Закат пылал кровавой раной
На небе сине-голубом.
Сгущались тени и обманный
Покой сошёл на старый дом.

Тот высился громадой тёмной
Утёса прямо на краю.                     
И облаков  навес  огромный
Бросал на крышу тень свою.

А окна узкие казались
Прищуром злым блестящих глаз,
В узорных стёклах  отражались
Лучи, теряя свой окрас.

Морщины-трещины прошили
Фасада мрачное лицо,
Накидка серая из пыли
Легла на ветхое крыльцо.

Вся заросла чертополохом
Тропинка у его крыльца:
Так кровь замрёт с последним вздохом
В застывших жилах мертвеца.

Запретным знанием дышала
Строенья каменная плоть -                            
То знание острее жала
Смертельно может  уколоть.

Хоть дома этого  хозяин
В пылу костра давно сгорел,
Но память городских окраин
Хранила список чёрных дел.

Младенцев помнили, пропавших
В канун Вальпургиева дня.
И тех, как жертву их заклавших,
При свете адского огня.

Ходили слухи, что порою
В проклятом доме виден свет
И кто-то призрачной стопою
На пыли оставляет след.

А дом стоял и ждал послушно
Свой роковой последний час.
Стоял в ночи и словно слушал,
Когда хозяин даст приказ.

Луна взошла, бледнея странно -
В ночь эту неуютно ей...
Вдруг показался из тумана
Бесплотный хоровод теней.

Дом задрожал, открылись двери,
Встречая дорогих гостей.
Он предан был, он знал и верил:
Вернутся все... под стук костей.                     

И хохотало, и гремело,
Стонали стены, воздух сам!
Там нечисть праздновала смело,
Бросая вызов небесам.

А  город корчился от страха
Под звуки музыки такой;
С рассветом стихло всё - он ахнул:
Утёс светился над рекой.

Объят был пламенем багровым
Его высокий силуэт.
И дом под натиском суровым
Вдруг рухнул...вот его и нет.

Вся заросла чертополохом
Тропа до старого крыльца:
Так стынет кровь с последним вздохом
В холодных жилах мертвеца.