В кино не раз я видел, как бандит

Вступить в беседу с жертвой норовит.

Вот и паук, словивший муху в сеть,

Подполз к ней, чтоб немного потрендеть.

- Ну-с, как дела? – спросил он иронично, -

А впрочем, вижу сам. Идут отлично!

- Я б не сказала так, - в ответ зуднула муха. –

Их правильней назвать бы невезухой.

 - Я удивлен от эдаких признаний,

Расстраиваться нету оснований.

 - Ну, как же нет, когда я в паутине.

И речь ведется о моей кончине.

От возмущенья муху аж трясло.

- Вот так добро мы гнем себе во зло, -

Изрек паук, погладив брюхо нежно.

- Неужто, было лучше в жизни прежней?

- Конечно, лучше, - муха завелась. -

Я где хотела, там летала всласть.

Весь мир открыт мне был до западни.

И спаривалась, кстати, по любви.

- Тебя глаза и мухи обманули, -

Вздохнул паук. – Была-т ведь ты грязнулей.

Летала там, где мусор и навоз,

А если и любила, не всерьез.

Зато теперь из грязи, да в богини,

В шелках, с углом приличным в паутине.

Нет мухобойки на тебя и прочих бед.

И ожидает нас с тобой обед.

- Обед? – вскричала муха огорченно. –

Сырой съедите или запеченной?

А расписали, будто здесь гламур.

Вы мух, должно быть, держите за дур.

- Фи, как вульгарно, - возразил паук, - Как пошло.

Так ели вы в своем недавнем прошлом.

У пауков же все демократично.

Мы муху угощаем соком личным,

А после эти соки сами пьем.

По сути, мы обедаем вдвоем.

- Да, да, понятно, - мухе стало грустно.-

Добавлю лишь, что вы обманщик гнусный.

Так и сказали б прямо: «Я вас съем».

Куда я денусь? Ну, а лгать зачем.

- Да я не лгу. Ну, разве что немного, -

Ответствовал паук. – И то скорей для Бога.

Слыхала ты, кто давит пауков,

Тем сорок отпускается грехов.

И хочется мне, чтоб среди людей

Паук считался вовсе не злодей.