«Теплый весенний вечер.

Я и очень милая барышня.

Чувствую, что увлекся. Раскис от лёгкой романтической влюбленности, словом, размяк, рассиропился, разнюнился.

Ах, думаю, какое это счастье – вернуться хоть на время в дни юности беспечной!

А тут еще закат за окном такого восхитительного, нежно-розового, прямо-таки кондитерского цвета, что хочется мычать от счастья и клясться в вечной любви.

На столе «Мартель» и «Кристаль Луи Редерер 1992 года», в воздухе витают ароматы дорогого табака и бельгийского шоколада.

Торшер под бордовым абажуром излучает мягкий волнующий свет. Словом, рапсодия, аппассионато, а не вечер...

Вдохновенно несу какую-то «чушь прекрасную».

Кажется, и барышня поддалась обаянию вечера, белокурую головку склонила: слушает, так сказать, внимает...

Я, как конь, почуявший кобылицу, ноздри раздуваю, дышу шумно, нервно, со страстью. И говорю, говорю...

За окном темнеет. Само время нашептывает мне: иди на приступ, болван! Сейчас или никогда! Приказываю себе сосредоточиться.

Осторожно, но властно кладу руку на что-то нежное, округлое, горячее, трепетное.

Другой рукой незаметно развязываю шнурки на своих туфлях.

Это всегда надо делать заранее. Так учил Довлатов.

Справившись со шнурками, тянусь к выключателю...

И вдруг она мне холодно, отстраняясь:

– А вот этого не надо! Я все видела! – она глазами указывает на мои башмаки. – Это же отвратительно: я не давала вам ни малейшего повода вести себя столь откровенно и цинично!

И чудный вечер сворачивается, как лист бумаги, подожженный с четырех углов. Ну и подсуропили же вы мне, достоуважаемый Сергей Донатович!»

                                 (Фрагмент романа «Дважды войти в одну реку»)

.