Милой маме посвящается


1. С надеждой уцелеть

После тяжёлых боёв и с огромными потерями в Вязьму пришли немцы. Враги захватили город с близлежащими к нему селениями. Среди них находились такие деревни, как Кокорево и Комягино. Здесь и происходили события о которых пойдёт речь.
Отрезана железная дорога. Вагоны, в которых везли раненых, продовольствие, одежду и боевые припасы с оружием, словно застыли на рельсах.
Наступила осень. Ночи день ото дня становились всё холоднее и холоднее. Только жёлтые листья ещё держались на деревьях. Тем временем молодых ребят семнадцати лет угоняли в Германию.
Много испытаний выпало на долю русских женщин. Не обошли они стороной и дом, где жила дружная и трудолюбивая семья Прасковьи с двумя дочерьми: Зинаидой и Любовью, маленьким внуком Толиком и сыном Леонидом, которому как раз исполнилось семнадцать.
Зинаиде было всего двенадцать лет. Несмотря на свой возраст, она было черезчур смышлёной и смелой девчонкой. Именно она и решила своими детскими хрупкими плечиками отвести от семьи очередную беду – спасти брата. Оставалось только запрятать его в надёжное место, где и переждать какое-то время.
Под вечер, одевшись потеплее, незаметно дворами выйдя из дома, Леонид и Зинаида направились в соседнюю деревню, что носило название Комягино. Там жила старшая сестра Анна со своей шестилетней дочуркой Ниночкой. Дорога была не из лёгких: чуть ли не каждые сто метров встречался патруль. И конечно же, им не повезло – заметил их немец и уже шёл по пятам.
Перейдя железную дорогу, брат с сестрой, не раздумывая,свернули на кладбище, которое находилось в стороне от выбранного маршрута. Что мёртвых бояться, когда за спиной двое с автоматами. И нарушив покой усопших, вошли в мир скорби и печали с надеждой уцелеть. Выбрав наспех одну из провалившихся могил, юноша прыгнул в неё. А сестра ловко засыпала его землёй и листьями, завалив умело ветками. Не медля ни минуты, она уже бежала к железной дороге, где нашла себе убежище под вагонами, откуда и вела свои наблюдения.
«Только бы не нашли!» - как молитву, повторяла она эти слова, когда немцы ступили на деревенское кладбище. Долго они ходили взад и вперёд, заглядывая под каждый куст, недоумевая: куда же подевались девчонка с парнем. Никого не обнаружив, они возвращались назад.
Что творилось с моей юной героиней, когда немцы, проходя мимо, вразвалку, не торопясь, чуть ли не в двух шагах от неё вдруг решили закурить.
…Ни шелохнуться, ни вздохнуть.
И всплывают перед ней картины детства, когда приходила твоя очередь прыгать с крыши дома в глубокий снег и вдруг становилось невыносимо трудно сделать этот шаг; а все друзья даже не подозревая о том, что происходит с тобой, продолжают шутить и смеяться. В какие-то считанные секунды надо успеть подавить в себе страх и всего на всего зажмуриться, чтобы прыгнуть. А уже после приземления, открыв глаза, убедиться, что руки и ноги целы, бежать и бежать по сугробам от радости.
Здесь нет ни крыши дома, ни сугробов. Лишь холодные рельсы да голая сырая земля под тобой. Остаётся одно: уткнуться в неё, словно в мать родную, чтобы не закричать, зажмуриться, как перед прыжком и, - выждать.
Убедившись в том, что немцы далеко, девочка уже пулей летела спасать брата из чудовищного заточения. Только бы успеть да темноты!
Словно найдя, ту самую могилу, ничуть не сомневаясь в этом, Зина уверенно стала её откапывать. Но сердце её чуть не оборвалось, когда она обнаружила, что там никого нет. Тогда немедля, она бросилась к соседней могиле и проделала то же самое. И здесь никого.
«Лёня! Лёня!» – кричал испуганный ребёнок. «Забыла? Неужели забыла? Нет, нет, вот здесь точно», - с этими словами она перебегала от одного холмика к другому. То в жар, то в холод бросало её, когда она убеждалась в том, что следующее место, как и предыдущее пусто.
Наступила ночь. Звёзды незаметно появлялись на небе одна за другой. И, словно глаза вселенной наблюдали за происходящим. Темнело гораздо быстрее, чем бы этого хотелось.
«Лёня! Родненький!» - не унималась Зинаида. Но не было её ответа. Свет луны падал на покосившиеся надгробные кресты, от которых исходили длинные тени, похожие на привидения, что окружали её со всех сторон, и, словно замыкая круг пыток, душили её. Ни плакать, ни кричать она уже не могла. И только огромная сила воли, что так не свойственна ребёнку, побеждала. Она твёрдо верила, что брат где-то рядом и обязательно найдётся. А иначе, быть не может.
Ведь где-то далеко-далеко среди тысяч звёзд горит её маленькая звёздочка, которая никогда не погаснет и в самый трудный час согреет её своим светом и не позволит погибнуть. Имя её – последняя надежда.
С этими мыслями, едва держась на ногах, изнемогая от усталости, она рухнула на землю - да так и провалилась. «Ах, Зиночка!» - Услышала она недоумевающий голос брата, который по всей вероятности, несмотря ни на что, успел задремать. «Где ты так долго была?» Но она ничего уже не слышала и только чувствовала, как сильные руки брата подхватили её, а в ответ целовала и обнимала свою «находку», приговаривая при этом: «Нашёлся! Наконец-то нашёлся!»
Прочь нежности. Надо спешить. Едва придя в себя, они продолжили свой путь.


2. Добряк

Шли осторожно оврагами, дикими заросшими садами. Вот и дом Анны. Лёня притаился за сараями. Доносилась немецкая речь. И здесь они. Куда идти? Деваться некуда. Зинаида заглянула в окно и тихонько постучала.
Немного погодя, на крыльце появился сытый и довольный немец. "Добряком" слыл он среди русских. Многих не раз выручал. Да и саму Анну спас от верной гибели. Часто женщинам, чтоб их не обидели, приходилось хитрить. Так и ей довелось: будто бы беременна, она держала подушку под юбкой, которая от резких движений (были и такие случаи) неожиданно падала на пол. «Добряк» тут как тут, прикроет её и даст возможность поправить дело.
Вот и сейчас, когда увидел младшую сестру, всю растрёпанную и измученную, которая что-то бормотала своими сухими потрескавшимися губами и едва держалась на ногах, вернулся в хату, чтоб рассказать о происходящем Анне. Правда говорил он всегда на своём языке, но не беда, под боком Ниночка – переводчица хоть куда. Несмотря на свои годы, она неплохо могла говорить и понимать на немецком. Что не выучишь за шоколадку. Именно так и проходили уроки. Бывало немец даст гостинец и потребует повторить. Так слово – за словом. К тому же способной оказалась.
После всех объяснений вышел немец во двор и запрятал брата с сестрой в сарай, где хранилось сено. Целых три дня носил им еду и питьё.
А что было дальше? Война. И снова война, которая оставляла после себя немало зловещих следов на нашей земле, ведущих в прошлое. И складываясь из маленьких историй в большие повести, не даёт нам забыть того, что было.

3.Туфелька

В один конец деревни согнали немцы всех жителей и поселили по четыре, а то и по пять семей вместе. В другом конце, не стесняя себя, как хозяева расположились сами. Отобрав у всего населения скотину, пили, ели, сколько было душе угодно. Многие из наших голодали. А кому удавалось, шли на хитрость.
Семья Прасковья украдкой зарезали корову, мясо засолили и под пол спрятали, после чего, в мисках, прикрывших заплесневевшей рожью выносили из дома. Бывало немец посмотрит, понюхает, да отвернётся: ешьте, ешьте мол, эту гниль.
Состав с вагонами, где находились продукты: одежда, а так же раненные, которых оставили умирать, всё ещё стоял на рельсах. Чтобы не пропасть с голоду, в эти дни местные частенько делали сюда вылазки. В очередной раз отправляются деревенские, а среди них наша маленькая героиня со своими сёстрами и братом. Война! Только добро и зло всегда рядом. А жизнь берёт своё. Ещё по дороге задумала Зинаида найти что-то особенное. Давно она мечтала о туфельках на каблучке. Уж очень хотелось скорее стать взрослой.
Немцев поблизости не оказалось. Осторожно пробирались к поезду и проникли в вагон.
Разные попадались продукты: сыр, колбаса, тушёнка. Самой хозяйственной оказалась Люба, прихватив ко всему прочему две простыни. Не хватало рук, чтобы всё унести, и оттого Анна повесила колбасу на шею.
А Зинаида? Конечно же, она нашла то, что искала. Вот они две туфельки! Словно с витрины: новенькие, блестящие да на каблучке. Не верится глазам: именно здесь они стоят и дожидаются её. Прижимая к груди свою находку, ни о чём другом она уже думать не могла, и только стоны раненных возвращали её в реальность. Как помочь им? Как передать медикаменты? Чем это грозило, все знали. Не выдержала одна из женщин, набрав всё необходимое в соседнем вагоне, она решительно направилась к умирающим. Но как только стала приближаться к их вагону, свалилась от автоматной очереди. Разозлился фашист, поднял стрельбу. Испуганные мальчишки и девчонки уже бегут в разные стороны и прячутся кто куда. Только вот Анна замешкалась и вдруг упала вместе с колбасой, которая обмоталась вокруг шеи. Боже, неужели убили? Нет, шевелится, поднимается... Вот уже бежит к нам. Немец разошёлся не на шутку. Тут же поджёг вагон с раненными. В какие-то считанные секунды загорелся весь состав. Огонь заглатывает всё, что попадается на пути. Люди с дикими воплями, едва передвигаясь, выползают из вагонов, но их тут же добивают.
Прибежав домой. Едва переводя дыхание, Зина почувствовала, как что-то сильно сжимает в правой руке. Так это туфелька! «Ах, ты наша золушка!» - восклицала Анна.
Не раз Леониду после войны напоминала туфелька детский каприз сестры, - вызов судьбе, что бросила она в минуты испытаний. Долго хранил он необычный талисман, который излучал свет надежды и донёс до нас историю ещё одних человеческих слёз и пыток с непоколебимой волей русского духа.

4. Кому жить – кому умереть

Каждый день жди от фашиста какой-нибудь да «подарок». Что только не испытал русский народ. Чего не натерпелся.
Пригнали как-то немцы в нашу деревню двенадцать наших солдатиков. Видать по дороге поймали. Пытали, откуда родом. Грозились расстрелять. Те далеко не местные были. Вот и пришлось, спасая себе жизнь, показать на ближнее селение – на Кокорево. Знали они: коль здесь их «признают», в живых останутся. Стоят перед деревенскими. В лице – ни кровиночки. Молоденькие совсем. Видать и повоевать не успели.
Один из них, приметив в толпе старичка, набрался храбрости, подбежал к нему и кричит: »Дедуля, родной!» У того слёзы из глаз, губы что-то невнятное шепчут: «Внук, внучек мой». Руку ему протянул. Молчит народ. Отпустили его немцы.
После чего двое других осмелились. Подошли к Прасковье: «Мама! Мама!» - обнимают её, словно после долгой разлуки. Заголосила она: «Ах, вы детки мои, живы, ненаглядные». В одном сына признала. В другом – племянника. И их отпустили. Тут оживился народ. Осмелел. Кто-то усатенького парнишку к себе в родственники пристроил. А белобрысого –
племянником назвала одна старушка. Так шестерых разобрали. По домам повели: переодели, накормила. Но вот беда: другую шестёрку никто не вызвался спасти. Расстреляли ребят. Словно число двенадцать в этот день Бог разделил пополам – на двое, на жизнь и на смерть.


5. Приговорённые

Наступила зима. Снег валил и валил крупными хлопьями, засыпая долины и поля, а с ними кладбищенские дороги, на которой сидело вороньё в ожидании крупной добычи, пронзительно каркая и вместе с тем предвещая очередные ужасающие события, что несла с собой война, которой казалось не будет конца.
«Беда пришла – открывай ворота». На глазах у всей деревни тётку Матрёну порубили немцы топором. Не оставили в покое и родных; мать Прасковью с её детьми и внуками. Этой же ночью ворвались в дом. Чтоб дознаться, где скрывается зять хозяйки, муж старшей дочери Любы, - неуловимый партизан. Да только одной Зинаиде известно, где прячется боец. Она ему и одежду, и еду носила. Умрёт – не выдаст.
С раннего детства он нянчил её, воспитывал. Отцом его называла. Ночь прошла в пытках и криках, а на рассвете выгнали всю семью во двор и повели. Ясно было – на расстрел. Много народу собралось. Из соседних деревень сбежали и взрослые и дети.
Смотрите все! Страшитесь! Так будет с каждым, кто укрывает партизан. Одни плачут, причитают, молятся. А у других в глазах ненависть да презрение.
Окружённые конвоем и толпой людей, идут приговорённые, погружённые в свои думы. Как много не сказано друг другу. Старшая сестра Анна ведёт за руку шестилетнюю дочь. Та с опущенной головой послушно ступает за ней. Истерзанная и измученная Люба с малышом на руках еле передвигается.
Что делать? Как спасти детей? Разрывается на части материнское сердце. Замешкался немец. «Беги, Зинка, беги, дочка. Сообщи нашим», -
шепчет Прасковья. А та уже под ногами проползла, так шустро и ловко, что остаётся всего-навсего затеряться среди своих. Но не тут то было, заметил её полицай и со всего маху прямо по спине прикладом. Невыносимая боль свалила девочку на снег. Потемнело в глазах. Ни бежать, ни ползти не может. Все на неё натыкаются, чуть ли не по ней идут. Того и гляди, затопчут. Где немцы, где наши – не разберёшь. Никто не слышит её стонов.
Но что это? Кто там вдалеке так торопится, бежит, сломя голову без шапки в распахнутой телогрейке, расталкивая всех на своём пути. И вот уже приближается к девочке. «Ах, Зиночка!», - Слышит великомученица хриплый, родной голос. Чувствует, как сильные мужские руки подхватывают её и отводят в сторону. Едва различая любимое исхудавшее лицо, шепчет сквозь слёзы: «Папочка…»
А тот, усадив её поудобнее и прислонив к забору, целует и, как знать, может в последний раз заглядывает в смелые и мужественные глаза ребёнка. Но дорого время. Надо спешить. И он с поднятыми руками, направляется к немцам.



6. Палочка-выручалочка

Как только враг захватил селение, так некоторые жители начали рыть и строить возле домов землянки, где частенько прятались от бомбёжек. Бывало целый день и всю ночь здесь могли просидеть.
В оккупации были, как полтора года. А тут фашист стал деревню поджигать, видать уходит гад. Первый дом уже горит. Того и гляди огонь на соседний переберётся. Кругом стрельба, снаряды свистят, один за другим взрываются. Попрятались все. Семья Прасковьи в землянке сидит. А немцы прямо с неё отстреливаются. Земля сыплется и сыплется в землянку. Того и гляди: всех засыплет. Не уж то конец? Сидим все: ни живы, ни мёртвы. А тут ещё Анна вспомнила, что коза в доме осталась. Как прятали её от немцев, так в русской печке на заслонку её и закрыли.
Зинаида всегда была палочкой-выручалочкой. Бывало, Леонид идёт листовки разносить, так её с собой берёт. Если нужно нашего солдата проводить, дорогу ему показать – её опять просят. А уж с чьим ребёнком посидеть – лучше няньки не сыскать. И сейчас сестра зовёт.
С трудом выскочили из землянки, добрались до дома. Забрали козу и обратно огородами. Добежать бы. А тут ни с того ни с сего заупрямилась рогатая. Остановилась, как вкопанная: ни туда, ни сюда. С места не сдвинешь. Что делать? Вдруг прямо пред ней снаряд упал и каким-то чудом не взорвался. Вот дела! Ещё бы чуть-чуть... И только после этого настырное животное рвануло вперёд. Едва успевали за ней перепуганные девчонки.


7. Комягина горка

...Настала ночь. Холодно в землянке, сыро. Затопили буржуйку. Согрелись все. Заснули дети, разговаривают взрослые.
«Мам, а, мам, погадай на картах. Узнай когда наши придут», - просят все в один голос. Долго упрашивать не пришлось. Взяла Прасковья карты, разложила их перед собой да так и обомлела. «Что такое?» - переглянулись все. «Наши совсем близко. Нет, не притронусь к картам больше. Врут они», - отвечает хозяйка и бросает их с горяча в огонь. Не успели они сгореть, как стук в дверь: громкий настойчивый голос: «Свои открывайте. Немцы не вернутся больше. Не дадим вас теперь в обиду».
Открыли дверь и вправду – стоят наши солдаты. Все бросились их обнимать и целовать. Зинка у одного старика на шее так и повисла. Сколько было разговоров: на всю ночь хватило.
Рано утром вышли все на улицу. На дворе тепло, совсем весна. Оглянулись: деревня цела и дом Прасковьи невредим. Правда, три хаты, что на отшибе стояли, сгорели.
Солнце восходит. День начинается. А из-за леса песня доносится:
При лужке, лужке, лужке,
При зелёном поле…
Конь гулял на воле.
Глянули все: радость то какая! Прямо по Комягинской горке спускаются наши бойцы. По правую сторону – конница, а по левую – пехота. Красиво идут, с песнями, в лучах солнца сверкают освободители наши, словно новый век, главную страницу истории открывают. «Умирать буду. А эти минуты не забуду никогда», - говорит Зинаида Ивановна. И то как вся деревня: от мала до велика бежала навстречу героям. Только мамка, увидав их, так и села на завалинку. Встать хочет, а ноги не слушаются.
Вспомнила она о своём горе. О старшем сыне, брате моём, что Петром звали. О том, как в начале войны ушёл он добровольцем на фронт, а через несколько дней пришло извещение: "пропал без вести". Обняла она меня тогда, заплакала и усталым измученным голосом всхлипнула: «Ах, Зиночка!»

Из книги "Покуда Русь жива" 2000г