«В грозы, в бури
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым –
Самое высшее в мире искусство…»
Сергей Есенин

1.

Я проснулся настолько резко, что поначалу не мог найти границы сна и яви, затуманенным взором осматривая знакомую комнату. Колотила легкая, неприятная дрожь. Сон мгновенно улетучивался, унося прочь свое дурное содержание. Лишь несколько фрагментов застыли перед глазами: тусклый фонарь, мечущиеся тени, вообщем – бред.
Взглянув на часы, совершенно не удивился полуночи. Для меня день и ночь поменялись местами. Вчерашняя гулянка в моем притоне, по-видимому, удалась: я практически ничего не помнил. Оно и к лучшему. Я боялся вспоминать очередные однообразные похождения, которые стали частью моей жизни (правильней было бы сказать – существования): скучные и безрезультатные поиски работы, безнадежные попытки продать свои рассказы, постоянное напряжение от ожидания, что меня снова пригласят преподавать. Лишь ночью я обретал себя, когда наплывали воспоминания о прошлом, о том далеком светлом прошлом…
Надоело. Устал от вранья.
«Уважаемый Павел Анатольевич, мы хорошо помним Ваши предыдущие романы. Неплохие, надо отметить, произведения! Но, понимаете, читатель стал другим. Другим в восприятии литературы. Его интересы поменялись. То, что Вы писали раньше, теперь не пользуется тем былым спросом. Постарайтесь, мы уверены в Вашем таланте – все образуется. Тридцать шесть – не возраст, у Вас еще все впереди. Придумайте что-нибудь поувлекательней! Эх, Павел Анатольевич, не Вам говорить, что значит рынок… Он жесток, оттого и мы порой становимся суровыми. Приходите, будем ждать!» От этих слов меня всего коробит. Фальшь. Моя смена кончилась, наступил час других – самоуверенных и самовлюбленных типов. Кругом фальшь. Пусть будет так. В своей жизни я немало достиг. Но и немало потерял (свою любовь, работу, себя, в конечном счете…). Эх, ну, ничего – «Прорвемся!». Сейчас встану на ноги и….
Сердце переместилось в мозг, монотонно отбивая свой незатейливый ритм. Каждый сосудик отплясывал в такт. Пульсировал не без удовольствия, вгоняя немалую дозу крови в и так уже налитую свинцом голову. Казалось, что верхняя часть моего туловища живет отдельной от меня жизнью. Такое состояние стало обычным явлением, но сегодня превзошло все опасения – я «раскалывался» на мелкие частички. Необходимо было принять вакцину. Срочно. Я машинально потянулся к столику, дрожащей рукой отшвырнул незнакомый лифчик (интересно, кто его хозяйка?), схватил стакан, ища глазами лекарство. Лекарство оказалось под столом, прижавшись беззащитным овальным тельцем к полу. Содержимое, по-видимому, давно вылилось, так как дно успело высохнуть. Мозг медленно реагировал на происходящее. Я с трудом поднялся с дивана и неуверенной походкой направился на кухню, в надежде отыскать хотя бы бутылочку пива. Последнего не нашлось, что повергло меня в лихорадку.
С ней я справился профессионально: начал глубоко дышать, массировать пальцами виски, затем приготовил себе «спасение», ингредиенты которого были просты – уксус, вода, сода. Осушив в три глотка, побрел в ванную. Подставил под напор холодной воды то, что называли головой. По мере остывания, мысли обретали свои истинные формы. Я медленно приходил в себя.
Сорок минут первого. Шкварчащая сковородка, плюющаяся пережаренным омлетом, вернула меня на землю. Я тщательно пережевывал каждый ломоть, пытаясь почувствовать всю гамму вкусов. Безрезультатно. Рот был словно набит ватой, язык непослушно принимал участие в процессе поглощения еды. Судорожно проглотил последний кусок, небрежно запил остывшим чаем, облив себе рубашку, не без того мокрую от увиденного…сна…что, черт возьми, происходит? Почему я подумал про сон? Что мне приснилось? Вновь охватила дрожь. Что-то нехорошее, да, мне приснилось что-то очень нехорошее. Почему-то возникла странная уверенность, что от того вспомню я или нет, зависит моя судьба (если, конечно, она вообще есть). Снова накатывала боль.
Этажом выше соседи громко рассмеялись. Это был смех влюбленных, радовавшихся жизни, семейному счастью и благополучию. Хорошие они люди, мне нравились: всегда здоровались, муж непременно за руку; я к ним заходил иногда позвонить, после чего обязательно приглашался к столу – почаевничать. Таких людей (отзывчивых и добрых) редко встретишь.
Желудок что-то забурчал, по-видимому, искренне удивившись появлению долго отсутствовавшей трапезе. Не заставив себя ждать, принялся за усиленное ее переваривание. Не хватало одного – той, чей аромат и содержимое окончательно подняли бы меня на ноги – сигареты. Мешковидными глазами я осмотрел свой стол. Обнаружив пачку, несказанно обрадовался последней содержанке.
Выйдя на балкон второго этажа, я принялся за раскуривание, трясясь от холода. В этом была суровая необходимость: остыть. На улице – февраль. Зима проявила себя во всей красе: снежные шапки на деревьях, норовящие свалиться какому-нибудь несчастному на голову (и этим несчастным окажусь я); обледенелая дорога, трепетно ждущая поцелуя с чьей-нибудь физиономией (конечно, моей); гуляка-ветер, наждачной бумагой растирающий щеки – лепота! И в такую погоду мне выбираться из своей берлоги. Не идти – значит обрекать себя на мучения. Как я устал…
В этот момент мой взгляд остановился, уловив в темноте неясное очертание человека. Не знаю почему, но что-то мне не понравилось в этой одиноко стоящей фигуре. Стоит на морозе, совершенно один, да к тому же не в лучах фонаря, а в тени. Странно. Может быть, он кого-нибудь ждет? В столь позднее время и в такую погоду?! Наверное, ворюга – взломщик тачек – угнать авто решил, гад! Стоп. Но поблизости нет ни одной машины. Вдвойне странно. Бог мой, а вдруг он пьян, бедолага, а я грешу на него, вместо того, чтобы посочувствовать и помочь. Надо выйти, заодно и затарюсь всем необходимым.
Очутившись на улице, я поспешил к объекту. Обогнул угол своего дома и…никого. Исчез. Ну, Бог с ним. А мне пора в ночной магазинчик – за «продуктами»…
Сорок шесть минут второго. Возвращаясь (с приподнятым настроением) домой, уже занося ногу в подъезд, я внезапно услышал глухой стук и сдавленный крик. Внутри резко похолодело, тело покрылось испариной. Мозг так и шептал: «Иди. Это не твое дело, не суй свой нос…». Заткнись! – приказал я себе.
Выбежав обратно на улицу, я остановился и задержал дыхание, пытаясь услышать источник шума. Сердце бешено колотилось. Легкие судорожно хватали ртом воздух. В этот момент охватило странное ощущение, что происходящее до боли мне знакомо. Я видел все это, но где? Ответ висел в холодном ночном воздухе: во сне. Голова пошла кругом. Еле волоча ноги, я с тупой уверенностью двинулся к арке дома, уже наперед зная, что там увижу.
Она лежала на животе бездыханным телом, раскинув руки. Я присел на корточки, присмотрелся. Удар был нанесен по голове чем-то тяжелым. За что ж ее? Ведь она еще так молода. Меня стало мутить. Я еле сдерживался.
Рядом валялась сумочка, содержимое которой было разбросано в метре от тела. Значит отбивалась… зря! Лучше бы ты, бедняжка, отдала ему, что он просил. Именно Он. Тварь, ведь я тебя видел. Почувствовал неладное и не понял! Что же за время такое – время отморозков! Ничего нет… ни души, ни сердца. Гребаный мир, ненавижу! Какова цена жизни? Ответьте мне!
Тишина.
Тишину разорвал звук, чуть не лишивший меня сознания. Звук принадлежал мобильному телефону. Я зачем-то поднял его, нажав на кнопку ответа:
- Да…
Голос на другом конце был слегка растерянным. Наверное, ее парень (или муж):
- Алло…а Катю я могу услышать? И вообще, с кем я говорю?
- С кем вы говорите? Это не имеет значение. Молодой человек, Катя мертва…
И так же неожиданно я прекратил разговор, оставив в шоке недоумевавшего человека. Затем набрал номера милиции и скорой помощи, сообщил о преступлении, назвав точный адрес, местоположение и прочее.
Внезапно я всем своим нутром почувствовал, что здесь – рядом с убитой девушкой – не один. Кто-то очень долгое время с любопытством, и возбуждающим страхом, наблюдал за происходящим. И я знаю кто этот Кто!
Я медленно поднялся, сжал кулаки и уверенно, чеканя каждое слово, сказал:
- Выходи, сука, дай посмотреть на твою рожу, мразь!
В ответ что-то просвистело в воздухе…в глазах полыхнули мириады звезд …тело стало непослушным и, уже теряя сознание, я услышал:
- А вот и я…
Тьма.

2.

Сон меня будто выплюнул, отторгнул из своей пасти. Я упал с дивана, хорошо приложившись носом в пол. Тело было мокрым от пота. Сновидение не отпускало из своих объятий, крепко сжав мой разум. Внутри меня все перемешалось и перепуталось. Складывалось ощущение, будто все произошло на самом деле. Я медленно ощупал свое лицо и, обнаружив лишь распухший нос, успокоился, убедившись в своей невредимости. Боже, такого кошмара я ни разу не видел. В горле пересохло, слюна испарилась. Прислушался к неустанному тиканью часов. Включил свет и посмотрел на циферблат дешевой подделки: двадцать семь минут двенадцатого. Никаких совпадений. Значит, это был просто плохой (ужасный!) сон, не более. Для пущей уверенности я направился на кухню. Открыл холодильник и нашел, что искал.
До чего же восхитительно пиво натощак (особенно после вчерашнего): заменяя еду, утоляет жажду. Окружающая обстановка показалась не столь удручающей. Да, я одинок, холост, но у меня вполне прилично, телевизор есть – цветной. Мир обретал краски.
Шесть минут первого. Включив «ящик», я начал медленно зомбироваться (входя в прежнюю стезю), поглощено впитывая всю исходившую информацию: криминальные сводки новостей за прошедшую неделю; однообразные и предсказуемые фильмы, прерываемые повтором занимательных политических дебатов толстосумов, в поте лица доказывающих свою правоту, честность и служение народу; бесконечную череду войн; экономических преступлений и прочее, прочее, прочее. Мир деградировал на глазах, уничтожая самого себя. О, великий Нострадамус, сбылось твое пророчество – вот Конец Света!
Но чем я лучше?
Чтобы отстраниться от этих нехороших мыслей, я решил отвлечься чтением книг, число которых намного больше превосходило количество имеющихся денег.
«Записки из подполья» Ф. М. Достоевского – то, что надо. Близко сердцу. Каждая, не единожды прочтенная строка, заставляла выть душу, терзая истиной пропитые нервы:
«Я человек больной... Я злой человек. Непривлекательный я человек…
…Я уже давно так живу - лет двадцать. Теперь мне сорок. Я прежде служил, а теперь не служу…
…Я поминутно сознавал в себе много-премного самых противоположных тому элементов. Я чувствовал, что они так и кишат во мне, эти противоположные элементы. Я ахал, что они всю жизнь во мне кишели и из меня вон наружу просились, но я их не пускал, не пускал, нарочно не пускал наружу. Они мучили меня до стыда; до конвульсий меня доводили и - надоели мне наконец, как надоели! Уж не кажется ли вам, господа, что я теперь в чем-то перед вами раскаиваюсь, что я в чем-то у вас прощенья прошу?.. Я уверен, что вам это кажется... А впрочем, уверяю вас, что мне все равно, если и кажется...».
Читая, мне захотелось вылететь пулей из давящих стен, вырваться наружу, вдохнув полной грудью чистоту морозной ночи, раствориться в ней. Выходя из квартиры, я услышал искренний и жизнерадостный смех соседей. А когда я в последний раз улыбался?
На улице шел снег, белыми хлопьями орошая мою буйную головушку. Не хотелось ничего. Только стоять в ничем не нарушаемой тишине.
В эти минуты я понял, что никогда и ничего не смогу изменить. Жизнь моя полая, пустоту которой ничем уже не заполнить, поздно. А ведь сегодня мне исполняется тридцать семь. Никто не позвонит, не вспомнит, да и некому.
Тридцать одна минута второго. Я даже и не заметил, что, погрузившись в самого себя, стою напротив аркообразного входа во двор. Это, на удивление, не вызвало никаких эмоций. Неожиданно для себя, понял – сегодня мой последний День Рождения. Помня сон, внимательно осмотрел каждый метр, вглядываясь в темноту. Ничего и никого. Может быть рано? Так, необходимо вспомнить каждую деталь и подробность. Насколько я помню, многие вещи абсолютно не сходились с увиденным во сне, но, несмотря на это, я был твердо уверен, что все не так просто.
Я решил обойти дом. Проходя мимо своего подъезда, заметил спешащую девушку очень миловидной внешности. Ее глаза мне показались родными и близкими. Господи, да это же Она! Я резко развернулся и кинулся к ней с криком:
- Стой, стой, дура!
Девушка, услышав мой крик, вздрогнула и побежала прочь.
Я, превозмогая внезапно нахлынувшую боль в колене, настигнул ее, схватил за плечи и тряхнул:
- Не надо, он там убил вас!
Глядя на меня ошалелыми глазами, она всячески пыталась вырваться. Не удивительно: на ее месте самый отважный пес бросился бы наутек от моей внешности.
Практически не соображая, я нес разнообразную чепуху, пытаясь предотвратить неминуюмую трагедию:
- Поверьте мне, он убьет вас, убьет, как во сне. Не ходите туда! Прошу вас!
- Отпустите меня, пожалуйста, не надо…
Вдруг, она затихла. Я ослабил хватку, поплатившись неслабым пинком по левой голени ноги. На миг я потерял равновесие и рухнул наземь. Все, я потерял ее! Но… Несчастная стояла как вкопанная, не шелохнувшись, смотря на меня огромными от ужаса глазами. Кое-как поднявшись, взглянул на нее и неожиданно осознал причину оцепенения: она глядела мне за спину!
Оттолкнув ее, я, насколько мог, быстро развернулся к тому, чей острый нож, описав дугу, полоснул меня по шее.
Практически ничего не почувствовав, я кинулся к убийце, приложив немало усилий, чтобы перехватить, занесшуюся для следующего удара, руку. Попытка не увенчалась успехом: лезвие резко вошло мне в грудь между ребер. Острая боль пронзила мое тело. Но оставались последние резервы, которыми я и воспользовался: согнувшись пополам, головой ударил в живот противнику, повалил на снег, и, с неожиданно откуда-то взявшейся силой, схватил за гриву волос его голову, принявшись безжалостно молотить о землю… Кто-то выл как зверь. Им оказался я… Где-то залаяла собака, послышались крики, но мне было не до них…
Я пришел в себя, лежа на снегу. Рядом остывало тело того, кого я впервые в жизни убил. Убил ради спасения Человека. Я не чувствовал боли. Удивительно, от таких ран должен рыдать, но не было ничего, кроме безграничного спокойствия и умиротворения. Все кончено…
Девушка что-то кричала, звала на помощь, придерживая мою голову… Тушь растеклась по лицу, но это совершенно не смогло скрыть ее красоты и обаяния. Какие у нее чудесные глаза, в них можно утонуть. А я бы мог (при других обстоятельствах и времени) влюбиться в такую. Уверен, что она будет прекрасной и верной женой, понимать мужа, любить детей… Значит, так должно быть.
Зазвонил выпавший ее телефон.
Возьми трубку, скажи своему человеку, что жива, что любишь его. Да, у тебя есть будущее, которого у меня никогда не было…
- Спасибо…- еле вращая языком, захлебываясь собственной кровью, промолвил я. Мне оставалось несколько секунд. Я покидал этот мир.
- За…что? Ты…Вы…меня, а я… За что?!
- Спасибо, что подарила мне жизнь…
Свет.

29.01.05 – 03.02.05