Мир от-мирает, когда у-мирают друзья.
Первый -
возникает дыра.
Второй третьего ведёт за собой -
это уже не сбой,
это тенденция.
От дыры уже свищет так, что держись,
чтобы тебя не сдуло
со стула.
Ткань жизни в прорехах, для которых не существует заплат.
Ты ещё жив, но уже не так рад.
Фильмами вымирают актёры,
ты уже без Ульянова, без Лаврова,
Абдулова и Янковского.
Объёмные тени прошлого перевешивают плоское
настоящее, когда четвёртый
потерял контакт со своей аортой.
Потом привыкаешь слышать: жена Додика, Миша,
Слава, муж Верочки…
Ходишь по отпеваниям как на работу, ставишь свечки.
К диагнозам привыкаешь: рак, инфаркт, инсульт -
до вмятин затёрты самые популярные кнопки пульта
выключения жизней. От многократного повторения смертельных слов
уходит страх, остаётся вялая примирённость с ходом событий.
Твоё личное мироздание лишается перекрытий.
Там уже больше любимых, чем здесь.
Пресным становится хлеб насущный днесь.
Ритмы чужие, одежды, сленг,
известный с детства язык тает как снег
под солнцем новых понятий -
даже за ним не угнаться. Понимаешь – хватит,
но пуповина никак не рвётся.
Что остаётся:
растягивать силы на день, сон на ночь,
больше таблеток есть из баночек,
чем еды из тарелки,
реже смотреть на стрелки,
чаще на тень от листвы, наконец различая
лучшее, что несёт дорога земная.
В новостях повторяют чужое слово «полиция»,
антресоли забиты ситцами,
которые никому не нужны
(как и сукно шинельное),
но, главное, лица кругом – катастрофически молодые,
молодостью одной чужие,
и твой ровесник теперь – только век,
а с людьми ничего общего.
Каждый вечер ты ждёшь, когда принесут чек,
и в обнимку друзья доведут до престола Отчего.