-Папа! Покажи собачку!
Голос пятилетней дочки раздался опять с кухни. Опять! С того самого дня как на просторной кухне кудесник-кафельщик приклеил последнюю кафельную плитку с замысловатыми перламутрово- серыми, а местами переходящими то в чёрный, то в сизый цвет рисунками, ребёнок то и дело забегал туда, с интересом разглядывая то одну то другую стену помещения.
-А вот бабочка! Бабочка! Папа, смотри какие крылья!
Голос Машеньки стал ещё более восторженным. Андреев отложил газету с кроссвордом. Девочка стояла у стены, и её большие карие глаза загорелись непонятным огоньком.
-Иди, доча, сейчас по телевизору про Чипа и Дейла будет, - поделился информацией глава семейства. И это сработало - девочка встрепенулась и вышла из кухни.
Андреев присел на табуретку и с чувством законной гордости оглядел стены. Он вспомнил как долго и нудно они с женой подыскивали нужную расцветку, объезжая на машине магазин за магазином. Как Вера отвергала то один, то другой вид кафеля. Как, наконец, в одной небольшой лавчонке, где и выбор-то был невелик, наткнулись на эту плитку.
-Это... импорт? - опустилась на блестящую поверхность изделия ладонь супруги.
-Нет! - почтительно склонил голову продавец. - Но ... рекомендую: экспериментальный образец! Одно оборонное предприятие освоило. Был у нас тут один художник - как он хотел купить и выложить из этой плитки картину! Да денег как всегда не оказалось...
-Видела я нечто подобное у Клевакиных, - повернулась к мужу Вера, - только у Клевакиных куда попроще этого...
Андреев старался не спорить с супругой - выходило себе дороже. Желает приобрести такой кафель - ради бога! Тем более цена была очень даже приемлемая. Он даже извлек из визитницы калькулятор и забегал пальцами по клавишам. Выходило неплохо. На выделенную из семейного бюджета сумму можно было обшить всю кухню до потолка.

***

Сослуживец по прежней работе Клевакин заскочил неожиданно. Он сбросил модную дубленку и, как обычно, проскочил на кухню. Там он заговорщически подмигнул Андрееву, вытащил из кармана пиджака узорную бутылку с яркой глянцевой этикеткой.
-Забойная вещь, Витёк! Сорок пять оборотов! Удмуртский шаман! Давай-ка обмоем твою кухню, а то, глядишь, плитка отвалится.
Опрокинув стопку и захрустев домашним огурчиком, он внимательно огляделся:
-Ух, ты! Гляди-ка! Ну ты, Витёк, даешь! А я поначалу и не врубился! Баба голая! И еще одна! А в углу-то, в углу! Чо делают? Чо делают, а?
-Где?
-Да вот же, у микроволновки. Как он загнул её! Покруче, чем в "Кама Сутре". А баба классная, фигуристая! А мужик здоровенный, с бородой!
- Да где?
Андреев ещё более внимательно вгляделся в угол своей кухни. Здесь, за микроволновкой резвилась на солнышке дочкина бабочка, лаяла злая, мохнатая болонка. В полуметре от нее извергал пепел и сажу огнедышащий вулкан, который показала Андрееву Вера. Чинно ходили по саванне слоны, бегали гепарды. По деревьям прыгали обезьяны. А клевакинской парочки не было!
-Да ты чо, Витёк! - палец Клевакина уперся в перламутровые разводы, - вот ноги её, вот задница. А мужик... вот он! Ты вглядись, вглядись! Да, кстати, как твоя Верка на эти картинки смотрит?
-Как, как... Да никак! Не видела она тут ни баб голых, ни мужиков!
Клевакин встал из-за стола, подошел к простенку у умывальника, с неподдельным интересом всматриваясь в кафель. Его лицо то расплывалось в загадочной улыбке, то приобретало таинственное, какое-то прямо мистическое выражение.
-Короче, Витёк, у тебя тут одна крутая эротика и даже порнография! - заключил Клевакин, наливая по второй, - а скажи, только как другу, во что тебе всё это обошлось?
-С работой?
-Ну, конечно.
-Где-то тысяч десять. Ну, может, с половиной...
-Десять штук баксов? Так это же здорово!
И, не дожидаясь существенной поправки друга, платившего названную сумму в самых обыкновенных рублях, Клевакин начал увлеченно расписывать, как можно преобразить его аппартаменты и на какой невиданный уровень сервиса может подняться клевакинское предприятие - банно-массажно-осуговый центр, где, по его выражению, "зависали оч-чень даже крутые люди".
Он налил по третьей, залпом выпил, а потом удалился так же внезапно как и возник.
***
Андреев убрал бутылку и остатки закуски со стола, и, уставившись в стену, стал сосредоточенно созерцать перламутровые разводы. Меньше, чем через минуту
из угла над раковиной прямо на него вылетела, оглушительно хлопая перепончатыми кожистыми крыльями, летучая мышь. Она застыла в воздухе рядом с сидящей на раскидистом дереве пучеглазой совой, очевидно высматривая добычу. Андреев
читал, что такие большие летучие мыши водятся в Южной Америке, нападают на спящий домашний скот и поневоле поёжился. По соседней стене крался леопард. Видимо, он хорошо знал, где ночуют павианы, и потому действовал наверняка,
мягко ступая подушечками сильных лап по толстым ветвям обмотанного лианами дерева.
Раздался звонок, и Андрееву не удалось досмотреть охоту леопарда. Вошла теща - Нина Петровна. Она со вздохом освободилась от сумок и авосек в прихожей и первым делом заспешила на кухню.
-Верочка вчера звонила... - сообщила новость Нина Петровна, будто не Андреев присутствовал вчера при их полуторачасовом разговоре, а кто-то другой, -говорит, вы сделали ремонт. Ах! Какая прелесть!
Андреев вырос в очень интеллигентной семье и густо покраснел, так как толстый палец Нины Петровны опустился прямо на клевакинскую залихватскую парочку из "Кама Сутры". Он смущенно отвел глаза в сторону.
-Витя,- певуче протянула Нина Петровна, - ты погляди, какая прелесть эти "анютины глазки"! А георгинчики, георгинчики! Прям как живые! Помнишь, Витюша, я выписывала по почте из Москвы семена? Так на нашем участке как раз такие и выросли.
Какие "анютины глазки", какие, к чертям собачьим, георгинчики! Где они? Андреев слушал тещину воркотню про мимозы и флоксы и ошалело озирался вокруг. Сколько ни всматривался, он не мог разглядеть среди лиан, деревьев, летучих
мышей и леопардов тещины цветочки. А та, не в силах сдержать своего восторга, продолжала изыскивать среди перламутра все новые и новые, столь милые сердцу цветовода-любителя редкостные экземпляры.

***
Племянник Денис, студент местного университета, частенько наведывался в гости к Андреевым, и сердобольная Вера, потчуя долговязого жильца общежития домашними голубцами, подкладывая ему в тарелку то грибочки, то помидорчики, живо интересовалась житьём-бытьём племянника.
Денис поначалу односложно мычал, но, по мере насыщения вкусной и здоровой домашней пищей, ответы его становились все более продолжительными и развернутыми. Наконец, он потянулся к чаю с домашней выпечкой и только тут
обратил особое внимание на стены помещения.
-А откуда у вас здесь... Уоллес Симпсон?
-Кто, кто? - в один голос выпалили Вера и Виктор, - кто это?
Не без помощи племянника с философского факультета они научились отличать сначала Платона от Ньютона, а затем уже и Ницше от Шопенгауэра, но очерченный на стене Денисом портрет Уоллес не проступал, несмотря на все старания. И какой портрет: метр на метр - не пройдешь мимо!
-Как же вы не знаете про Уоллес Симпсон? - искренне изумлялся Денис, - это девушка, из-за любви к которой Эдуард Восьмой, король Англии, отрекся от престола. Она была просто прекрасна! Я вырезал из журнала в библиотеке её фотографию!
-Нехорошо... начал было Андреев, имея в виду порчу книг, но осекся, видя с каким трепетом и обожанием племянник уставился в стену, где ещё совсем недавно среди цветов и голых женщин летали диковинные птицы. Юноша встал из-за стола, оставив недопитую чашку чаю, и бережно погладил портрет Уоллес.
Андреевы переглянулись.
В их скромной некогда кухне попеременно то шел снег, то светило яркое солнце, росли цветы и деревья, порхали бабочки и пикировали с неба хищные птицы. Иногда пробегали собаки. Находилось место для голых женщин и неутомимых шалунов-мужчин. И вот теперь с кафельной стены на них шагнула прекрасная героиня истории о сильной и страстной любви. Любви, из-за которой короли отказывались от короны и бежали с любимой через океан, в Америку.
Андреев открыл дверцу холодильника, достал "Шамана", и, налив себе стопку, залпом выпил. Он снова внимательно вгляделся в перламутровую стену и увидел, как
она начала увеличиваться в размерах, вмещая в себя все новые и новые существа, которые влетали, вбегали, вползали, проносились на сверкающих автомобилях и ревущих самолетах, признавались в любви, сходили с ума и выращивали в рощах цитрусовые, доставали воду из колодца и решали геометрические задачи, не зная, что являются мизерной частью всё ускоряющейся и всё увеличивающейся, несущейся неведомо куда Вселенной...