57. ИДЕАЛЬНОЕ УБИЙСТВО
«Ковчег» необходимо было покинуть быстро и без лишнего шума. Поэтому цепи, новую пыточную лавку и прочий инструментарий Кривозадова решили с собой не брать. Тем более, что это позволяло повести возможное следствие по ложному пути, заставить следователей потерять время на засаду в гостинице.
Вещи Нонны тоже не прибавили хлопот. Все они уместились в одном чемодане. И пока Едаков уносил его домой, а Шплинт знакомил Кривозадова с его конспиративной кабинкой в одном из туалетов Рыбова, Нонна приняла приглашение хозяина «Голеона» на чашечку кофе. На машине Рыбова, значительно ускорившей исчезновение обитателей «Ковчега» из «Брно», она с шиком была доставлена к подъезду элитарного туалета, и его владелец галантно распахнул перед нею двери своего заведения.
Однако, едва Нонна сделала несколько шагов по великолепным ступенькам, как торжественность обстановки была напрочь разрушена звоном цинковых ведер.
- Кто это там? – испугалась Нонна. – Ты же говорил, что туалет еще не открыт.
- Да это Бабася, уборщица, - скривился Рыбов.
- Ты что? Она же может меня увидеть! – затрепетала Нонна.
- Да не увидит она, - заверил Рыбов. – Она занята своими делами.
- Знаю я этих бабасек, - не унималась Нонна. – Они все видят. А нам нужна полная тайна нашей связи.
- Хорошо, я сейчас ее удалю, - решил Рыбов. – Тем более, что рабочее время давно кончилось.
Восстановив инкогнито Нонны, Рыбов, наконец, получил возможность похвастаться перед ней своим лучшим туалетом, а заодно и офисом.
- Да, - подытожила экскурсию Нонна, разглядывая массивный сейф, стоящий у стола. – И все это может пойти прямо к черту из-за какого-то паршивого Улейкина.
- Лучше не напоминай, - вобрал в себя воздух Рыбов. – Кстати, ты говорила, что у тебя есть план.
- Есть, - решительно тряхнула головой Нонна. – Мы его убьем.
- Убьем? – опешил Рыбов.
- Да, - спокойно подтвердила Нонна. – Если мы его убьем, то сможем все свалить на него и Едакова.
- На Едакова? – все более опешивал Рыбов. – Но Едаков не даст все на себя свалить. Он, скорее, нас заложит.
- Не заложит, - пообещала Нонна. – Потому что мы его тоже убьем.
- Тоже? – совсем струсил Рыбов. – А кто же будет убивать, и как?
- Убивать будет Едаков, - пояснила Нонна.
- Едаков? Ты ничего не путаешь? Может быть, их обоих убьет твой дядя? – предложил Рыбов.
- Не путаю, - заверила Нонна. – Едаков убьет и Улейкина, и себя.
- Как же он это сделает? Особенно, себя? – отчаиваясь понять, спросил Рыбов.
- Ядом, - спокойно пояснила Нонна. – Вот, смотри.
И она вынула из сумочки две бутылки водки.
- Видишь, здесь крестик? – показала она этикетку одной бутылки. – А другую я пометила ноликом. Ты должен будешь пить из бутылки с крестиком. И проследи, чтобы Шплинт пил из нее. Сам ты к этим бутылкам не прикасайся, чтобы не осталось отпечатков. Пусть разливает Улейкин. И Шплинт подтвердит, что Улейкин принес бутылки и разливал. Но только Шплинту ты ничего не говори, а то он еще расколется. Наоборот, сам пей, как ни в чем не бывало. Подавай всем пример. А чтобы на бутылках остались отпечатки пальцев Едакова и Улейкина, я дам эти бутылки Едакову, а тот их передаст Улейкину, якобы для того, чтобы Улейкин поставил магарыч за плавки. Вот они и придут вдвоем. А сейчас давай займемся любовью. Потому что у нас мало времени. Ведь все это надо будет сделать сегодня ночью. Потом будет поздно.
- Любовью? - выкатил глаза Рыбов. – Какая может быть любовь накануне убийства? Кстати, я еще не дал на него согласия.
- Дашь, - заверила Нонна. – Куда ты денешься? На карту поставлено все. Не думай, что преступление в «Брно» само собой рассосется. А если не хочешь заниматься любовью, тогда отвези меня к Едакову. Мне еще надо его проинструктировать.
- А что же это за яд такой? – канючил Рыбов. – Сильнодействующий? Вдруг они выживут?
- Не боись, не выживут, - пообещала Нонна. – Яд действует так, что просто хочется спать. А просыпаешься уже на том свете. Фирма гарантирует.
- Где же ты такой яд взяла?
- Мой дядя такой готовит, - похвасталась Нонна. – Мой дядя самых честных правил, а некоторых туда отправил.
И Нонна указала пальцем в потолок.
- Мне бы твой оптимизм, - с ужасом позавидовал Рыбов. – И не жалко тебе Едакова?
- Так у меня же останется его касса, - удивилась Нонна.
- Только ты его проинструктируй, чтобы он никому не проболтался, что водку ты ему дала, - посоветовал Рыбов.
- Не волнуйся, - самоуверенно усмехнулась Нонна. – Что я, дура, что ли?
Инструктирование Едакова Нонна начала со слов:
- Какой же подонок этот Рыбов. Как он тебя унижал. Я бы на твоем месте его за это убила.
- Я бы тоже, - признался Едаков. – Думаешь, он мне нравится? И вообще, все это из-за него получилось. Из-за его паршивых плавок. Видела бы ты эти плавки, Нонна. Слова доброго не стоят. Вот скупердяй-то.
- Этот скупердяй и ко мне клинья подбивал, - сделала признание Нонна.
- Вот, гад. Жирный козел, - негодовал Едаков. - Надеюсь, ты устояла?
- Вообщем, с ним надо кончать, - объявила Нонна.
- Конечно, надо, - поддержал Едаков.
- Ведь он хочет все свалить на тебя. Чтобы тебя посадили.
- Неужели? – изумился Едаков.
- Да, он так и сказал: «Или я, или он». Я думаю, у него хватит денег, чтобы в тюрьму загремел ты. Вот будет слава о тебе. Знаменитый краевед сидит в тюряге, - подначивала Нонна.
- Что же делать? – взвился Едаков. – Надо что-то делать! Надо что-то делать! – твердил он, бегая взад-вперед по комнате.
- Я же говорю, надо его ликвидировать, - с запасом терпения сказала Нонна.
- Но как? – в отчаянии воскликнул Едаков.
- Очень просто, - сказала Нонна и достала две бутылки из сумочки. – Ты отнесешь это Улейкину. Но перед тем, как отдать, сотрешь свои отпечатки пальцев. И надо, чтоб никто не видел. Скажешь, что это магарыч Рыбову за плавки. А потом отведешь Улейкина в главный туалет. Там будет Рыбов и Шплинт. Я им уже подала идею, чтобы Улейкин поставил мировую за плавки. Пусть Улейкин разливает. А ты требуй, чтобы тебе и себе он наливал только из этой бутылки. Видишь, она помечена ноликом. Тогда получится, что Улейкин отравил Рыбова и Шплинта.
- А что в бутылке, отрава? – пролепетал Едаков.
- Конечно, а что же еще? – удивилась Нонна. – Не волнуйся за них. Они мучаться не будут. Просто уснут и не проснутся.
- Но это же убийство, - сорвался на шепот Едаков. – Начнется расследование. Улейкин скажет, что это я принес ему водку.
- А что же он тогда сам не отравился? А главное, ты скажешь, что ничего не приносил. Магарыч-то он должен был ставить. И твоих отпечатков нет. И разливал он. А с учетом его прошлого…
- Какого прошлого?
- Разве не он украл у Рыбова плавки и бил его тазом?
- Да, да, да, - догадался Едаков. – Но кто об этом знает? Если Рыбова и Шплинта не будет.
- Ты знаешь. И я. И дядя, если надо подтвердит. Тогда ведь дяде не надо будет скрываться. Потому что мы все свалим на Рыбова со Шплинтом. Мол, действовали под их диктовку. Боялись. А если Улейкин умный, то скажет, что бутылки ему принес бандит Шплинт. Хотел, видимо, отравить Рыбова за что-то там такое. Но не уследил, когда ему самому налили из бутылки с ядом. Пьяный был, вот и не уследил. Ты, главное помни, как Рыбов тебя унижал. Тебя, общепризнанную звезду. Он просто подтирал тобой свой толстый зад.
- Это да, - с омерзением подтвердил Едаков.
- Если бы не он, мы бы сейчас процветали в нашем «Ковчеге». Обжирались бы конфетами. А вместо этого у нас теперь крах. Ты помни, «либо ты, либо он».
Весь путь к дому Улейкина Едаков пытался утвердиться в ненависти к Рыбову и Шплинту. Он вспоминал, как ему приходилось заискивать и раболепствовать перед туалетным магнатом, как тот навязал ему кабальные условия договора, как напустил на него своего шкуродера Шплинта, которому Едаков был вынужден платить из унизительного страха перед бандитами. Конечно, справедливость требовала наслать на них божью кару. И он, Едаков, станет участником этого праведного дела, тем более, что лично для него это достаточно безопасно.
«Кара. Карма. Слова одного смысла. Потому они и созвучны, - рассуждал Едаков, припоминая теорию Колеснеченко. – В тюрьму меня захотел упечь. Больно деловой. «Деловой» и «Дьяволовый» тоже ведь очень похожие слова».
Однако желаемая твердость и спокойствие к нему не приходили. Его трусило так, что он едва попал дрожащим пальцем в кнопку звонка у двери Улейкина.
Как только замок щелкнул, Едаков сразу навалился на дверь и протиснулся в нее, не позволив ей толком открыться.
- Улейкин, это я, - зашептал он, задыхаясь. – Рыбов нас зовет к себе. Надо кое-что обсудить. Ты, небось, знаешь, нас поперли из «Брно». Дела серьезные. Очень срочно. Там придется выпить. Рыбов требует магарыч за плавки. Мировую. Вот, Шплинт тебе передал авансом. Вроде как, ты купил. Так что, я просто передаю. А так, я тут не причем.
И он сунул в руку Улейкина авоську с бутылками.
- А это что за обувь? – заметил Едаков незнакомые туфли в прихожей. – Это ведь не твои. У тебя что, гости?
- Да, родственники приехали, - сообщил Улейкин.
- Родственники? Т-с-с, - затравленно сверкнул глазами Едаков. – Ты не вздумай про меня им сказать. А то Рыбов узнает, что это я приносил водку. Лучше уж скажи, что это Шплинт приходил. А еще лучше молчи, как рыба. Потому что тут криминальное дело. Мы ж там директора гостиницы побили. Вообщем, ни слова, ни полслова. Я тебя на улице подожду.
И Едаков торопливо выскользнул за дверь.
« Вот оно, начинается достоевщина, - лихорадочно размышлял Едаков, стоя в тени у подъезда в ожидании Улейкина. – Надо же было этим дурацким родственникам приехать. И ведь именно сегодня. Что, если Улейкин проболтается? Мол, приходил тут Едаков, принес водку, зовет к Рыбову. Вот тебе и свидетели. А что они видели? Бутылки и все. Нет, все же лучше пусть Улейкин скажет, что приходил Шплинт. А еще лучше, пусть ничего не скажет. Хоть бы не сказал. Хоть бы не сказал. Господи, хоть бы не сказал».
Ждать пришлось долго. Тем более долго, что то и дело Едакова задевали различные посторонние звуки, которые могли предвещать появление новых, возможно решающих, свидетелей.
Наконец, Улейкин появился. С авоськой в руках.
- Ты давай, шуруй по направлению к головному туалету. Вот тебе деньги на такси, - шепнул Едаков, давая Улейкину деньги. – Скажешь таксисту, что тебе надо в самый лучший туалет. И он довезет. А я тебя догоню. Вместе нам ехать нельзя.
58. В ПРОЦЕССЕ ИДЕАЛЬНОГО УБИЙСТВА
Едаков нагнал Улейкина у самых дверей офиса, куда они вошли уже вместе.
- Так-так. А вот и Улейкин, - объявил Рыбов бодрым голосом. – Прошу к столу.
На предложенном столе были предусмотрительно расставлены стаканы. Но больше ничего не было.
- А где же закуска? – спросил невесело Удейкин.
- Зачем она? – возразил Рыбов. – Не стоит портить закуской чистоту водки. Черт его знает, какие у этой закуски свойства. Мы ведь сюда не закусывать собрались.
- Да, - подтвердил Шплинт. – Например, на зоне закусывать в туалете считается неприличным. Ты на зоне-то, небось, не был.
- Нет, - признался Улейкин.
- Зря, - посетовал Шплинт. – Там бы тебя научили хорошим манерам.
- Ну что ж, Улейкин, наливай, - вздохнул Рыбов, внимательно разглядывая бутылки. – Мне вот из этой. И ему, - указал он на Шплинта. – А себе и Едакову из той.
- Да они же одинаковые, - сообщил Удейкин, выполняя, однако, распоряжение.
Избирательность Рыбова показалась Едакову подозрительной, но так было даже лучше. В конце концов, он сам сделал выбор.
Все выпили, не чокаясь и морщась.
«Как бы их не стошнило, - пронеслось в голове Едакова. – Господи, хоть бы не стошнило. Иначе, такая достоевщина начнется».
- Хорошо пошла, - заявил Рыбов.
И у Едакова отлегнуло от сердца.
- Ну, что же ты сидишь, Улейкин? Наливай, - распорядился Рыбов.
- Борис Борисович хотел вон из той бутылочки, - предупредительно подсказал Едаков. – Там, видимо, посвежее.
Услужливость Едакова вызвала в лице Шплинта неодобрение. Ведь бутылки, на самом деле, были одинаковыми. И значит, в словах краеведа могла скрываться ирония.
- А ты не умничай, - процедил Шплинт. – Здесь есть, кому умничать.
«Вот за эти слова ты и отправишься в преисподнюю», - мстительно подумал Едаков.
И стал пить, несколько скосившись, чтобы наблюдать, как пьют Шплинт и Рыбов. При этом он заметил, что Рыбов тоже следит за ним из-под запрокинутого стакана.
«Надо вести себя более естественно», - решил Едаков.
- Хорошо пошла, - провозласил он, подавляя тошноту, чтобы воодушевить всех на усвоение напитка.
- Отлично, - хрипло согласился Рыбов, поигрывая кадыком. – Ну, что ж, - сказал он, справившись со спазмами. – Давай, Улейкин, наполни бокалы.
Заметно захмелевший, Улейкин лихо уловил бутылку и всадил половину остатка в ней Рыбову в стакан.
- Ты что сделал? – выпучил на него глаза Рыбов. – Ты из какой бутылки мне налил?
- Вот из этой, - показал бутылку Улейкин. – Я могу и из другой подлить, если мало.
И Улейкин взялся за другую бутылку.
- Да ты с ума сошел! – взревел Рыбов. – Ты сейчас все спутаешь. Мне надо было налить только из той. Что вот теперь делать?
- Ну, пусть Едаков выпьет из вашего стакана нашу водку, а вы из его свою, - разрешил проблему Улейкин.
- Нашел дурака, - напрягся Едаков. – Там уже побывала его водка.
- Вот именно, дураков ищет, - горячо поддержал его Рыбов. – Сам пей из этого стакана.
- Зачем? – переполошился Едаков. – Пусть лучше Шплинт выпьет. А потом мы ему нальем еще из вашей бутылки. Ему даже больше достанется.
- Цыц, - гаркнул Рыбов. – Еще чего придумал. Я сказал, пусть пьет Улейкин из моего стакана. А я – из стакана Шплинта вон ту водку. А Шплинт – из стакана Улейкина эту же водку.
« Ладно, - подумал Едаков. – Пусть Улейкин выпьет из его стакана. Не может быть, чтобы яд был такой сильный, чтобы от двух капель в остатке он скопытился. Но что, если яд сильный?»
- А Улейкин может вообще не пить, - заявил Едаков. – Он уже и так хорош.
- Что? Опять ты? Молчать! – заорал Рыбов и так хватил кулаком по столу, что бутылки покачнулись, и если бы Едаков не успел их поддержать, вполне могли бы опрокинуться.
- Тихо ты, жирный козел, - окрысился Едаков.
Но Рыбов сам был перепуган своей выходкой. Он даже не заметил, как обозвал его Едаков. Зато это заметил Шплинт.
- Слушай, Борис Борисович, - сказал он развязно. – Что этот моральный урод себе позволяет?
- Ничего, - оптимистично парировал Рыбов. – Пусть позволяет. На то он и моральный урод. А скоро и вообще…
Но словно обеспокоившись чем-то, Рыбов остановился и вдруг добавил:
- А ты не встревай. А то я тебе в ухо сейчас как дам! Значит так, если сейчас кто пикнет, я тому сразу дам в ухо. Понятно?
Угроза подействовала, и над столом нависло напряженное молчание. Все зорко следили за Улейкиным.
- Так, - командовал Рыбов. – Бери себе этот стакан. А в этот лей из той бутылки.
Улейкин старательно выполнял команды. Однако его движения были неуверенными.
- Давайте, я разолью, - вдруг вызвался Шплинт.
Он потянулся обеими руками прямо через стол, но тут же был крепко схвачен с обеих сторон Рыбовым и Едаковым.
- Сидеть, - с ненавистью прошипел Едаков.
- Что? – раздул ноздри Шплинт, таращась на Едакова. – Ах ты, гнида! Вы посмотрите, - обратился он к Рыбову, – что позволяет себе эта гнида.
- На то он и гнида. А ты не лезь, куда не надо, - пояснил Рыбов и, словно натолкнувшись на какое-то препятствие, внимательно посмотрел на Едакова.
«Неужели он что-то подозревает?» - испугался Едаков.
Наконец, Улейкин справился с поставленной задачей. В стаканы было налито, а бутылки опустели.
Все выпили. Все, кроме Улейкина. Отпив немного, он отставил стакан с отвращением.
- Неохота больше, - сказал он, кривясь.
- Что? Я тебе дам, неохота, - подался к нему Рыбов. – Негодяй.
Улейкин поднес стакан к оттопыренным губам и выпил. Но тотчас вскочил и бросился вон из офиса.
Рыбов и Едаков растерянно переглянулись. И словно в ответ на их немой вопрос из-за дверей послышались утробные звуки.
Рыбов сделал попытку вскочить, но, осознав свое бессилие перед стихией, рухнул на стул.
- Ты понял, что он сделал? – уставился Рыбов на Едакова.
- Да, - сообщил Едаков.
- Он же все испортил, - настаивал Рыбов.
«Вот она, достоевщина, - мельтешили мысли Едакова. - Так я и знал. Такое нарочно не придумаешь. Сам себе подписал приговор. Теперь получается, что он знал о яде в стакане Рыбова и все выплюнул».
- Ничего он не испортил, - ответил Едаков. – Так даже лучше.
- Лучше? – с сомнением произнес Рыбов.
«А может и правда, лучше? – подумал Рыбов. – Получается, что он пытался отравить меня, а когда сам выпил из моего стакана, начал в панике чистить желудок. Шплинт это подтвердит».
Рыбов с надеждой посмотрел на Шплинта. Но тот сидел с плотно закрытыми глазами.
- Шплинт, ты что? – толкнул его Рыбов.
Шплинт с усилием разлепил веки.
- Всю ночь не спал, - проговорил он, едва ворочая языком. – Смерть как спать охота.
- Спать? – расширил глаза Рыбов.
- А пусть спит, - удовлетворенно сказал Едаков и с издевкой добавил. - На то он и козел вонючий.
- Кто козел вонючий? – из последних сил пошевелился Шплинт.
Зато Улейкин вернулся освеженным и протрезвленным.
- А тебе спать хочется? – спросил его Рыбов.
- До этого хотелось, а теперь меньше, - простодушно ответил Улейкин.
- Странно, - задумчиво произнес Рыбов.
- Почему, странно? – вдруг спросил Едаков, испытующе глядя Рыбову в глаза.
- Не понял вопрос, - мотнул головой Рыбов.
- Почему, странно? – повторил Едаков. – Почему он должен хотеть спать?
- Потому что Шплинт хочет, - ответил Рыбов и внезапно сладко зевнул. – И потому что я хочу, - произнес он, с ужасом воззрившись на Едакова.
- А вот это как раз не странно, - пояснил Едаков. – Странно другое – почему вы не хотели пить из нашей бутылки?
- Потому что яд должен был находиться в вашей бутылке, - пояснил Рыбов, подпирая пальцами веки, чтобы удержать взгляд на Едакове.
- Ха, - ответил Едаков расслаблено. – С какой же стати? Скорее уж наоборот.
Но тут Едаков тоже, словно под воду, ушел в широкий зевок. Это как будто пробудило его сознание и он, спохватившись, добавил:
- Если Улейкин ничего не перепутал.
- Ничего он не перепутал, - послышалось от дверей.
И в офис вошла Нонна в сопровождении Кривозадова.
- Потому что яд был в обеих бутылках, - добавила Нонна.
- Как это, в обеих? – повысил голос Рыбов. – Ты же говорила, что он в бутылке с ноликом.
- Мало ли, что я тебе говорила, - усмехнулась Нонна.
- Что, разве яд был в бутылке с ноликом? – уточнил Едаков.
- Не волнуйся, и с крестиком тоже, - заверила Нонна.
- Но это же несправедливо, - возмутился Едаков. – Ведь я тебя вытащил из грязи. Помнишь?
- Он меня вытащил из грязи! – пояснила всем Нонна. – Нет, дружок, это я тебя наметила, а потом заманила в ловушку. И газетку про колдуна тебе в почтовый ящик подкинула, и про сахар телеграмму дала, и встретила тебя у автобуса. Так что, пришлось мне с тобой повозиться. Спасибо дяде. Он помог. Что же касается справедливости, то про это ты спросишь у Бога. Я думаю, он тебе напомнит, как ты грешил, как выпендривался, как хотел повыше взлететь. Нормальный человек на мою удочку не попался бы. Слышал про смертный грех гордыни? Вот это про тебя. И получается, что ты сам виноват. Бог-то, он все видит.
- Ну ладно, с ним все ясно. Он заслужил, - вмешался Рыбов после безуспешной попытки встать. – Но я то в чем виноват? На мои деньги вы раскрутились, и, главное, мы же любили друг друга.
- Ой, не смеши, - рассмеялась Нонна. – Уж ты-то больше всех заслуживаешь небесной кары. Ненасытный жадюга. Когда черти будут тебя в кипящей смоле варить, не забудь надеть свои плавки.
С этими словами Нонна подошла к Рыбову, и дала ему крепкую затрещину. В ответ Рыбов смог только неуклюже пошевелиться, чем еще более увеличил выражение недоумения на своем лице.
- Но ничего. Что Бог ни делает, все к лучшему, - прокомментировала свои действия Нонна, запуская руку в карман Рыбову и извлекая оттуда связку ключей. – Вот она твоя любовь. Чуешь? – прибавила она, ковырнув зачем-то в ноздре у Рыбова ключами, а затем швырнула их связку Кривозадову.
- О-е-ей, - захныкал Рыбов. – Ты же мне нос расковыряла. Сейчас кровь пойдет.
- Может, вы скажете, что и этот субчик не заслуживает наказания? – спросила Нона подходя к Шплинту, в то время как Кривозадов открывал сейф. – У-у, бандюга, - сказала Нонна и стала крутить пальцами рекетиру нос, так будто это был какой-нибудь болт.
Шплинт пытался что-то возражать, но делал это вяло, почти безучастно. Завидев это, Улейкин еще сильнее зажмурился, притворяясь мертвым.
- Этот заслуживает. Не спорю. Но ключами все равно больнее, - услышал Улейкин слабеющий голос Рыбова.
- Ловко все это у тебя получилось, - пролепетал Едаков. – Хороший план.
- Еще бы, - самодовольно отозвалась Нонна и, судя по тому, как загнусавил Едаков, схватила его за нос. – Последний план у меня возник сразу, как только я поняла, что наши гастроли накрылись медным тазом, а точнее, цинковой шайкой.
Тут Улейкину показалось, что к этому моменту должна дойти очередь и до его носа, и в предчувствии этого даже вспотел. Он уже готов был услышать, как Едаков или Рыбов скажет: «А Улейкин, негодяй, все выплюнул».
И действительно, Рыбов готовился сформулировать подобное высказывание, но никак не мог собраться с мыслями, поскольку Нонна продолжала:
- Я ведь приехала в город за деньгами. А где их теперь взять? Конечно, там, где их больше всего. У этого туалетного барыги. Ты же, Едаков, мне сам жаловался, что вся выручка Рыбова идет в «черную кассу». Значит, нужно было выяснить, где эта чертова касса. Вряд ли он стал бы хранить деньги дома. Там их легче всего найти, если ими заинтересуются органы или бандиты. Тогда я решила, что он скрывает их в одном из своих туалетов. Но в каком? Помните, когда я заговорила о том, что дядю следует спрятать в туалете, он стукнулся головой в сейф. Он сделал это не случайно. Он намекал мне на необходимость выяснить, где сейф с деньгами. И вот, Рыбов сам выдал место хранения денег, когда запретил дяде прятаться в главном туалете. Оставалось мелочь - убрать того, кто один знает про эти деньги, а заодно и всех остальных, кто знает о нас с дядей. Притом следовало это сделать вашими собственными руками. И это было нетрудно, потому что каждый из вас созрел до преступления, каждый был готов спастись за счет другого, каждый…
- Да кому ты все это рассказываешь? – словно бы откуда-то издалека донеслось до Рыбова чье-то возражение.
Рыбов догадался, что это был голос Хоперского и, как будто, оглянулся, но вместо Хоперского вдруг увидел огромную навозную муху. Она внимательно посмотрела на Рыбова и продолжила:
- Им уже крандец. Через полчаса совсем околеют.
Тут Рыбов почувствовал толчок в плечо, который вывел его из положении на стуле. И он полетел в пропасть.
Казалось, летел он очень долго, однако ж, долетел, и больно ударившись об пол, открыл глаза. Почему-то он ожидал вновь увидеть навозную муху, но вдруг увидел себя в огромном зале, притом столь роскошном, будто сюда были собраны все драгоценности мира. Золото, платина, бриллианты в украшениях гроздями свисали со стен, сияли с потолка, облепляли колонны. Притом эта необычная штукатурка уходила на неизвестную глубину, делая недоступным взору формы карнизов, лепнины, ниш. А посреди зала Рыбов увидел огромный и ослепительный трон, очевидно, целиком выточенный из алмаза. И Рыбов догадался, что он находится в том великолепном дворце, куда его привела фея.
- Ну что ж, с прибытием, - услышал Рыбов громовой голос и обратил внимание, что с трона поднялся великан.
Великан был так же, как и стены зала, сплошь покрыт гроздями ювелирных изделий. Поэтому он сливался с общим фоном, и оттого стал заметен Рыбову лишь, когда пошевелился. Присмотревшись к нему, Рыбов вдруг решил, что где-то его видел. Но где? Рыбов постарался вспомнить. И тут, к своему изумлению, догадался, что великан похож на него, самого Рыбова. Это показалось Борису Борисовичу странным, но приятным фактом.
- А ведь я убит, - сообщил Рыбов. – Нонка меня отравила.
- А как же ты хотел? – рассудил великан. – Это очень даже закономерно. Ты же сам пытался отравить, да еще сразу двоих. Зато теперь ты дошел туда, куда шел головам.
- Вы мне про эти головы лучше не напоминайте, - брезгливо поморщился Рыбов. – Кстати, а кто такая эта фея, которая с палкой. Она хоть баба и скандальная, но все же здорово мне помогла.
- Фея-то? Она олицетворение вашей науки, - пояснил великан.- Я в курсе, что она тебе помогла. Пришлось даже вознаградить эту обжору.
- Да, не зря я сюда лез. Какое великолепие. Это, видимо, самое хорошее место на этом свете. Тут, наверное, прекраснее, чем в раю. И кормят, должно быть, неплохо.
- Конечно, прекраснее. Просто, никакого сравнения, - заверил великан. – Но ты это заслужил. Может, и перекусить с дороги не откажешься?
- Да, перекусить очень хочется, - признался Рыбов. – Пить-то пришлось без закуски. Из-за этого Улейкина и стошнило.
- Вот мы и перекусим, - заверил великан и хлопнул в ладоши.
Рыбов немедленно понял этот жест, как команду внести кушанья, и даже успел настроиться на угощение совершенно невероятное по вкусу. Что-нибудь вроде севрюги, пойманной на чужой планете, либо молока райских птиц. Но в зал вдруг вбежал обыкновенный поросенок. Рыбов даже вздрогнул, ибо этот поросенок был чем-то похож на Горби.
- А что, больше ничего нет? – разочаровано спросил Рыбов.
- Тебя что-то не устраивает? – нахмурился великан, поднимая поросенка за заднюю ногу.
- По-моему, он сыроват, - нашелся Рыбов.
- Ничего, мы его поджарим, - ответил великан.
И в тот же миг перед ним образовался небольшой костерок из синего пламени. Любопытно, что горючим материалом для костра служило нечто знакомое Рыбову. И Рыбов вдруг узнал этот предмет. Это были его плавки.
- Что вы делаете? – вскричал Рыбов. – Вы ведь сжигаете мои плавки!
- Плавки? – переспросил великан, помещая в синее пламя поросенка. – А зачем тебе плавки, когда ты можешь сделать себе набедренную повязку из бриллиантов? Ха-ха-ха. Плавки. Надо же? Плавки, - повторил великан и вдруг начал хохотать, да так громко и безудержно, что стены зала стали сотрясаться от его смеха.
Это сотрясение передалось и колоннам, потолку, и соответственно, гроздьям драгоценностей, которые принялись позванивать, раскачиваться и срываться. Срываясь, они падали на пол, но против ожидания, вовсе не рассыпались по полу, а беззвучно вспархивали пыльными клубами, на глазах превращаясь в прах. То же происходило и с украшениями самого великана. Они сваливались с него, как перезревшие плоды с потрясаемого дерева. И там, откуда они откреплялись, глазам обомлевшего Рыбова открывались части тела довольно неприглядного вида. Да что там, неприглядного? Под бриллиантами у великана скрывалась просто какая-то кабанья шкура, поросшая черной шерстью. Очевидно, украшения были прицеплены к волоскам этой шерсти, и потому держались непрочно. Мало того, искаженное гримасой смеха лицо великана все больше приобретало уродливые черты и скоро уже превратилось в ужасающее рыло. И в довершение чудовищной картины, сквозь хохот монстра Рыбов различил надсадный визг поросенка, который почему-то напоминал плач ребенка. Это заставило Рыбова всмотреться в будущее угощение. И он, действительно, увидел в руке монстра толстенького мальчугана, объятого синим пламенем. И тут, к своему ужасу, Рыбов узнал этого мальчугана. Это был Борюрька Рыбов, то есть, сам Борис Борисович в детстве.
Сознание Рыбова помутилось. И уже не понимая, что делает, он рванулся к чудовищу, ухватился за Борюрьку и потянул его к себе. Очевидно, от неожиданности великан выпустил Борюрьку из рук. Но тотчас, сообразив, что произошло, перестал смеяться и протянул руку к мальчугану. Но Рыбов отступил, крепко прижимая спасенного Борюрьку к груди. Тогда чудище сделало шаг к Рыбову. Рыбов попятился. Великан снова попытался приблизиться. Рыбов сделал еще несколько шагов назад, но споткнулся и упал. Великан гадко ухмыльнулся, облизнулся длинным раздвоенным языком, как у змеи, и стал надвигаться. А с тем на Рыбова нахлынул омерзительный запах дьявола. Ибо Рыбов теперь уже точно знал, что это был сам дьявол, а может быть даже Сатана.
Дьявол протянул свою дурно пахнущую лапу к самому лицу Рыбова. Все померкло в глазах Бориса Борисовича, но запах остался, усилился и, наконец, так ударил ему в голову, что он очнулся. Очнулся на полу собственного офиса. У самого своего носа Рыбов различил руку с куском ваты, пропитанной нашатырем. Рука принадлежала незнакомому деду, из-за спины которого на Рыбова смотрели Улейкин и физик Лалыко.
- Я что, не умер? – спросил Рыбов.
- Нет, - сообщил физик.
– Но я же был у дьявола. Как вам удалось меня спасти?
- Очень просто, - пояснил физик. – Маленький укольчик и вот эта ватка.
- Что за укольчик? Противоядие? – допытывался Рыбов.
- Обошлось без противоядия, - сказал дед.
- Как же без противоядия? Я же был отравлен, - насторожился Рыбов.
- Нет, вас просто усыпили, - заверил физик.
- Значит, Нонна не хотела меня убивать? – сделал вывод Рыбов, щупая нос.
- Хотела, хотела, - успокоил его физик. – Она хотела уничтожить всех свидетелей. Но мы подменили ее водку своей. Наша была без яда, но зато со снотворным. Для достоверности. Нам надо было убедить преступников, что вы все убиты.
- А как вы узнали, что в водке яд? – соображал Рыбов.
- А это вопрос к Федулычу, - указал физик на деда.
- Федулыч? – отстранился Рыбов от деда, беспокойно вглядываясь в него. – Так вы и есть Федулыч?
- Ну да, я и есть, - признался Федулыч.
- Так значит, это вы меня спасли? – доходило до Рыбова. – Но за что? Ведь я хотел убить и Едакова, и вот Улейкина, а Шплинта я хотел закатать в тюрягу. То есть, я настоящий негодяй, преступник, жирный козел. Вы об этом знаете?
- Это мы в курсе. Мы ж с твоим бесом знакомы, - заверил Федулыч.
- Быть может, Нонка даже права, - продолжал покаяния Рыбов. – Я же шел по головам. Я катался на людях. Я проел бабе Асе уши своими придирками. Я отнял язык у своей тещи. А слесарю сантехнику обкорнал крылья. И все это ради восхождения к богатствам, которые всего лишь прах. За это Бог и отдал меня в руки дьяволу. И это справедливо.
- Мы не занимаемся вопросами справедливости, - сообщил Федулыч и деловито добавил. – Так, кто у нас следующий. Давай, физик, готовь нашего бандита.
- Ты знаешь, Улейкин, - зашептал Рыбов, оставшись с Улейкиным наедине. – Дьявол существует. Не верь физику, когда он тебе будет рассказывать про всякие пролайи и монады. Наша наука – это такая жирная бабища. Она работает на дьявола. И я лично был в его дворце. Дьявол думал, что я умер, и поэтому уже не стеснялся показаться мне во всем своем обличье.
- Ну и как он выглядит? – поинтересовался Улейкин.
- Он выглядит… как я, - с остановившимся взглядом проговорил Рыбов. – Но почему?
- А может, это был всего только сон? – предположил Улейкин.
- Даже если это был и сон, то дьявол и ад существуют, - убежденно сказал Рыбов. – Сон тоже откуда-то берется. А ведь я в дьявола не верил и ничего про него не знал. Значит во мне, есть что-то, что это знает. И я бы не хотел, чтобы такой сон повторился.
Эта мысль показалась Улейкину любопытной, особенно в связи с действиями Федулыча. Ведь дед вместо того, чтобы сразу по прибытию в офис, начать выводить из сна потерпевших, принялся нашептывать Рыбову что-то на ухо и делать над его головой какие-то пассы. Быть может, это и явилось истинной причиной сновидения Бориса Борисовича. Похожие предварительные манипуляции Федулыч теперь совершал и над спящим Шплинтом.
- А может, это гипноз, - предположил Улейкин вслух.
- Гипноз? – поежился Рыбов. – Ну и что же, что гипноз? От этого ничего не меняется. Притом никакому гипнотизеру такое не сочинить. Если бы ты сам побывал там, то уже не сомневался бы. Дьявол существует. Ты уж мне поверь. Может, и гипноз потому и есть, что есть дьявол. И знаешь, Улейкин. Я теперь уверен, что и Бог есть. Ведь если существует дьявол, значит, есть и Бог.
59. ИЛИАДА БЕДСТВИЙ
В то время как Рыбов и Улейкин только догадывались о существовании Творца, Шплинт как раз общался со своим Богом.
- Ну что ж ты меня так подвел? – говорил ему Бог, оставаясь, как обычно, в тени. – Я ожидал от тебя большего. Зря, выходит, я тебе помогал, являлся тебе, устроил тебя к Рыбову. А ты так бездарно дал себя отравить. Да главное, кому? Какой-то деревенской лахудре и ее психонутому дяде. Это же смешно! А ведь какие надежды ты подавал! Как я в тебя верил!
- Значит, такая моя судьба, - смиренно ответил Шплинт. – Ты же, небось, сам мне эту мою судьбу и подписал. И все это допустил.
- Да как же мне было не допустить? – возмущался Бог. – Я от тебя все ждал жертвоприношений. А что получил? Какую-то паршивую муху. Даже обидно как-то. Видимо, тебе твой копчик дороже, чем я.
- Это все из-за Рыбова, - оправдывался Шплинт. – Этот гад все только обещал заплатить, а сам не платил, жмот. Вот у меня и не хватало на барашка. Похоже, этот Рыбов служит дьяволу. У него же такая хватка, как у бульдога. Еще неизвестно, кто кого рекетировал. Правильно его Нонка отравила. Если он будет проситься в рай, ты его не пускай. Он же настоящий злодей.
- Злодей, - передразнил Шплинта Бог. – А ты где был? Я ведь планировал, что ты его укокошишь, заберешь его деньги, а потом тебя поймают и посадят в тюрьму. Зато Нонка молодец. Теперь у нее денег на целую отару барашков. Вот, с кем мне следовало иметь дело. Но, к сожалению, все хорошие места бывают заняты.
- Да что о ней жалеть? – успокоил Бога Шплинт. – Она преступница. За свое преступление ей теперь придется париться в аду.
- Ой, кто бы говорил?! – сморщилась тень бога. – Можно подумать, я это слышу от заслуженного праведника. Разве не ты на рынке шакалил, деньги у людей отбирал? А денежки-то, они потом и кровью достаются. А ты их себе присваивал. Нетрудовые доходы. А это уже вампиризм чистейшей воды. Но добро бы хоть и мне что-нибудь перепадало бы в виде барашков. Куда там! Нецивилизованно получается, друг мой. По нашим понятиям, если уж губишь душу, то надо с Богом делиться. Поэтому ты все и провалил. Ну что ж, ладно, - мстительно сказал Бог. – Ладно, ладно. Ты думаешь, я сам не могу сделать себе жертвоприношение? Еще как могу! Сейчас увидишь.
Тут Бог развернулся и, словно вышедши из тени в свет синего пламени, стал видимым.
- Ну и рожа, - невольно вырвалось у Шплинта, потрясенного внешностью Бога.
- То есть? Не понял? – подступил к нему Бог.
- Я думал, ты посимпатичней, - пролепетал Шплинт, преодолевая ужас и тошноту, подкатившие к горлу. – На иконах-то тебя совсем другим рисуют.
- На иконах. Поэтому от них самый вред. Художественный вымысел. А ты себя-то видел в зеркале? – поинтересовался Бог.
- Видел, - признался Шплинт.
- Тогда смотри, разве этот нос не похож на твой? – показал пальцем на свой нос Бог и для вящего осмотра повернулся в профиль.
Шплинт вспомнил свой крупный широкий нос и вынужден был согласиться, что он имел некоторое сходство с носом Бога. Только у Бога он был побольше, словно бы взятый у быка.
- А уши? – показал Бог на свои уши. – Смотри, они у тебя остренькие и без мочек, как у волка. Вот и у меня такие же волчьи уши.
И действительно, уши у Бога были в точности, как у волка, и даже покрыты шерстью.
- И так все остальное, - подытожил Бог. – Все по образу и подобию. Просто, у меня все то же самое, как и у тебя, но немножко преувеличено.
- Но зачем? – недоумевал Шплинт. – Я же не фотомодель.
- Видишь ли, я вообще против фотомоделей, - пояснил Бог. – Лицо – зеркало души. И получается, что очень нехорошо, если все души будут одинаковыми. Тогда ведь и физиономии будут похожи, как у животных одной породы. А это ведь некрасиво. Вот нам и приходится вносить в души кое-какое разнообразие. Не зря же говорят «черты лица». Это когда ты немного на черта похож. А тебе я посоветую: «Ты полюби меня черненьким, а беленьким меня всякий полюбит». А вот и агнца нам ведут.
И Бог указал на появление старушки, ведущей за руку какого-то ребенка.
Что-то в облике и движениях этой парочки показалось Шплинту знакомым. И вдруг сердце Шплинта сжалось так, будто на него навалился весь мир. И уже не было у него мочи ни пошевелиться, ни вскрикнуть. Он только видел, как его покойная бабушка приближалась к чудовищу, именующему себя Богом, как змейки синего пламени сменяли на ее лице оттенки подобострастия, доверчивости, жестокости, глупости, и как покорно перебирал ножками ведомый ею мальчик. Он делал это совершенно механически, будто сломленный неизбежностью, и словно поверженный в отсутствие, как неживой. И в этом мальчике Шплинт узнал себя.
«Нет, это не Бог, - вдруг догадался Шплинт. – Точно не Бог. Это же дьявол!».
Сила ужаса перед расправой над мальчиком отвратительного существа, которого Шплинт принимал за Бога, была такой, что Шплинт нашел в себе духу закричать. И он закричал. Он закричал изо всех сил что-то отчаянное, бессмысленное, безумное, призванное уничтожить дьявола и разбудить мальчика. Он был абсолютно уверен в силе своего отчаяния, способной разрушить видимый ему мир. И с тем вдруг все разом померкло перед ним и в нем, как от удара разрядом молнии, и Шплинт очнулся.
- Ну-ну, успокойся, - удержали Шплинта на стуле физик с Федулычем.
- Это же дьявол! Дьявол! – бормотал Шплинт, блуждая по лицам своих спасителей ошалелым взглядом
- Это сон. Ты спал, - пытался успокоить его физик.
- Нет, это дьявол. Я знаю. Я его разглядел, - настаивал Шплинт, причем все более осмысленно и твердо. – Оказывается, я молился дьяволу. А он знал, что он дьявол. Потому и клятву с меня взял. А я плевать хотел на эту фиксу.
- На какую фиксу? – не понимал физик.
- Вот на эту, - ткнул пальцем Шплинт в свою фиксу.
- Как же на нее можно плюнуть? – недоумевал Лалыко.
- А вот так, - заявил Шплинт и сдернув фиксу с зуба плюнул на нее и швырнул в сторону сейфа.
Фикса звякнула о металл сейфа и исчезла с глаз.
По тому, как очки физика спозли на кончик его носа, стало ясно, что нос у него вспотел.
- Мне эта фикса больше не нужна, - пояснил Шплинт. – Я ее вставил, чтобы быть на бандита похожим. Но я теперь не хочу быть бандитом.
Последним Федулыч оживил Едакова. Едва вырвавшись из объятий сна краевед также принялся свидетельствовать о существовании дьявола, от которого ему удалось сбежать. Едаков утверждал, будто дьявол заставил его ползать самым унизительным образом, а сам пытался его раздавить ногой. Кроме того, директор затонувшего «Ковчега» уверял, что пережить подобное злоключение во второй раз уже не сможет. Движимый опасениями рецидива, возвращенец из ада раздавал направо и налево обещания о том, что никогда больше не будет заниматься грехопадением и безжалостно уничтожит свое тщеславие, плодами которого, как выяснилось, питается дьявол. Эту свою решимость, если уж не уморить дьявола с голоду, то, по крайней мере, лишить его деликатесов, Едаков тотчас подкрепил раскаяниями в своих прегрешениях. Особенно волновался он по поводу своего намерения отправить на тот свет Рыбова и Шплинта. Зато неудача этого проекта наполняла его самой искренней благодарностью Богу и всем исполнителям божьей воли. Впрочем, его несколько огорчало, что Нонне и Хлястику удалось уйти от ответственности и скрыться с деньгами Рыбова.
- Да черт с ними, с этими деньгами, - сказал на это Рыбов. – Они мне теперь не нужны.
- Нет, деньги им оставлять нельзя, - объявил Федулыч. – Деньги в руках преступников это дьявольская сила.
- И потом, нельзя же допустить, чтобы они решили, будто их идеальное убийство прошло без последствий, - сказал физик.
- Да, но где же мы теперь будем их искать? – высказал свое мнение Улейкин. – Они ведь уехали на машине.
- На какой машине? – вцепился в Улейкина взглядом Едаков. – Ты что, видел, как они уехали на машине?
- Конечно, видел, - сообщил Улейкин. – Я же не зря все снотворное отправил в унитаз. Так было предусмотрено планом Федулыча.
- Значит, ты видел, как они потрошили сейф, как уходили, как садились в машину, и даже не попытался схватить преступников с поличным? - возмутился Едаков.
- Нет, по плану, они должны быть уверены, что убийство им удалось, - объяснил физик.
- Зато теперь они уехали. И денежки с ними. Какая же нам от этого польза? – не понимал Едаков.
- Тебе что, польза нужна? – спросил Рыбов.
- Но все же, - ответил Едаков. – На какой хоть машине они уехали?
- Наверное, на моей, - предположил Рыбов.
- Нет, на вашей им было нельзя. Это ж прямая улика, - объяснил физик.
- Но на какой же тогда? – обратился Едаков к Улейкину.
- На такси, - сказал Улейкин. – Притом эта машина как будто бы их ждала. И еще, в ней сидели два человека.
- Неужели, сообщники? – догадался Едаков.
- Зачем им сообщники? – усомнился Шплинт.
- Да, с сообщниками надо делиться, - подтвердил Рыбов.
- Тогда это было обычное такси, - сделал вывод Едаков. – С их деньгами они теперь могут нанять любую машину. А двое в машине было, наверное, потому, что таксисты сейчас боятся ездить по одному. Ты хоть номер-то запомнил?
- Как же его запомнить, когда он был весь в грязи, - ответил Улейкин.
- Как, ты даже номер не видел? – обалдел Едаков. - А как же мы отберем у них деньги?
- Ладно, не будем отвлекаться, - сказал Федулыч. – Поговорим в машине. Рыбов, отдай ключи от машины физику.
- Так у него ж ключи забрали, - довел до общего сведения Едаков. – Нонка вытащила. Да еще нос ему расковыряла ключами.
- А потом она ему их назад положила, - сказал Улейкин. – Ключи – это ведь тоже улика.
- Так и есть, - подтвердил Рыбов, обнаружив у себя в кармане ключи, и передавая их физику, добавил: - А ты сам-то хоть трезвый?
- Я со своим дьяволом в разводе, - сообщил физик.
- Как же мы за ними погонимся, если даже не знаем номера машины? – недоумевал Едаков, следуя, однако, вместе с остальными к автомобилю Рыбова.
60. А ЧТО, ЕСЛИ БЫТЬ ?
Уже у самой машины Шплинт вдруг сказал:
- А мне тут и места не хватит. Так что, лучше я в погоню не поеду. Зато с утра пойду в церковь, помяну бабушку. А потом устроюсь на работу и женюсь. Ведь дьявол такой хитрый. Он хотел меня в тюрягу засадить. Но я теперь буду жить тихо, как дерево. С деревом-то он что сделает?
- Деревом, конечно, быть неплохо, - одобрил Федулыч. – А еще лучше тебе вспомнить иные сказки. Например, про попа и Балду. Эту сказку Пушкин записал. А бабушка твоя, небось, тебе ее читала.
- Мудрая сказка, - заверил физик, пожимая Шплинту руку. – Там Балда так и говорит бесу: «Где тебе тягаться со мною, с самим Балдою».
- Кажется, я знаю, куда надо ехать, - вдруг воодушевился Едаков. – Я думаю, они двигаются по направлению к своей деревне. Давайте, я сяду впереди, и буду показывать дорогу.
- В свою деревню они сейчас не поедут. Это первое место, где их будут искать, если вычислят, - пояснил физик, открывая переднюю дверцу Федулычу.
- У них наверняка где-то есть запасная нора, - сообщил Рыбов.
- Куда же тогда ехать? – растерялся Едаков. – Где эта нора? Искать их теперь - все равно, что иголку в стогу. Совсем бессмысленная затея.
Резоны Едакова показались Улейкину не лишенными трезвости. Тем удивительнее выглядела самонадеянность, с которой Федулыч указывал физику направление погони. И тем подозрительнее казалось то, что Федулыч отдавал предпочтение прямым и удобным дорогам, тяготея, таким образом, к широким улицам и проспектам, хотя преступники чаще предпочитают следовать закоулками и темными дорогами, где вероятность встречи с милицией минимальна. Оставалось предположить, что Федулыч надеется на чудо или использует какие-то сверхъестественные навигационные способности.
- А я вот подумал, - обратился Едаков к Федулычу. – Не можете ли вы наколдовать, а точнее, наворожить такое, чтобы они сами к нам прибежали?
- Наворожить можно многое, - ответил Федулыч. – Но зачем-же нам пользоваться услугами сатаны?
- Почему обязательно сатаны? – возразил Едаков. – Разве нельзя воспользоваться услугами Бога?
- Думай, что говоришь, еретик, - предложил Рыбов. – Бог тебе должен оказывать услуги. И вообще, не отвлекай водителя, а то нам потребуются услуги похоронного бюро.
- А мы и пользуемся услугами разума,- заметил физик. – А насчет волшебства еще в Новом завете сказано: «Род лукавый и прелюбодейный требует знамений».
- Видишь, когда про тебя уже писали, - сообщил Едакову Рыбов.
- Тоже мне, физик, - скривился Едаков.- Новый завет почитал и хвалится. Ты сначала в аду побывай, как я. А потом и говори, что в Бога поверил.
- А я и не говорю, что поверил, - признался физик. – Я просто знаю, что есть дьявол. Это обосновано и доказуемо. А если есть дьявол, то есть и Бог.
- Знать недостаточно, - возразил Едаков. – Надо в церковь ходить, как вон Шплинт. Потому что тут нужна вера.
- Ну, вера - это такое дело, - рассудил физик. – Она не у каждого есть. Притом если есть дьявол, то верований может быть много. Между прочим, сатанизм тоже считается религией.
- Нет уж, давайте без сатанизма, - вмешался Рыбов. – И вообще, не слушай ты этого придурка. Его, по-моему, вообще зря из ада выручили.
- А вот чтоб без сатанизма, человеку следует знать законы и принцыпы устройства мира,- договорил физик.
- Да если б еще знать эти законы и принципы - посетовал Едаков, отодвинувшись от Рыбова. – Ты вот прогулял лекцию Сократихи. А она правильно сказала, вся ваша физика если чего и понимает, то только лишнее и вредное для пищеварения. Я в этом сразу убедился, когда встретился с дьяволом.
- Убедился он, - проворчал Рыбов. – А помнишь, как ты перед Сократихой выделывался, что знаешь законы диамата.
- Да, выделывался. Не стану скрывать, – заявил Едаков. – Но теперь я, понял, что от этих законов никакого толку. Я даже не знаю, как, например, мне жить дальше. По спирали? Или с помощью отрицания отрицания?
- А ты эти законы читай наоборот, – вмешался Улейкин и посмотрел на Федулыча, надеясь разделить с ним ответственность за совет.
Однако было похоже, что Федулыча меньше всего интересовала ответственность, поскольку он с самым безответственным видом разглядывал витрины магазинов, вместо того, чтобы высматривать объект погони.
- Наоборот? – удивился Едаков. – И зачем же это?
- Тогда поймешь, как жить красиво, - пояснил Улейкин.
- А ты сам-то понял? – спросил Едаков тоном, предполагающим аудиторию.
- Пока не совсем, - признался Улейкин.
- Зато я понял, что ты извращенец, - объявил Едаков. – Может тебе дьявол подбрасывает такие идеи? Ты смотри, Улейкин поаккуратнее. Не поддавайся дьяволу. Вон Шплинт тоже думал, что имеет дело с Богом.
- Ты сначала сам с нечистым разберись, – посоветовал Рыбов. – А то я смотрю, ты не больно-то исправился.
- Да оно и вы, Борс Борисович, не сильно изменили свою линию поведения.
- Улейкин имеет в виду принцыпы красоты, - вмешался физик.
- А что есть такие принципы? – недоверчиво спросил Едаков.
- Конечно, есть, - подтвердил физик. – Если есть красота.
- И что ж они, опровергают законы материи? - обеспокоился Едаков.
- Не опровергают, но уточняют, - заверил физик. – Притом, если мир строится на принципах красоты, то Бог обязательно есть.
- Если, да кабы, - недовольно проворчал Едаков. – И вопрос этот, конечно, не изучен. Зато погоню мы, как-видно, строим на этих принцыпах. Мы ведь едем по самым красивым улицам. Так что принципы красоты здесь налицо.
- А разве плохо? – горделиво крутнул руль физик, обгоняя такси темного цвета.
Улейкин успел отметить, что именно на таком такси уехали Нонна с Кривозадовым. Однако из-за Рыбова Улейкину не удалось заглянуть в окна машины.
- Откуда ему знать, что можно жить красиво? – рассудил Рыбов. – Ему подавай мистику и знамения. Род лукавый… и так далее.
- Чтобы красиво жить, нужно красиво жульничать, - огрызнулся Едаков.
Довод Едакова поверг всех в раздумье. Особенно Рыбова, который даже отвернулся от краеведа и стал смотреть в окно. При этом Рыбов хмурился и шевелил бровями так, что казалось, будто его брови вступили между собой в борьбу.
Между тем, машина вынесла их на окраину города.
- Вон, у поста ГАИ, видишь? – сказал Федулыч физику. – Смотри не заедь вперед их. Стань поодаль, чтоб не увидели наши номера. Ну как, узнаешь? – обратился он к Улейкину.
- Да, - удивленно сказал Улейкин, разглядывая машину, выбранную дедом среди других. – Похожа. Но она и на вашу похожа. Все такси выглядят одинаково. Зато у этой тоже замазаны номера.
- Вот именно, - проворчал Едаков. - Вы поглядите, у них у всех номера грязные. Надо было ехать через весь город, чтобы это понять. А что, если это нам дьявол голову морочит? – предположил краевед, но, заметив, как на него покосился Федулыч, добавил: - У меня есть идея. Давайте, подьедем поближе и заглянем в окно. Если это не они, то надо не терять времени, и искать дальше.
- А если они нас узнают? – высказал опасение физик.
- Так кто за кем гонится? – недоумевал Едаков. – Рано или поздно они нас узнают. Иначе, как мы отберем у них деньги?
- Надо, чтобы нас не узнали, - пояснил Федулыч.
- Да как же это возможно? – суетился Едаков. – Они нашу машину и по номеру знают и по виду. А на Бориса Борисовича хоть какую маску надень, его все равно отличат.
- Больше того, - дополнил Федулыч. – Надо, чтобы они приняли нас за ментов.
- Что? За ментов? – схватился за голову Едаков. – Нам даже точно неизвестно, что это за машина?
- Так Улейкин же сказал тебе, что машина та, - пояснил Рыбов несколько громче, чем когда бы был в этом совершенно уверен.
- Ничего я такого не говорил, - отрекся Улейкин. – Я сказал только, что эта машина похожа, как похожи все такси.
- Вот видите, - ерзал Едаков. – Дураку ясно, что это другая машина. Чем мы вообще занимаемся? Кто объяснит?
- Да что тебе непонятно? – урезонил его физик. – Сейчас мы погонимся за этой машиной, и будем делать вид, что мы менты. Ясно теперь?
- Да кто это будет делать такой вид? – недоумевал Едаков. -У меня, например, это никогда не получалось. А если они еще испугаются, тогда уж мы их точно фиг догоним. Плохое всегда быстрее хорошего?
- Что ты все намекаешь? – возмутился Рыбов. – Если б я с дьяволом не завязал, я бы уже давно дал тебе в ухо.
- Ничего я не намекаю, - поежился Едаков. – Вон дерево растет сто лет, а спилить его можно за минуту. За деньги, которые водиле даст Нонка, ему ни милиция не страшна, ни бандиты. А если они еще начнут содить в нас из автоматов, то потом не делайте вид, что я вас не предупреждал.
Хоть пессимизм Едакова и не вызывал большой симпатии, однако Улейкин вынужден был признать его обоснованным. В связи с этим, ему даже пришло в голову, что Федулыч, возможно, не вполне заинтересован вернуть Рыбову деньги. Ведь деньги могут стать источником новых грехов Бориса Борисовича, что позволит дьяволу вновь овладеть им и Едаковым. И тогда все духовная терапия эксдьявола пойдет насмарку. Однако, если в этом случайном такси и впрямь находятся Нонна и Кривозадов, да еще если удасться их догнать, да отнять у них деньги, то это явится прямым свидетельством того, что Федулыч взялся за старое и откровенно сотрудничает с нечистой силой.
Впрочем, Улейкин ничего не имел против того, чтобы Федулыч воспользовался своим опытом дьявола. В исключительных случаях отступление от принципов допустимо. Притом, если уж говорить о принципах, результат такой сделки с нечистой силой может быть вполне красивым со всеми необходимыми для этого новизной, преодолением и прочими бульками. Зато, если силы ада не пожелают помочь Федулычу, он может оказаться в дурацком и совсем некрасивом положении.
- Ага, вот сейчас поедут, - сообщил Федулыч, очевидно, в связи с тем, что преследуемая машина замигала левым поворотником. – Сейчас выжди. Отпусти их чуток, а потом нагоняй.
- А действительно,- вдруг сказал Рыбов. – Что, если Кривозадов так напугается, что возьмет, да и прирежет водителя какой-нибудь заточкой. Он ведь в прошлом уголовник.
- Так он же точно не знает, зачем их преследуют, - пояснил физик, плавно выводя машину на дорогу. – А кроме того, их остановили у поста ГАИ. Значит, есть свидетели. То есть, у них остаются только сомнения и шанс на спасение. Поэтому слишком рисковать они не будут.
Между тем, подозреваемая машина стала быстро набирать ход. Физик тоже нажал на газ.
- Так, – командовал Федулыч. – Ну, сейчас мы им покажем. А ну, остановись.
Тут Федулыч достал из сумки литровую банку, выкрашенную в синий цвет и доверху начиненную батарейками, лампочками и всем тем, благодаря чему банка засветилась синим светом и была успешно прилажена дедом на крыше машины.
- Видишь, как умные люди изображают ментов, - пояснил Рыбов Едакову. – А у тебя это не получается.
Вскоре физик уже вновь нагонял возможных преступников. Широкая загородная трасса была пуста, поэтому обе машины мчались совершенно беспрепятственно, легко проницая ночь. Временами казалось, что физику удается настигнуть переднюю машину, но она тотчас уходила дальше, оставаясь, впрочем, в пределах досягаемости.
- Интересно, как-же вы будете драться Кривозадовым, а, Борис Борисыч? - поинтересовался Едаков. – Ведь давать в ухо – не по-божески и некрасиво. Может, вы преждевременно завязали с дьяволом. А то ведь вам придется отвалить им еще денег по христианским принципам.
- А может, Кривозадов и не виноват, – возразил Рыбов, подпуская в голос христианского смирения. – Может, во всем виноват дьявол, который его соблазнил.
- Нет, лучше уж дать в ухо Кривозадову, - сделал вывод Едаков.- Но перед этим неплохо бы и о дьяволе узнать побольше. Где вот он сейчас? И как с ним бороться? Что ты про это думаешь, физик.
- Бороться с дьяволом непросто, - отозвался физик. – Бывает так, что чем больше ты с ним борешься, тем больше его актуализируешь. Это я на себе испытал, когда боролся со своим слизнем.
- Вот именно,- разделил мнение физика Рыбов.- Дьяволу-то что? Он дух. Ему, наверное, даже интересно, когда ты с ним борешься. Поэтому вместо того, чтобы актуализировать дьявола, ты лучше не греши. Но ведь ты все время грешишь. Ты даже хотел меня отравить?
- А ведь и вы, Борис Борисович, тоже не безгрешны, - напомнил Едаков.
- Не спорю, - согласился Рыбов. – Но я согрешил по ошибке.
- А вдруг мы и сейчас грешим по ошибке? - предположил Едакова. – На ком будет этот грех?
- Иногда ошибки неизбежны? – успокоил его Рыбов, показывая тем, что и он сомневается в выборе предмета погони.
- На то нам и интеллект, чтобы не ошибаться, - убежденно сказал физик.
- Из-за этого интеллекта Адам и получил под зад, – сообщил Едаков. – Правда, Сократиха считает Адама слабоумным.
- Конечно, он был слабоумным, - согласился физик. – Поэтому Христу и пришлось искупать его грех.
- Значит физика теперь на службе у Бога? А как же быть с пролайей и Космозлом? – напомнил Едаков.
- Пока все идет нормально, - пообещал Федулыч. – Сейчас уже свернут на Усманский бор.
- Чего им сворачивать на Усманский бор? – рассудил Едаков. – Там же болота. Это я вам как краевед говорю.
Улейкину прогноз Федулыча тоже показался не столько результатом здравомыслия, сколько его уверенностью во вмешательстве потусторонних сил. И это вмешательство стало очевидным, когда передняя машина, действительно свернула с автострады на проселочную дорогу.
Физик продолжил преследование. В окнах смазанно замелькали стволы высоких сосен. Машина пошла вприпрыжку. И точно также выплясывали бестолковый танец габаритные огни впереди.
- Что за чушь собачья? – озадаченно произнес Рыбов. – Ведь ни один нормальный водитель сюда не поедет даже под пистолетом. Тут и колеса могут отвалиться.
- Ты не забывай, что Кривозадов высококлассный экстрасенс, - напомнил Едаков.
- Ничего, скоро лес кончится, и пойдем лугом, - успокоил Федулыч.
И точно, сосны еще немного помелькали в окнах и вдруг иссякли, а глазам преследователей открылось черное безбрежье огромного луга. В свет фар брызнула высокая трава. Лохматым чудовищем к машине шарахнулся куст. Затем другой. Кусты стали бросаться под колеса в каком-то героическом безумии. И вместе с тем, ход машины сделался плавным, словно это была уже не машина, а лодка.
- Все. Кранты, - произнес Федулыч. – Дальше топь. Сейчас остановятся.
На этот раз, сомнений в том, что предсказание Федулыча сбудется, уже не возникло. Вскоре красные огоньки габаритов впереди замерли, стали быстро приближаться. И тотчас, словно бабочки, в свет фар выпорхнули две фигуры с признаками Кривозадова и Нонны. В ответ на это Федулыч потянулся к сигналу. И его звук, будто порывом ветра, немедленно сдул обе фигуры во тьму.
- Теперь гаси фары, - приказал Федулыч. - Так им будет страшнее. А ты, Едаков, пошуми там. Пусть думают, что мы за ними гонимся.
Говоря это, дед открыл дверцу, и пока выбирался из машины, Едаков уже вовсю горланил резаным голосом:
- Стой! Куда?! Вы окружены!
Остальные тоже покинули автомобиль, хоть и не так проворно, как краевед.
- Зачем же я их пугаю? – опомнился Едаков.- Они же убежали с деньгами. Ай-да за ними.
- Да не буду я за ними гоняться по болоту, - объявил вдруг Рыбов. – Я уже и так из-за этих денег всякой грязи наелся. Они мне теперь больше не нужны. Я начинаю новую жизнь.
- А мне ваши деньги и подавно не сдались, - гордо заявил Едаков. – Тут в темноте и утонуть можно. Так что я тоже не хочу жить по-старому.
- Как бы и впрямь не утонули, - произнес Федулыч и, сделав несколько шагов, растворился в ночи.
Улейкин хотел было последовать за ним, но вдруг увидел, как дверь такси открылась, и из нее появился силуэт, который тут же согнулся, как от удара в живот.
- Неужто, Хлястик все же пырнул водилу? - опередил догадку Улейкина Едаков.
В следующий миг все уже бежали к водителю такси. Оказавшись впереди, Рыбов попытался сразу схватить пострадавшего на руки. Но тот вдруг вырвался, распрямился и тут же снова согнулся пополам, давясь беззвучным смехом.
- У меня денег полная пазуха, - подал голос водитель.- Они мне их всю дорогу совали.
- Так это же покойник, - воскликнул Улейкин.
- Может, есть еще надежда? – усомнился Едаков.
- Хорош покойник, который так брыкается, - заявил Рыбов.
- Да нет, это бывший покойник, - пояснил Улейкин. – Я вам про него говорил.
- Ну, как ты, - подступил к покойнику физик.
- Ой, да не спрашивай, - распрямился Рябчик все еще вялый от смеха. – Всю дорогу боялся расхохотаться. Думал, не выдержу и вывалюсь из машины. Особенно когда нас Сашка остановил. Вас все нет и нет. Он и давай, им всякие вопросы задавать. Ну, тут Нонна сразу отреклась от своего дяди. Знать его, говорит, не знаю этого противного старикашку. Впервые вижу. А тот кричит, сумка не моя. Зато потом они легко поверили, что за ними погоня..
- Так вот в чем дело, - догадался Едаков. – В такси был наш водитель. А у меня аж грешные мысли появились.
- Что ж ты, Улейкин, не узнал машину Федулыча? - подмигнул физик.
- Но на «Волге» Федулыча ведь не было этой шляпки с шашечками, - оправдывался Улейкин.
- Долго ли напялить шляпку? – рассудил Едаков. – Другое дело, почему вы нам сразу не сказали, что все под контролем.
- Федулыч так решил, - признался физик. – Может, страховался на случай неудачи. Ведь Кривозадов-большая бестия. Мог и уйти. Но вообще планировали всю операцию Федулыч с Сократихой. А та считает, чем пуще тайна, тем лучше.
- Что ж в этом хорошего? – скривился Едаков. - Сократиха сама говорила, что нужное надо знать без гвоздей.
- Вот ты и знай, что тайна - главный принцип красоты, которая и позволяет хорошему опережать плохое, – подмигнул физик.
- Да нет, - возразил Рябчик, со всем авторитетом работника обкома. – Тут вы неправы. Главное - это преодоление. Федулыч даже мне такую загадку задал. Я ее сразу отгадал, когда воскрес. Оказывается весь смысл жизни в преодолении смерти. Понятно?
- Смотря, чего тут надо преодолевать, – рассудил Едаков. – А это, небось, как раз тайна.
- Мир- есть тайна Бога – услышал у своего уха Улейкин и почувствовал, как кто-то тихонько берет его под руку. – Бог – есть тайна жизни. Целая природа в душе человека.
Догадка влетела в Улейкина, подобно молнии, но при этом совершенно ослепила разумение.
- Это написал Кольцов, - сообразил он наконец, всматриваясь в Ларису, но без всякой надежды понять остальное.
- Я участвовала в операции по заданию Федулыча. – пояснила Лариса. -Ведь ночью таксисты часто ездят со своими подругами. И потом, точно неизвестно, как бы преступники себя повели. Но я даже не догадывалась, что ты за нами гонишься. Это все проделки тети. Она у меня просто ведьма.
- Да притом прекраснейшая из ведьм. Я ее знаю, - восхищался Улейкин. – По-моему ее девиз: удивительное рядом.
- А ты где ищешь? – улыбнулась Лариса, пользуясь лунным светом, чтобы высмотреть в Улейкине изюминку.
«Неужели, она знает, что я просил у Федулыча вернуть мне беса?» - потупился Улейкин.
- Я имею в виду твои летающие тарелки, - пояснила Лариса.
- Нет, с тарелками я завязал, - заверил Улейкин.
- А знаешь, жаль, - сказала вдруг Лариса. – По-моему, это было красивое увлечение.
- Ты считаешь? – задумался Улейкин и вдруг решил. – А что? Если и впрямь тайна является главным элементом красоты, то инопланетяне – естественный продукт человеческого разума. Так что, может, никакая это не болезнь, и дьявол тут не причем, а привидения инопланетян – фокусы и шутки Федулыча, смысл которых покрыт тайной?
- О чем это ты, - не поняла Лариса, - Какие фокусы и шутки Федулыча?
- Зато я ему обязан нашей встречей, - пояснил Улейкин.
- Ну, может быть не только ему, - усомнилась Лариса. – Есть у меня одно подозрение. Помнишь, я не смогла поехать с тобой в экспедицию, а поехала к тете вдеревню. Так вот я тогда ей рассказала про тебя. И нечаянно высказала пожелание, что хотела бы оказаться с тобой в каком-нибудь месте, где не очень ступала нога человека. Так вот, это болото, похоже, как раз такое место.
- Болото очень хорошее место для понимания смысла тайны, - говорил тем временем Едаков, явно наслаждаясь вниманием аудитории. – «Тайна глубокая и значительная витает в густом тумане, тайна самого творения, быть может». Это я у Мопассана вычитал.
- Да, хорошо сказано, - похвалил физик, как бы прислушиваясь к болоту.
И словно в ответ на это его немое обращение, от болота тотчас повеяло каким-то тревожным, пронизывающим молчанием, уходящим в темное пространство над ним.
– Но вот, что интересно,- прервал физик созерцание образцовой тайны. – Само познание красоты – есть тайна. И боюсь, что физика здесь бессильна.
- Поэтому необходимо иметь исправный компас, - вдруг сказал появившийся из темноты Федулыч. – Так что, вот ваши деньги.
И Федулыч поставил в центр образовавшегося круга тяжелую грязную сумку.
- Какой компас? У них что, не было компаса, и они бросили деньги? – обомлел Едаков.
- Да куда ж они с ними по болоту. И притом это ведь улика, – пояснил Федулыч. – Попытались, конечно, утопить. Так они ж бумажные, не тонут.
- Я уже сказал, что мне эти деньги не нужны, - котегорично заявил Рыбов. – От них все зло.
- И я тоже не хочу их брать, - сказал Едаков. – Они же грязные. Лучше мы будем бороться с дьяволом. Пость только физик даст нам нужные знания.
- Знания, конечно, здесь нужны, - прошелся ладонью по своей прическе Федулыч. – Но как быть с тем, что в наших знаниях больше незнаний, чем знаний?
Слова Федулыча продолжил голос болота, который словно подтвердил ничтожность познаний человека, перед лицом великого молчания природы. И Улейкину показалось как-то странным стоять посреди этого выражения вечной тайны мироздания под руку с Ларисой. Странно выглядела здесь и грязная сумка набитая деньгами со всеми их соблазнами. Но особенно странным было сознание того, что величие тайны космоса здесь на болоте соседствовала с реальной возможностью утонуть в грязи.
- А я все равно деньги не возьму, - заявил Едаков.
- Хватит вам придуриваться, ребята, - иронично сказал дед. – Назад-то к Богу нам уже никак не возможно. Остается только вперед. А на этом пути деньги необходимы. Нам ведь нужны красивые сортиры и…- он на секунду задумался, словно усомнившись, но добавил. - И красивые мысли. Так что, берите, и вперед по компасу.
И тотчас, как по команде, к сумке протянулось множество рук. Среди этих рук была и рука Улейкина, в то время как другую его руку нетерпеливо пощипывали пальчики Ларисы. И еще Улейкину показалось, что кто-то шепнул ему в ухо кострюльным шопотом:
- Вот видишь, все по-честному. Как договорились.
КОНЕЦ
-------------------------------------------------------------------------
Комментарии