо,
Ничего не изменить.

* * *
Свободная воля дана человеку,
Свободная воля — бесценный дар:
Тот к гробу Господню, тот в знойную Мекку,
А этот с любимой женой на базар,
А тот – с кистенем на большую дорогу –
Крушить черепа, кошельки отбирать.
Свободная воля! О, как это много!
Об этом не следует забывать.
Ходи с ней в театр, на рынок, в аптеку,
И чувствуй при этом себя хорошо.
Свободная воля дана человеку,
А он дуралей что-то ищет еще.

* * *

«Портрет Клеопатры на древнем папирусе,
но нет уверенности, что это Клеопатра».



Глаза, горящие от страсти,
Неутолима эта страсть.
О, Клеопатра! Сколько власти
В тебе, но что это за власть?
Ты Цезаря собой пленила,
Антоний с губ твоих пил яд;
Но алчности не изменила:
Весь Рим тобой пока не взят.
Беда попавшим в страсти сети:
Добиться, хоть костями лечь.
А Клеопатра ль на портрете?
Да разве о портрете речь?

* * *
Ошибаться она не хотела,
Она шла меж стволов, не летела.
И за каждою малой веткой
Она видела происки ветра.
Он хотел взлететь выше тучи,
Нарывался на черные сучья.
Он напрасно терял стрелы,
Окружил его холод белый.

* * *
Нам не вернуть потерянного рая:
Далеких предков был ужасен грех,
Но красота еще живет земная,
И солнце еще может обогреть.
И не дано бессмертного блаженства,
И очень укорочен жизни век,
И ветер отрывает листья жести,
И вьюга, и совсем не видно вех,
И за зарей опять заря сгорает,
И тайны звезд глядят из темноты.
Мы не нашли потерянного рая,
Нам не вернуть надзвездной красоты.