43. МИМОЛЕТНОЕ ВИДЕНЬЕ
После того, как задание Сократихи было выполнено, и все три квадрата она признала достаточно замулеванными, ведьма поставила на них по стеклянной призме и велела смотреть исполнителей на свои работы.
На этот раз Шплинт не оказал никакого сопротивления. Напротив, ему стало даже любопытно посмотреть, что у него получилось.
Правда, по началу его творение показалось ему не слишком удачным, и он сообразил, что мог бы его улучшить двумя-тремя смелыми штрихами. Но чем дольше он вглядывался в рисунок, тем более ощущал успокоенность и удовлетворение. А понемногу даже стал различать среди беспорядочных линий изображение осы. Эта оса становилась все явственней и крупнее. И когда она укрупнилась до человеческих размеров, да еще повернулась к нему задом, Шплинту почудилось, будто он узнает в ее нижней части что-то до боли знакомое. А именно, свою бабушку. Вот, и халат у бабушки был примерно такого цвета, в подсолнухах.
И едва он так подумал, как вдруг бабушка резко развернулась и сунулась к Шплинту с такой скорченной физиономией, да еще сделала такие страшные пальцы, что Шплинт в ужасе отшатнулся и попятился.
От этого он больно ударился об угол шкафа с посудой. Шкаф дрогнул, посуда зазвенела, посыпалась на пол. Чашки, тарелки и блюдца стали разбиваться вдребезги, производя оглушительный звон. И уже сквозь этот звон он расслышал, как в комнате все загудело, запело и застонало, произнося:
- Кара! Требуется божья кара!
Тотчас к нему подскочил стул и со словами: «Тебе полагается божья кара», мстительно пнул его одной из своих ножек. Пинок был чувствительный. А на подмогу стулу уже тяжело скакал круглый стол с криком: «Божья кара настигнет тебя!».
В поисках спасенья взгляд Шплинта угодил в репродукцию картины Крамского «Неизвестная», которую бабушка повесила для красоты. И Сереже пришлось вновь ужаснуться, ибо дама в меховой шапочке внезапно отбросила обычное приличие и состроили гримасу почище, чем бабушка. При этом «Неизвестная» провизжала:
- Дите греха!
А тут и железная кровать с блестящими шариками закряхтела, напружинила сетку в явном намерении поймать в нее Сережу.
Увернувшись от ножищи стола, Сережа бросился к двери. Но бабушкины тапочки сделали ему подлую подножку. Сережа растянулся на полу. И все же достиг дверей. Однако дверь состояла в заговоре с остальными обитателями квартиры и уступила не сразу. При этом она спела:
- Бог, он все видит!
И напоследок ударила Сережу в спину, заставив вылететь на лестничную площадку. Но и на лестнице все ненадежно, все на измене. Ступеньки проваливаются и мельтешат, как карты в руках бабушки во время гаданий, а стены подъезда шевелятся и сужаются, будто ее чулок.
Однако Сереже удается выскочить во двор. Тут полно ворон, которые пасутся на мусоре. Распуганные Сережей, они взрываются к небу и уже сверху кричат свое раскатистое «Кар». И еще он замечает, что из всех окон дома на него взирают соседи. При этом все они энергично грозят пальцами и самым петушиным образом поочередно выкукарекивают:
- Дите греха!
Сереже хочется убежать из двора. И он знает, куда. В Козлиный парк. Там есть дерево, которое всегда теплое и никого не обижает. А на его ветках безопасно, как на маминых руках. Но Сережа не знает, как ему выбраться из лабиринтов мусора во дворе. А тут еще мешает какая-то тень. Но как может быть тень без солнца? А солнца на небе нет. Там все замарано тягучими облаками. И тень тоже тягучая и серая.
И вдруг, то ли заговорила тень, то ли это прозвучало в голове Шплинта:
- По-моему, тебя здесь не любят. Тогда пусть хотя бы боятся.
И тут Шплинт вспомнил про капсюль от патрона и молоток в своем кармане.
- А если их пужануть? – придумал Шплинт и привычно ударил молотком по капсулю.
Раздался звук выстрела. И в тот же миг соседи застыли в позах, предшествующих удару молотка.
Тогда Шплинт вытащил из кармана рогатку и выпустил из нее заряд в одно из окон. Стекло в окне воинственно звякнуло. Вонзилось осколками в напряженную тишину. От этого многие соседи пропали из окон. А у Шплинта в руках уже был увесистый камень. Запущенный в окно, камень потряс дом торжественным звоном разбитого стекла. И теперь уже опустели все окна дома.
- Врешь. Не уйдешь! – вскричал Шплинт.
И он стал рисовать на стенах символы и слова, которые всегда вгоняли соседей в ужас, хотя на самом деле были ими же придуманы.
А потом он нашел веревку и, связав все ручки дверей в доме, позвонил во все квартиры. А в подъезды набросал дымовых шашек.
Так что, в то время, как соседи дергали свои двери, вопили на все голоса и выбрасывали из окон чемоданы и узлы, дым окутал весь дом.
Сам же Шплинт теперь стоял среди двора, наблюдая, как густой дым, словно занавес в театре, закрывает от него весь этот гадкий мир.
- Ну вот, видишь, совсем другое дело, – сказала тень.- Теперь никто не мешает нашему общению.
- А ты кто? – спросил Шплинт, пытаясь понять, как это тень держится прямо в воздухе.
- Ты что, меня не узнал? – ответила тень.
И Шплинт вдруг узнал.
- Так это ты, Бог?! Слушай, ты не знаешь, что происходит?
- Знаю, - ответил Бог. – Это из истории твоей духовной жизни. То есть, рассказ о том, как ты стал негодяем.
- А разве я негодяй?
- Конечно. А кто ж ты? Ты ж мне жерту так и не принес. Забыл. Заелся.
- Я? – вопросил Шплинт, не зная, что придумать в свое оправдание.
И вдруг он встретился взглядом с соседской кошкой.
- А что, если я прямо сейчас, - пообещал он Богу.
Он тут же достал свой пистолет в полной уверенности, что в присутствии Бога пистолет обязательно выстрелит. И пистолет, действительно, выстрелил.
Пуля ранила кошку в хвост. Но и сам Шплинт закружился волчком, ибо вдруг почувствовал сильную боль в области копчика. Чтобы понять, в чем дело, он осмотрел пистолет и обнаружил, что у ствола пистолета два отверстия. Видимо, пуля как-то раздвоилась, и одна ее часть попала в копчик Шплинту.
- Что это за дела такие? – с возмущением предьявил Шплинт Богу свой пистолет. – Сам говоришь жертву тебе, а сам…
- Да ничего особенного, - успокоил его Бог. – Это просто эффект бумеранга. Так положено по закону природы.
- Нафига же он нужен, такой эффект, - простонал Шплинт. – Как же тогда приносить эти чертовы жервы?
- Так и приносить, - посоветовал Бог. – Понимаю, не сладко. Но ничего не могу поделать. Тут придется привыкать. А ты расхотел, поди?
- Да нет, - соврал Шплинт. – Просто, пистолет-то у меня деревянный.
- Ладно, - усмехнулся Бог. – Отложим наше сафари. Ты мне еще нужен. Ведь ты заслуживаешь того, чтобы я взял тебя в свою команду.
- Готов служить верой и правдой, - выпалил Шплинт, ободряемый болью в копчике и возможностью избежать продолжения сафари.
- Мне верой и правдой не надо, - возразил Бог. – Мне все служат делом. Только одни служат мне невольно, как твои соседи. А другие работают на меня сознательно. К таким я прихожу сам или присылаю своих представителей: ангелов, архангелов. Но ты мне вот, что скажи. Не придашь ли ты меня в трудную минуту? Не отречешься ли, если я как-нибудь ослабну, заболею?
- Да что вы? Тут к попу не ходи, - заверил Шплинт.
- И даже если я соблазнюсь стать дьяволом или сатаной?
- С каждым может случиться, - рассудил Шплинт.- Я тогда тоже соблазнюсь.
- Даешь зуб на отсечение?
- Даю. Вот этот.
И Шплинт показал на свою фиксу.
- Ну, ладно, будем считать, что верю, - сказал Бог. – Но покамест, я - Бог. Абсолютный и единственный. И нет кроме меня никакого Бога. Ты понял?
- Понял, понял, - закивал Шплинт. – А вот, интересно, правильно ли я тебе молюсь?
- В целом, правильно, - одобрил Бог. – Поэтому-то я и решил тебя снова спасти. Ты, видишь ли, опять влип в историю. И теперь даже посерьезней, чем в прошлый раз, когда мне пришлось доставать тебя из погреба.
- Неужели? – испугался Шплинт.
- Ты думаешь, ведьма спроста добивается, чтобы вы ничего не знали, и заставила вас закрашивать квадратики. Она хочет, чтобы вы впали в детство и сами уселись на лопату, а она вас будет запекать в печи. Помнишь, небось, любимую бабушкину сказку про Иванушку? Так что, надо линять отсюда, пока не вернулся Федулыч. Сейчас ты должен проснуться и разбудить остальных придурков. А дальше выходите из окружения с боями. Да, не забудь прихватить со стола бумаги. Партизаны и разведчики всегда так делают. Эти бумаги могут оказаться важными документами. Ну, давай. Ни пуха, ни пера.
И тут Шплинта, словно что-то толкнуло. От этого он очнулся и сразу увидел, что Рыбов и Едаков дремлют над своими квадратами, а ведьма сидит за столом и перебирает бумаги.
- Руки вверх, - крикнул Шплинт, выхватывая пистолет, а другой рукой давая сильный подзатыльник Рыбову.
- А?! – не понял Рыбов, повалившись от удара на Едакова.
Благодаря столкновению они оба пришли в себя и вскочили.
- Отходим! – гаркнул Шплинт, и уже хотел возглавить отступление, но тут же вспомнил про бумаги. Наиболее важные должны были находиться на столе ведьмы.
Он метнулся к столу. Потянулся к бумагам. Но в поспешности задел настольную лампу.
Пока лампа летела на пол, он успел разглядеть, как засветилось лицо ведьмы, и в глазах ее сверкнул огонь. А в следующий миг свет в комнате исчез. И уже в полной темноте Шплинт нашарил какую-то секретную папку. Схватил ее. Бросился к двери. И тут же натолкнулся на могучую спину Рыбова. Рыбов взревел, рванулся вперед, словно преодолевая какое-то препятствие. Одновременно с этим что-то рухнуло, завозилось на полу с подвыванием, но тотчас пролезло под ногами к двери. От этого Рыбов споткнулся, завалился в дверном проеме. И Шплинту ничего не оставалось, как проползти по его спине.
Дальше он бежал первым, подгоняемый топотом сзади, до самого плетня. Секундная задержка у этого препятствия обернулась тем, что на плетень они накинулись уже втроем. Плетень с треском повалился. И возобновив старт из положения лежа, беглецы одновременно достигли машины.
При погружении в машину Рыбов вновь отшвырнул Едакова. Но тот с кошачьими звуками и проворством успел заскочить в салон автомобиля даже прежде, чем Рыбов вставил ключ зажигания.
Машина взревела и помчалась вскачь, ибо Рыбов гнал, не разбирая дороги.
- Ужас, ужас, - лепетал Едаков, осипшим от волнения, голосом.
- Не то слово, - с содроганием признался Рыбов.
- Это все Бог. Бог нас спас, - страстно причитал Шплинт. – Богу надо молиться, пацаны. Истинному Богу
Комментарии