- Нет, я так больше не могу! – закричал Чертополох и с размаху ударил кулаком по стеклу в окне.

 Стекло разлетелось вдребезги, заставив Чертополоха сморщиться от боли и впиться губами в рассеченное запястье.

 - Теперь будет еще и холодно, - вяло произнес Яр, кутаясь в какую-то рогожу.

 Студеный ветер мартовского вечера тотчас ринулся внутрь коморки, занося в ее сумрак колючие снежинки и с угрожающими вздохами пригибая пламя лучины.

   - Это было последнее стекло, - укоризненно сказал Бармалей. – Больше у нас нет.

   - Говорят, в древности люди вместо стекла использовали бычий пузырь, - заметил Сусанин.

   - На мой прошу не рассчитывать, - предупредил Геом.

   - Нет, этот игнор… - простонал Чертополох,  раскачиваясь всем телом.

   - Хорошо, что у меня куртка горная, - отозвался Геом, - а вы-то вон, в майках.

   - Слово-то какое, - угрюмо произнес из темного угла Червивый. – Вроде, как «гной»  в соединении с «норой».

   - И у меня такая же ассоциация, - согласился Яр. – Я без этого налима и Кота просто загниваю на корню.

   - Я, да я. Один ты что ли тут такой, - возмутился Чертополох, - А мы тут чем занимаемся?

   - Да, братцы вы мои, загниваем, - сообщил Сусанин. – Жизнь потеряла всякий смысл.

   - А хотите, я почитаю стишок? – вдруг сказал Прохожий с напускным оптимизмом. – Я его недавно сочинил.

   - Да иди ты, - грубо оборвал его Червивый. – Стишок какой-то. Какой может быть стишок без Кота, Налима, Сократовой, Платта… Кому нужен такой стишок.

   - Ну, все равно, какое-никакое искусство, - потупился Прохожий.

   - Да уж, искусство, - криво усмехнулся Яр.

   - Нет, ребята, без Котовасей искусство невозможно, - убежденно сказал Геом.

   - И как им пришло в голову поместить нас в игнор? – воздел руки к потолку Чертополох, будто в намерении призвать к ответу Всевышнего.

   - Это не могло прийти в голову Коту – ответил Яр.

   - Вот именно, - подтвердил Сусанин. - Не могло. Кот он наивный, как дитя. Скорее это пришло в голову Платту.

   - Да, на него это похоже,  - рассудил Геом. – У них там, в у-шу, есть такие приемчики. Даже целые стили. Например, стиль «пьяного мастера».

   - А вот я думаю, не мог ли Моголь их надоумить? – вдруг сказал Червивый.

   - Моголь? – произнес Геом.

   Шевельнувшееся при этом пламя лучины осветило его цепкий прищур.

   - Моголь, - повторил он, очевидно посылая это имя в вычислительные центры своего интеллекта. – А что? Моголь на это способен. Способен, а, Прохожий?

  - Моголь-то? Еще как способен, – убежденно сказал Прохожий. – Это такая гнида.

   - То, что гнида, оно было давно понятно, - сказал Сусанин. – Скользкий тип. И нашим и вашим. Скользее налима.

   - Хм, да налим по сравнению с ним осфальтированный и посыпан песком, - сказал Прохожий.

   - Да какая разница, - нетерпеливо перебил их Бармалей.- Моголь. Гоголь. Гоголь-Моголь. Главное, что мы теперь у Котовасей в игноре, а значит, обречены. Обречены! Вы понимаете? Нет Налима. Нет Кота…

    - Не говори так, - надрывным голосом перебил Геом. – Я не представляю себе, как я мог жить прежде, не зная запаха Кота. Мне необходима доза его запаха. Я чувствую, что у меня начинается ломка.

   - У всех ломка, - сказал Бармалей. – Где бы взять окурок, чтобы закурить.

   - У меня есть сигарета, - предложил Червивый.

 - Нет, мне нужен окурок. Вонючий, замусоленный окурок, – сообщил Бармалей. – К сигаретам у меня отвращение.

   - А кто это меня за бороду все цоп, да цоп? – поинтересовался Сусанин.

   - Это я в твоей бороде греюсь, - повинился Яр.

   - У меня борода не для того, чтобы в ней грелись посторонние, - сухо сообщил Сусанин.

   - Какой же я посторонний? – обиженно сказал Яр. – Я такой же зоил, как и ты.

   - Такой, да не такой, - парировал Сусанин. – Был зоил, и нет зоила. Кончился. Мы теперь, если и родственнички, то по игнору. А на этой стезе у кажного своя могилка. И с оградкою. А ежели тебе сильно холодно. Пока еще. Так ты вон помажься вазелином. Я слыхал некоторые народности на северее, жиром себя смазывают. Зря что ль Червивый целый ящик вазелина закупил. Кому он теперь нужен, ентот вазелин? 

    - Не, вазелин не отдам, - отозвался Червивый. – А вдруг…

    - Хм, вдруг, - эхом отсек продолжение Бармалей. – Чудес не бывает.

   Гробовое молчание усилило завывание ветра и привлекло внимание обитателей коморки к окну.

   - Смотрите! – вдруг воскликнул Чертополох. – Смотрите же! Смотрите!

   В одно мгновение, он  преобразился, будто увеличился в росте, и оказался у окна, куда призывал посмотреть, и которое теперь закрывал своим могучим телом.

   - Смотрите! Смотрите! Это же кот! Рыжий кот! Настоящий рыжий кот!

   Через секунду Чертополох уже не казался таким большим, а напротив был смят остальными зоилами и  из кучи-малы указывал направление, куда следовало смотреть.

   - Возможно это же просто кот, - сказал кто-то с сомнением и одновременно надеждой.

   - Ну и что?! – возразил Чертополох. – Все равно это кот. Где вазелин?

   Он бросился в угол, где до этого сидел Червивый. Но Чертополох оказался там не в числе первых.

 - Какая разница? Главное, что кот! – дрожащим от возбуждения голосом говорил Червивый, щедро намазывая себя вазелином.

 - Мы его догоним. Обязательно догоним, - приговаривал Геом, делая то же, что и Федуард.

   - Дайте мне! Да дайте же! – расталкивал товарищей Чертополох.

 А уже в следующее минуту в коморке оставалось слышно только завывание ветра, который благодаря открытой двери пронизывал покинутое помещение сквозняком. Лучина погасла. Прохожий подошел к окну и с грустью посмотрел вслед удаляющимся фигурам товарищей. Нет, он не побежал с остальными. Он знал, что никакого кота нет. И не могло быть. Он хорошо различал цвета и понимал, что в такой темноте разглядеть рыжего кота невозможно. К тому же он прекрасно разглядел обезумевший взгляд Чертополоха.

   - Это конец, - произнес Прохожий и стал развязывать шнурки на ботинках.