Кому ведомо 
иль неведомо,
кто куда пошёл,
кто чего нашел,
кто сатина клок, 
кто янтарный шелк,
кто кроил с умом,
глядя на потом.
Кто на разовы портки
резал жирные куски,
кто-то днём берёт,
всё, что есть – пропьёт.
Кто неделями мыслит наперёд,
и берёт-дерёт,
тащит не сожрёт,
а в три дорога на базар снесёт.

Вот так золото липнет к серебру,
да опузится душа серая,
моль ощерится, не попасть к добру,
в закромах – сундук с тухлой банкою.
Выбирая, прочь стены разотру,
жила тонкая не с тем кажется.
А мудреешь, так обуздать рискни,
да не каждый к ней в путь отважится,
а она манит, 
манит да звенит...

С дурака содрать – проще некуда,
дурака дурак обкумекает,
да дурак в дырах мыслит здорово,
матом крикнет в круг дурней-боровов.
Объегоривший брата дурака,
волком взвоет вдруг, обхватив бока.
Тот, кто нос задрал на чужих грехах -
брошен в беды, снова беден,
да оставлен в дураках.

Липнет золото к серебру,
тащат волоком – путь к добру,
тащат псы добро,
злато-серебро.
Замаячили, 
хвост задрав трубой,
песнь собачую 
затянули в вой:

«Ой, мы шайка-напугайка
в переваренных фуфайках,
ну-ка, Васенька, полай-ка!..
Да покаж точёный клык!
Кто привык, мы не привыкли,
жить-тужить, морковь жевать!
Нам быстрей, где мягко-сладко!
Ну-ка лаковы перчатки!..
Да покеж точёный коготь!..
Да подрежь вон ту красотку!..
У-у-у-у-у-у-у!...
Гав-перегав!...

Чу, леГАВвые сторонкой!
Не то дома похоронку
может жинка получить,
а за ней мешочек звонких
чтоб совсем не затужить.
Тело дрявое оближет,
со старушками обмоет,
капнет сладкою слезой,
похороночных - домой.
Грим унылый смоет с рожи,
да с любовником на ложе...
Как ты можешь?!
Ну, и что же!?
Живо мёртвого дороже!
Наш Ваня встал с помятой ложи,
даже он уже не может.
А счастливая вдова
просит, чтоб поцеловал...

Ой, мы шайка-напугайка
в дымно-хлористых фуфайках,
на груди – не балалайка!
За спиной шипит нагайка!
У-у-у-у-у-у-у-у!..
Аха-ха-ха!..

Эй, Андрюха, не чешись!
Сейчас скрасим твою жись!..
Хвать приглянувшу подругу,
за косу ведут за угол...
Ай-яй-яй-яй-яй!.. 
Люлечки-люша...
Развлекается Андрюша
да над чьею-то женой,
да над чьею-то сестрой.
За бараком, выгнув раком,
он шевелит рыхлой сракой.
Что, прохожий, вертишь рожей?!
Может хочешь её тоже?!
Ох, родной, плыви домой!
Да запрись на три запора!
Пусть сосед твой станет вором,
и приснится, что жена – 
потаскушина.

Ой, мы шайка-напугайка,
нам и то, и то подай-ка!
Не то красная нагайка
погулять пойдёт, попеть,
разрисует спину в клеть!

Дурак дураку – по синяку,
синяк синяку – по рублику,
рублик рублику – десятку...
Журналист чиркнёт про взятку,
свою клятву прописную,
да подснимет четвертную.
Только этот четвертак
под ножом возьмёт дурак.
И опять: дурак, синяк,
рублик, чирик, четвертак,
шайка, вдовушка, нагайка...

Шуры-муры, мусор в угол,
за бараком всхлипы слиплись
во единую беду.
А прохожие в бреду,
на подножку - на ходу
уезжают кто куда.
Ваньке минула беда,
он не возьмёт на горб вину,
изнасилует жену...
Да только вот его жена,
до него ещё она,
за бараком, косу к маком -
изнасилована
У-у-у-у-у-у-у-у-у!...