РЕШЕТО - независимый литературный портал
/ Проза

Ключи от "Форда"

444 просмотра

 

 

 

 

Огромная площадь Победы была заполнена народом. Только в этот праздничный день – день святого Лоренцо – простые аспероны могли воочию увидеть короля. Последний правитель Асперонии, в отличие от своих предшественников, на людях появляться не любил.

 

Колоссальный портрет самодержца, подсвечиваемый снизу лампионами и украшенный тысячами красных тюльпанов, занял свое привычное место у правого крыла тяжеловесного здания бывшего парламента, отданного по высочайшему рескрипту Его Величества под игорный дом. Портрет полностью закрыл окна четырех этажей, поместившись как раз под сверкающей неоновой вывеской «Казино РОМЕО».

 

Гофмаршал Шауниц просил короля дать ему возможность разобраться с неоновым безобразием:

 

— Ваше величество! Вы, скорее всего, даже не знаете, что ваш портрет красуется под унижающей ваше достоинство надписью! Не знающие вас в лицо аспероны, а таких в толпе большинство, могут подумать, что это портрет крупье или владельца игорного дома...

 

— Пусть думают, что хотят... Все это вздор, Шауниц, – кротко ответил король. – Я не честолюбив, ты же знаешь. Проще надо быть, проще... Король такой же человек, как и любой из его подданных. Тем более что я действительно являюсь владельцем «Ромео»... Ты об этом знал? – быстро спросил он.

 

Шауниц отрицательно повертел головой. Хорошо повертел, быстро, с готовностью...

 

Король пристально посмотрел в честные глаза гофмаршала. Тот выдержал взгляд. Король с удовлетворением наклонил голову. И продолжил:

 

— И то, что меня не узнают в лицо, никак меня не расстраивает... Напротив, это говорит о силе и уверенности власти.

 

Площадь Победы производила грандиозное впечатление. Она была украшена гирляндами разноцветных лампочек, шелковыми и бумажными лентами, воздушными шарами. Специальные миниатюрные мортиры с оглушительным треском выстреливали в вечернее небо конфетти, а десятки клоунов, снующих в толпе, мазали всех особой краской, которая, высыхая, не оставляла следов.

 

В разных концах необъятной площади гремела праздничная музыка, шесть военных хоровых ансамблей, руководимых невидимым дирижером, исполняли одновременно и очень слаженно маршевые мелодии и народные песни. Музыканты знали, что в случае даже незначительной ошибки их ждет петля или костер.

 

Так сказал главный распорядитель торжеств маркиз Закс, которого поддержал маркиз Урбан, добавивший, что лично намылит веревку и запалит дрова. При этом министр внутренних дел улыбался и зловеще мигал подбитым глазом. Накануне он опять надрался и по возвращении домой был жестоко избит супругой, суровой маркизой Урбан, которая весила почти вдвое больше своего стокилограммового муженька.

 

В настоящий момент почтенная матрона расположилась на трибуне для особо важных гостей, заняв сразу два места. На ярус выше сидели, тесно прижавшись друг к другу, министры Закс и Урбан. Они втихомолку договаривались о том, куда направятся сразу после завершения торжеств на площади Победы. При этом оба непроизвольно потирали руки.

 

В последнее время маркизы, оставив в прошлом многолетнюю рознь, все чаще стали появляться вместе. Видимо, им осточертело пугать друг друга, и они решились на перманентный взаимовыгодный мир.

 

Надо заметить, что трибуна для особо важных персон была заполнена лишь частично.

 

Несколько недель назад король дал понять, что неплохо бы проредить сплоченный корпус высших сановников, основательно засоривших, по его мнению, государственный аппарат и разлагающих его взятками и поборами с просителей.

 

По этой причине на торжествах не присутствовали оба братья Берковские, судьба которых была предрешена.

 

Макс отправлялся Чрезвычайным и Полномочным Послом в Монголию, с которой у Асперонии до сих не было дипломатических отношений.

 

А Генрих стал старшим тренером сборной Асперонии по шахматам. На свою беду он когда-то увлекался этой древней игрой и даже имел какую-то слабенькую категорию, и государь в личной, очень строгой беседе обязал экс-премьер-министра подтянуть сборную страны хотя бы до уровня команды Берега Слоновой Кости. Генрих понял всё правильно. Он тут же засел за учебники Морфи, Стейница и Ласкера.

 

Макс же, совершенно сбитый с толку сообщением о своем назначении в какую-то неясную Монголию, едва не лишился рассудка: он никак не мог понять, что это такое – Монголия. То ли страна где-то в Южной Америке, то ли название действующего вулкана в Японии.

 

В состоянии глубокой подавленности он приехал к себе домой. Вызвав слугу, он велел принести том Большой Асперонской Энциклопедии на букву «М» и стакан виски с содовой. После чего уединился в кабинете.

 

Макс открыл том на первой странице и, мало что соображая, сначала зачем-то изучил состав научно-редакционного совета издательства. В глазах зарябило от фамилий, научных званий и титулов.

 

«Боже правый, как же много вас, бездельников проклятых! Почетный доктор философии Иосиф Альпеншток... Член-корреспондент Международной Академии Землетрясений Сильвестр Иванофф... Бог мой, да тут не меньше ста имен! Доктор медицины профессор психиатрии Шинкль. Этот-то как сюда затесался?! Вот же гусь! Хорошо бы вас, голубчиков, всех снять с насиженных теплых местечек, засадить в мешок да самих отправить в Монголию! А кто, интересно, руководит всей этой сворой нахлебников?»

 

 И тут от изумления у Макса Берковского чуть не отвалилась нижняя челюсть. Он, еле-еле шевеля губами, прочитал: «Председатель Совета издательства «Асперонская энциклопедия» академик Макс Берковский».

 

То, что он академик, Макс догадывался. Кажется, кто-то что-то когда-то ему об этом докладывал. Но то, что он к тому же еще и председатель Совета издательства Большой Асперонской Энциклопедии, было для него новостью...

 

Короче, как и следовало ожидать, Монголии он не нашел. В энциклопедии ничего об этом не было. Он внимательно, до боли в глазах, обследовал страницу, где просто обязана была находиться Монголия, но за «Монго, народом в Заире», сразу следовал «Моне Клод, французский живописец».

 

— Всё правильно... Монго... – шевелил трясущимися губами Макс. – Моне Клод... чтоб тебя разорвало на куски! А где эта сучья Монголия? Может, ее и вправду нет? Может, ее придумали, чтобы избавиться от меня?!

 

О своем открытии он решил поведать брату Генриху, который у себя дома корпел над решением несложной задачки из «Самоучителя для начинающего шахматиста». Книги шахматных корифеев бывшему первому министру оказались не по зубам.

 

Он напрочь забыл шахматы, за которые не садился последние лет тридцать, и теперь не без оснований опасался, что король в случае проигрыша сборной команды по шахматам придет в бешенство, и все закончится для новоиспеченного тренера топором или виселицей.

 

Брата Макса брат Генрих встретил более чем не ласково. Он тусклыми глазами посмотрел на вновь назначенного Чрезвычайного и Полномочного Посла.

 

— Чего ты приперся, поц? А если за нами следят?

 

— И пусть следят! Сам ты поц, это ты вовлек меня в свои игры в политику! – набросился Макс на брата. – Какого черта тебе понадобилось делать меня сначала спикером Парламента, а потом заместителем председателя правительства? Если бы не ты, я бы и сейчас спокойно сидел в лавке, взвешивал цветную капусту и щелкал на счетах. Генрих, разве ты не помнишь, что говорил нам отец перед смертью?

 

Лишенные блеска глаза Генриха слегка оживились:

 

— Что-то помню... Он говорил о завещании... Да, да, что-то о завещании!

 

— Ни черта ты не помнишь, старый козел! «Дети мои, сказал отец, во-первых, никогда не забирайтесь слишком высоко! Падать, даже если жопа большая, круглая и мягкая, все равно будет больно. Во-вторых, я оставляю вам два продовольственных магазина, восемь овощных лавок и грузовой «Форд» выпуска тысяча девятьсот семнадцатого года. Все это – кроме автомашины – без труда делится на два. Надеюсь, вам всё понятно? Машину никогда не продавайте. Никогда! Это мой вам отцовский наказ. Повторяю, грузовик не продавайте ни под каким видом, даже если...»

 

Тут, я помню, отец зашелся в предсмертном кашле. Но все же сумел закончить: «Машина, возможно, пригодится...» И испустил дух... Короче, где ключи от машины, мерзавец?

 

— Ключи?.. – Генрих недоуменно посмотрел на брата.

 

— Да, да, ключи от старого «Форда»! И еще, если ты не скажешь, где находится Монголия, я проломлю тебе голову!

 

— Ты собрался ехать в Монгольскую республику на грузовике?!

 

— Слава тебе, Господи! – радостно завопил Макс. – Значит, это все-таки название страны! Так, где она, эта свинячья Монголия, находится?

 

Генрих пожал плечами.

 

— Если бы я знал... Но решил ты правильно... Ехать тебе, Макси, – он вздохнул, – ехать тебе, Макси, придется. Это точно. Как устроишься, тайно сообщи... Береги машину, это почти все, что у нас теперь осталось. Ну, кто мог себе представить, что этот недорезанный кровопийца, тиран долбаный, способен на что-то кроме рассуждений о добре и зле... Понизить меня, Генриха Берковского, до тренера!

 

— До старшего тренера...

 

— И ты еще смеешь иронизировать! Ты помнишь, что он сделал с тем негром... Колесовать человека! Подумать страшно!

 

— Это не он, это его папаша – Иероним. И негра не колесовали, а четвертовали...

 

— Все одно! – взвизгнул Генрих. – Одна шайка-лейка. Где это видано, чтобы в конце просвещенного двадцатого века, в центре цивилизованной Европы, человека, словно барана, рубали на части? Мне рассказывал покойный барон Виттенберг, который по приказу короля лично разделывал негра на порционные части, что несчастный ревел при этом так, что во дворце было слышно, и король едва его не помиловал! А обглоданный крысами злополучный цыган?! Помнишь! Это уже в наше время... Знаю, знаю, это не король, это всё королева Лидия... Но цыгану-то от этого было не легче! Говорят, крысы так славно поработали, что от цыгана остался лишь отполированный скелет. И когда крысы отгрызали ему яйца, он ревел почище того негра... – Генриха передернуло.

 

После минутного раздумья Макс твердо сказал:

 

— Цыган был казнен правильно, он же был вором!

 

— Думкопф! Поц! А мы с тобой кто?! Праведники? Христовы апостолы? Ах, как я себя ругаю, что не успел переправить деньги и драгоценности за границу! Всё было так прочно... И король казался таким ручным и глупым... Макси, ты не знаешь, где была моя голова?..

 

— Где была твоя голова, не знаю. А вот где будет моя, если я тотчас не унесу отсюда ноги, я знаю превосходно! Теперь я совершенно не сомневаюсь, наши с тобой назначения – фикция! Некая сказочная Монголия, которой нет в энциклопедии, какая-то мифическая сборная по шахматам... Ты уверен, что у нас в Асперонии найдется хоть один человек, который отличит ладью от пешки? Аспероны всегда играли только в карты... Поверь, на самом деле нет никакой Монголии, как не существует в природе никакой шахматной сборной... Всё это делается нашими врагами для отвода глаз, чтобы мы расслабились и успокоились. Ты прав, Генрих надо бежать и бежать как можно скорей!

 

— Господи, что с нами будет?!

 

— Боюсь, Генрих, – в голосе Макса появились провиденциальные нотки, – боюсь, в Асперонии начинаются гонения из-за цвета кожи и происхождения. Нам с тобой, точно, – Макс поднял руку со сжатым кулаком, – несдобровать! Первым делом всегда начинают с цыган и евреев...

 

— Какие же мы с тобой евреи?! Мы аспероны! У меня и в паспорте...

 

— Дуррррак!!! Это когда мы с тобой были государственными чиновниками, мы были асперонами, а как станем государственными преступниками, моментально превратимся в евреев!

 

...Глубокой ночью из ворот роскошного особняка Генриха Берковского, тяжко скрипя рессорами, пофыркивая и оставляя за собой шлейф смрадного дыма, выехало странное сооружение о шести колесах.

 

Когда-то, на заре гудронированных шоссейных дорог, этот шедевр передовой технической мысли первой четверти двадцатого столетия у тогдашнего автолюбителя, наверняка, вызывал целый шквал эмоций и восторженных расшаркиваний перед гением человека, воплотившим в металл, дерево и резину идею безрельсового перемещения по окультуренной поверхности планеты.

 

Теперь же это чудовище, похожее на самодвижущийся альпийский домик, могло вызвать только ужас, смешанный с чувством сострадательного изумления.

 

В кабине чудо-машины находился переодетый арабом-мусорщиком бывший спикер парламента Макс Берковский, с трудом ворочавший огромное рулевое колесо. В салоне сильно пахло бензином, и Макса подташнивало.

 

Яйцеобразная голова бывшего спикера парламента была свежевыбрита и, наверно, сияла бы, как бильярдный шар, если бы в кабине не царил полумрак. Нижняя часть лица квази-араба была закрыта иссиня-черной бутафорской бородой.

 

Вислый живот Макса дисциплинировал широкий матерчатый пояс, в потайных карманах которого разместились золотые монеты средневековой асперонской чеканки, золотые и платиновые браслеты с драгоценными камнями, часы «Картье» с изумрудами, несколько небольших слитков красного золота и пачки стодолларовых купюр – всё то, что наскребли по сусекам опальные братья. Счета Берковских в асперонских банках были арестованы в соответствии с секретным постановлением Тайной Канцелярии.

 

Агенты наружного наблюдения, по личному распоряжению министра Урбана днем и ночью из затемненных окон автофургона присматривавшие за особняком Генриха Берковского, следующим образом отреагировали на появление в поле их зрения музейного экспоната, передвигавшегося со скоростью неисправной инвалидной коляски:

 

— Ты только посмотри, Вилли, – воскликнул сержант Фокс, на мгновение отрываясь от прибора ночного видения, – какие механизированные уроды вылезают из логова врагов народа!

 

— Черт с ними! – зевая, отозвался напарник Фокса. – «Мерседесы» братьев на месте?

 

— На месте, на месте, куда ж им деться?

 

— Вот и порядок... Ты помнишь, что сказал полковник Шинкль, когда инструктировал нас? «Следите за «Мерседесами» Берковских. Если упустите, голову размозжу!» Понял? А теперь дай мне соснуть пару часиков. И не буди меня по всяким пустякам... Ну и работенка же у нас, сержант, врагу не пожелаешь...

 

Тем временем Макс Берковский, лязгая зубами и потея от страха, вертел баранку грузовика. Страшно мешала борода, она все время лезла в рот, и Макс уже порядком наглотался волос.

 

Путаясь в темных переулках Армбурга, беглец, сам того не ведая, надвигался на главную площадь столицы. «Дуй все время на север, ориентируйся по Полярной звезде, идиот!» напутствовал его на прощание Генрих.

 

Где на небосклоне находится Полярная звезда и как она выглядит, Макс не знал, но, слушая брата, в знак согласия все время кивал головой, думая только о том, как бы поскорее выбраться из этого ужасного города, где его могут колесовать лишь за то, что его маму звали Ребеккой, а отца Натаном.

 

 

(Фрагмент романа «Лента Мёбиуса»)

 

Теги: Ирония
 53
17 November 2010

Немного об авторе:

... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Миллионы Карла
Сталин не спит...
Подарок

 Комментарии

Комментариев нет