Посреди черной бесплодной пустоши возвышался город с огромными зеркальными небоскребами, многочисленными помойками и гигантскими статуями, овеянный сладковатым зловонием, идущим из кафетериев прямиком на тротуары и мостовые. Со всех сторон город окружала мощная ледяная стена, устремленная в бесконечную высь.
Населяли его сплошь черные, они любили свой город, каждую улицу, каждое кафе, каждую помойку. И ни одному и в голову прийти не могло, что среди них когда-нибудь окажутся белые.
Они праздно проводили дни свои. Немного поработав, тут же принимались отдыхать, в рабочее время устраивали многочисленные перерывы – пили кофе, какао, чай и обожали в такие моменты смотреть телевизор.
Телевиденье – вот то, что они по-настоящему любили. На притягивающем взгляд экране они видели блистающих белых, в нарядах, с голыми спинами. Зависть не мучила их оттого, что никто из горожан и не мечтал оказаться по ту сторону экрана. И жили мирно, потому что жили одинаково. Вечером вместе отдыхали в баре. И так день за днем.
Петернон как и все в этом городе был черной вороной. Жил как все. До обеда работал в баре у стойки с кока-колой. Днем обедал в соседнем кафе с друзьями. А вечером возвращался в бар, но уже отдыхать.
С детства Петернона знали, как вялого и флегматичного ворона, которому ни до чего нет дела. Черная меланхолия - его привычный спутник. А полузаспанные глаза со слегка прикрытыми веками на обмякшем равнодушном лице сильно отличали его от других ворон, общительных и жизнелюбивых.
Но иногда ему снилось, что он летает. Да-да! Вдруг его крылья обретали силу, и он мог подняться над землей. Он летал над городом, осматривал его окрестности, и с высоты птичьего полета видел своих товарищей, ковыряющихся в помойных отбросах. После таких снов Петернона охватывало необыкновенное возбуждение. Глаза его загорались, и он с нетерпением бежал к зеркалу, чтобы разглядеть свои крылья. Но в зеркале отражались обвислые, достающие почти до пола, безжизненные крылья.
Женщины тоже мало интересовали Петернона. Лишь однажды, Вероника Элиза, стройная черная ворона, пленила его сердце.
Поначалу Петернон днем и ночью мечтал о ней. Бредил ее глазами. Походкой. Блестящими на солнце перьями. До тех пор, пока Вероника не ответила ему взаимностью. Юный ворон не мог поверить своему счастью. А Вероника знала, что делать. Она подошла к нему, в клюве ее торчала веточка цветущей ивы. Раскрыв клюв, она бросила веточку под ноги Петернону.
- Эта веточка – основа нашего гнезда. Пойдем, я покажу тебе место для наших будущих детенышей!
Подхватила под крыло ошеломленного юношу, и они помчались к дальней городской помойке. Помойка представляла собой внушительную кучу отбросов, в которой ютились молодые вороньи семьи.
- Вот, смотри! – счастливо каркнула Вероника, указывая на место будущего гнезда. – Тебе нравится?
Посреди мусора в стороне от общей помойки Петернон увидел уютное гнездышко, в котором заботливо постелена мягкая войлочная подстилка и брошено несколько ивовых прутиков. Все украшено серебристыми блестками, какими Вероника обычно подчеркивала глаза. Тут и там, будто в случайном порядке, раскинуты потертые ремешки и мешковина.
- Мой дизайн! Я сама придумала! Правда, подглядывала в журнал «Интерьер вашей мечты». Ну, что скажешь, Петернон? Почему ты молчишь? Тебе не нравится?
Петернон уставился на будущее гнездо Вероники. С одной стороны он понимал, что все вроде бы правильно. Вероника действительно талантливый дизайнер, да и скажем откровенно, хозяйственная и семейная. Но… глубоко в подсознании какая-то его частичка неистово сопротивлялась. Что-то бунтовало внутри него. Против этой помойки. Против гнезда Вероники. И, наконец, против самой Вероники. Ведь Петернон в душе надеялся, что однажды улетит из города черных ворон, неизвестно как, но улетит!
Всю ночь Петернон плохо спал. Ему то и дело мерещилась Вероника и ее гнездо, уже обустроенное, отделанное по последним веяниям моды из журнала «Интерьер вашей мечты». Потом он видел ее детенышей. Воронята были лысенькие, с розовенькой нежной кожицей, которую Вероника мягко почесывала клювом. Она склонялась к Петернону и шептала ему: «Любимый, это наши дети. Приласкай их!». Тогда Петернон протягивал свой клюв к детенышам, но неожиданно вместо малышей оказывалась большая помойная куча, он отшатывался, а, всмотревшись, видел – это же его детеныши копаются в помойке в поисках еды – крыс и перегнивших отбросов! Тогда он просыпался в ужасе и холодном поту. В голове стучало – твои дети тоже будут копаться в помойках, как и ты! Как и ты! Как и ты! В помойках!
После Петернон порвал с Вероникой. С той поры он никогда не заглядывался на женщин. Да и зачем? Всегда будет одно и тоже. Теплое гнездо где-то на помойке, богатой, комфортной, или наоборот, скудной, на сквозняке. С большим видовым разнообразием крыс или вовсе без оных, с запахом гнили или без него. Все одно. Его дети вырастут на помойке.
Раз, Петернон поделился своими мыслями о крыльях с другом Виктором. Родители Виктора прибыли из другой области. Оттенок их крыльев слегка отдавал коричневым, что немного смущало черных ворон. И все же на это практически никто не обращал внимания. Потому что в остальном Виктор и ему подобные вороны ничем не отличались от черных.
- Виктор, там, откуда приехали твои родители, какая жизнь?
- Петернон, поверь мне, намного хуже, чем здесь. У вас помойки на каждом углу. Изобилие. Ешь, что хочешь, когда хочешь. А вот у моих родителей такого не было. Они голодали.
- Они ели не на помойках?
- Шутишь! Отцу приходилось охотиться на кошек. Ненавижу кошатину с детства. Она имеет такой сладковатый привкус, и уж очень мочой пахнет. Да и жесткие они. Помоек у нас не хватало. Да и все контролировались бандитами.
- Виктор, а я думаю, зачем нам крылья? Мне кажется, у наших предков они были сильные. Ведь для чего-то дала их природа? Может быть, наши предки летали?
- Смеешься, Петернон! Крылья нам дала природа, и это мы еще в первом классе проходили, - на случай голода, чтобы ты съел еду, которая прилипла к твоим крыльям раньше!
Ночью Петернон решил очистить свои крылья от налипшей за все эти годы грязи. Он осторожно подошел к луже, и, делая вид, что пьет из нее воду, потихоньку стал отмывать крылья. За один вечер он так и не смог очиститься от грязи. Но молодой ворон не сдавался. На следующую ночь он проделал ту же процедуру. И на следующую. И еще. И еще. До тех пор, пока однажды не почувствовал, что крылья стали намного легче и теперь он может их поднять!
А по вечерам он как обычно смотрел телевизор с друзьями. Этим вечером весь город прилип своими клювами к экранам, чтобы насладиться церемонией награждения за лучшую лебединую песню.
То и дело на экране мелькали яркие лица белых лебедей. Женщины в шикарных дорогих платьях, подчеркивающих гибкий стан. Лебединые шеи так и колышутся в такт походке, а крылья, сложенные на элегантных хвостиках, грациозно покачиваются из стороны в сторону. Перышки кавалеров блестят от гелей и муссов, клювы изящно изогнуты и ярко выделяются на красивых благородных лицах. Все сверкает, блестит, излучает сияние. Море улыбок и смеха! Острот и похвал!
В этот раз награду за лучшую лебединую песню получила Анжелина Лебжо. Когда Петернон увидел Анжелину, красота этой женщины сразила его. Ее невероятно роскошные хитиновые губы так и вытянуты вперед, словно ждут поцелуя. Приоткрытые, они показывают перлы жемчугов. Глаза лебединые, голубые, как толща льда, с густыми черными ресницами. Ее шея, длинная и гибкая, страстно изогнута, будто в гордой недоступности. Влекущая грудь, спрятанная под белыми чистыми перышками, украшенная колье из драгоценных камней. Ноги, походка, бедра! Все прекрасно! Анжелина грациозно подошла к микрофону, чтобы исполнить свою песню. Петернон прилип глазами к ее личику на экране.
- Эта песня посвящается моему любимому, тому, кого я еще не нашла, но обязательно встречу. - И, Петернону показалось, она посмотрела прямо на него, - тебе, любимый.
Петернон уже не владел собой. Он вскочил со стула и с обезумевшими глазами кинулся прочь. Друзья в изумлении посмотрели ему вслед.
А Петернон мчался к границе города. Он помнил из детства рассказ отца – где-то есть переход в мир белых лебедей. Но добраться туда нелегко, а перейти границу невозможно, потому что она полностью состоит из толщи льда, вертикально устремленной ввысь. Образовалась она в результате давней природной катастрофы. Поэтому вороны и живут столь оседло. Некуда стремиться. Нечего желать.
Вот Петернон пересек черту города, и теперь бежал через черную бесплодную пустошь. В лицо ему бил холодный ветер, но Петернон не обращал внимания. Его глаза в неистовой надежде прикованы к линии горизонта. Он ждал, когда, наконец, появится ледяная граница, о которой рассказывал ему отец.
И, наконец, вдалеке он увидел вожделенную стену. Но ноги его уже не слушались. Он заставлял их бежать, и лишь тогда, когда мышцы напрочь отказались двигаться, он упал бездыханный. Но сердце его стремилось вперед. Оно выпрыгивало наружу, и надо было за ним поспеть! Петернон уже не помнил, как взмахнул своими крыльями и взлетел.
Ледяная граница была нескончаема. Петернон летел вверх наискосок, в надежде, что она когда-нибудь кончится. Он взмыл настолько высоко, что холод сковал его тело. Но лететь обратно Петернон не желал. Уже и крылья, и без того слабые, отказывались слушаться. Как вдруг на свое спасение Петернон увидел выступ в ледяной стене и, собрав последние силы, взмыл и упал на него.
Сколько он пролежал, неизвестно. Однако, разгоряченное сердце так яростно билось, столь жгучим было желание ворона попасть в страну белых лебедей, что жар его души растопил в ледяной стене брешь. Когда Петернон очнулся, он выглянул в нее, и на него хлынул яркий солнечный свет, ослепивший его.
Друзья Петернона продолжали смотреть телевизор. Они пили терпкое пиво, заедая его сушеными крысами. Красавица Анжелина уже спела свою песню, произнесла благодарственное слово и изящной походкой покинула сцену. Шоу заканчивалось.
Тут Виктор обратил внимание на Петернона.
- Ребята, поглядите на Петернона. Что это с ним? Петернон, ты что, уснул чтоль?
Петернон лежал головой на барной стойке, черная накидка, которую он носил в последнее время, слетела на пол, а крылья его, обычно бессильно опавшие, каким-то образом раскинулись по столешнице, словно в полете. Вороны подошли к Петернону.
- Смотрите, его крылья - белые!
Вздох изумления вылетел из вороньих гортаней. Они и представить себе не могли, что среди них могут оказаться белые!
Виктор чуть толкнул его. Но тело Петернона от толчка бессильно упало на бок, товарищи едва успели подхватить его своими клювами.
Его положили на пол. Послушали сердце. Оно не билось. Петернон лежал на холодном грязном полу, бессильно раскинув свои белые крылья. Он проработал в этом баре большую часть своей жизни, и никогда не думал, что и умрет здесь.
Но отчего-то лицо его излучало умиротворение и покой, словно он обрел то, к чему стремилась его душа.
Вокруг его тела в удивлении стояли притихшие товарищи, опьяненные пивом и внезапно открывшейся тайной.
А Петернон перелез через брешь в ледяной стене и взору предстала удивительная страна. Все в ней было солнечно и прекрасно. Наконец-то он глядел на этот мир с высоты птичьего полета. А вокруг него летали белые лебеди, и никто не ходил по земле.
Комментарии