РЕШЕТО - независимый литературный портал
/ Проза

Роман века

437 просмотров

 

 

...В субботу Тит привел пару первоклассных девиц.

 

Где он их взял?

 

Почему Тит не приводил таких красоток прежде? Например, тогда, когда Рафу было тридцать?.. Или сорок? Или пятьдесят? Или даже – шестьдесят?!

 

Нельзя сказать, что он никого не приводил прежде. Приводил, приводил. Но то был совсем иной товар, товар широкого, так сказать, потребления. Другими словами, это бывал уцененный товар, не раз попадавший под пересортицу.

 

А тут Тит прискакал с куколками, способными украсить обложку любого глянцевого журнала.

 

Хотя прошло уже сорок восемь часов, Рафа все еще пошатывало, как будто он только что вернулся из месячного плавания под парусом.

 

Пришлось тряхнуть стариной и показать класс.

 

И все это из последних сил. Господи, так трудиться в его годы!

 

Девица, рыжая шлюха с умопомрачительной грудью, была несказанно удивлена. «Старик... – шептала она коралловыми губками, – и такая резвость!»

 

«Я просто в шоке», – с расстановкой сказала она, когда он кончил в пятый раз. Говорила, а в глазах стоял холодный вопрос: сколько и когда ей заплатят за услуги.

 

Он с таким остервенением елозил по простыням, что массивная металлическая кровать, раскачавшись, сорвалась с места и выехала на середину спальни.

 

Посреди ночи кровать начала разрушаться, что-то внизу, под панцирной сеткой, оторвалось и стало страшно громыхать.

 

Всё это мешало Рафу, к этому моменту полностью очумевшему от дьявольских усилий, сосредоточиться и достойно завершить дело.

 

Перед рассветом, в самый разгар любовных ристалищ, раздался звонок в дверь.

 

В квартиру рвался чрезвычайно нервный господин, генерал тяги в отставке, живший этажом ниже. Естественно, ему никто не открыл.

 

Как выяснилось позже, старый хрыч из-за невероятного шума никак не мог уснуть. Несмотря на компрессы на затылок и стакан водки с бромом.

 

Старому человеку, измученному бессонницей, казалось, рассказывал он потом соседям, что у него над головой какие-то мерзавцы всю ночь играли в футбол пушечным ядром.

 

…Вообще, надо признать, на соседей Рафу везло мало. Еще когда он был женат, а последний раз он был женат достаточно давно, его соседом был предшественник склочного генерала – знаменитый архитектор-авангардист Исайя Дробман, по слухам, ученик чуть ли не самого Константина Мельникова.

 

Тогдашняя жена Шнейерсона, красавица-певица Изабелла Вострикова, произвела на соседа настолько сильное впечатление, что тот перестал здороваться с Рафом, по-видимому, посчитав ниже своего достоинства здороваться с каким-то омерзительным типом, смеющим быть мужем боготворимой им женщины.

 

В то время Изабелла была еще верна Рафу и никак не отреагировала на назойливые знаки внимания, кои уделял ей невысокий, пузатенький Дробман.

 

Обмолвимся вскользь, что позже, примерно через полгода после развода с Рафом, актриса вышла замуж за бывшего чемпиона мира по штанге Ивана Надмерного, который, уйдя из большого спорта, стал цирковым артистом.

 

Двухсоткилограммовый толстяк, фантастический силач, без труда отрывавший от земли седельные тягачи и поражавший зевак и фотокорреспондентов способностью в течение пяти минут на весу удерживать понтонный мост с проходящими по нему легкими танками, в обычной жизни был апатичным, немногословным субъектом, отличавшимся к тому же полным отсутствием какой бы то ни было тяги к сексу. Все забрала штанга.

 

Спортсмен был исполином в тяжелой атлетике и полным нулем в постели.

 

«Так ей и надо, профурсетке, – с удовлетворением сказал Раф, когда узнал о новом замужестве своей бывшей жены. – Хорошо бы было, если бы этот стопудовый мастодонт случайно во сне «заспал» ее к чертовой матери».

 

Так вот, этот самый низенький, пухленький Дробман влюбился в Изабеллу со всей страстью своих неполных шестидесяти, и когда понял, что все его старания добиться взаимности натыкаются на полнейшее равнодушие со стороны предмета обожания, накатал на соседей донос в органы.

 

Он писал, что «так называемый поэт» Шнейерсон, известный прихвостень западных спецслужб, и его супруга-шансонетка, исполнительница эстрадных песенок самого предосудительного характера, по вечерам тайно слушают «Голос Америки» и используют государственную жилплощадь в качестве конспиративной квартиры, где регулярно собираются кучки произраильски настроенных экстремистов, лелеющих коварные замыслы свержения Советской власти.

 

В те времена у Рафа, действительно, частенько собирались шумные компании, и, как правило, гости расходились только под утро.

 

И действительно, разговоры велись о чем угодно, возможно, и о свержении советской власти, которая к тому времени уже настолько стала всем поперек горла, что даже на Старой площади стали поговаривать о свободе слова и демократии.

 

Как и следовало ожидать, соответствующие органы, озабоченные в ту шатающуюся послеперестроечную эпоху устройством собственных судеб, послали архитектора куда подальше.

 

Тогда он обратился в судебные инстанции и прокуратуру, требуя «возмещения морального ущерба за неправомерные действия со стороны ответчицы Изабеллы Востриковой, выразившиеся в игнорировании его (истца, заявителя) законных притязаний на близость с означенной ответчицей и нанесшие в этой связи непоправимый вред здоровью заявителя (истца, потерпевшего), живой вес которого снизился в последние месяцы на двадцать два невосполнимых килограмма».

 

Вскоре отвергнутого влюбленного отвезли в Кащенко, а в его квартиру уже на следующий день вселился скандальный генерал тяги.

 

…Ничто не проходит бесследно, горестно думал Раф, следя за еле-еле передвигавшейся секундной стрелкой и незаметно считая пульс на левой руке.

 

Раз, два, три, четыре... двадцать... сорок шесть... девяносто, силы небесные! больше ста ударов! А сколько, интересно, их было тогда, когда он завывал, как лось во время гона, и трясся, словно был прикован к работающей трамбовочной машине?

 

«Теперь придется сделать порядочный перерыв, нужно время, чтобы восстановить дееспособность... – твердо решает он. И тут же вспоминает, что уже сегодня ждет визита одной чрезвычайно соблазнительной особы. – Черт возьми, откуда я возьму силы? И еще это проклятое пьянство! Будто нельзя совсем обойтись без водки! И зачем я столько пью?! Водка – яд! Любой другой на моем месте давно бы уже лежал под фанерной крышкой. Неумеренность – вот мой главный порок! Я и сейчас еще пребываю в настолько мерзопакостном состоянии, что мне может позавидовать только мертвый. Кстати, очень удачное сравнение... Надо бы записать, глядишь, пригодится...

 

В юности у меня уже был похожий период, длившийся года два, когда я пил по-черному. То есть, по нескольку дней кряду.

 

Но тогда у меня был какой-то комплекс. Хотя тогда это состояние – состояние неудовлетворенности, неуверенности в себе – никто так не называл. Комплексы появились позже, в шестидесятые, вместе с диссидентами... До этого жили без диссидентов и без комплексов и прекрасно без них обходились.

 

Но вот без мигреней и обмороков обойтись никак не могли... Как же без мигрени-то! Чуть что, у меня мигрень! Мигрень, и тут же – хлоп в обморок!

 

Сейчас никто в обморок не падает.

 

То ли народ огрубел, то ли повода достойного нет.

 

И никакой мигрени нет. Перевелась.

 

Сейчас просто говорят: у меня трещит башка. И всем всё ясно.

 

И, впрямь, не станешь же говорить, что у тебя мигрень после вчерашнего...

 

Никто не поймет. А об обмороках и речи нет.

 

Ведь обморок – это что? Это – передышка, перерыв, пауза, антракт между короткими жизненными эпизодами.

 

Таким образом, какой может быть обморок в наше стремительное время, когда всё бежит, летит куда-то, несется с сумасшедшей скоростью. Действительно, какой может быть обморок, когда столько дел вокруг?

 

Чуть зазевался, валяясь в обмороке, и всё! – тебя тут же обскакали те, кто покрепче и кто ни о каких обмороках и слыхом не слыхивал...

 

Кстати, о комплексах, где-то я читал, что не стоит комплексовать из-за того, что у тебя есть некий комплекс, например, комплекс неполноценности. Просто наплюй, и всё тут! Интересная мысль. Нехитрая и здравая...»

 

 

 

«Я мечтал сочинить книгу, которая потрясала бы воображение читателя. Чтобы после ее прочтения ты уже ни о чем другом думать не мог... Чтобы вся прожитая до этого жизнь представлялась бы бессмысленным, ничтожным, идиотическим времяпрепровождением, вроде сидения в нужнике при хроническом запоре.

 

Это должна была быть книга книг, роман века, даже тысячелетия, роман – экстра-бестселлер, этакий литературный коктейль «Молотова», способный взорвать всё мировое искусство, сверхсложная комбинация из Ветхого Завета, Достоевского, Жорж Санд, Джойса, энциклопедического словаря, индонезийской кулинарной книги и самоучителя по игре на арфе.

 

И в то же время эта удивительная книга должна была легко читаться: она должна была быть понятна современному читателю. Одновременно книга должна была быть сложной, многоуровневой, с двойным дном – и не с одним, а с несколькими. В ней должно было содержаться зашифрованное послание, адресованное нашим отдаленным потомкам, которые смогли бы дать моему великому творению, опередившему время, истинную оценку…»

 

                (Фрагмент романа)

 

 

 

Теги: Ирония
 53
22 November 2010

Немного об авторе:

... Подробнее

 Комментарии

Комментариев нет