оселок, бля
на владимирщине так не говорят, на владимирщине по-русски говорят: "выселки"
даля наколисжечь (на костре из его же словаря)

Трихазэт, то, что чаще говорят  «выселки», а не «на оселке» и на владимировщине и на псковщине и в Тверской, то я с тобой согласен, ибо проживал я в этих краях и в их «выселках – оселках», а не только проезжал через их столицы и райцентры.

Но вот интересно. Мой батяня танкист-тракторист, механизатор-мелиоратор, коренной вятич,  матерщинник. Вот это выражение (прокантовался на оселке) я впервые услышал от него, так как большой он был любитель с ружьишком забираться куда-нибудь к чёрту на рога, на несколько суток. А мать, та в силу жидовского происхождения, хотя и коренная пошехонка, всех на выселки отправляла. А к тёзке Далю, я слазил уже после Олега Паука, так как чётко помнил, что есть такое понятие в литературе и в жизни. Ещё и в юные годы читал и в журнале «Наука и жизнь» цикл рассказов «На оселке природы» и возможно у Солоухина в его эссе, либо у В.В.Вересаева.

 И вот что я у Даля вижу:

Оселок или оселье, от гл. селить, см. обселять. Оселковый прилом, прииск.

Оселок влад. пустошь, место покинутое жителями; перелог, залежь.

| Обселок или обселье, пск., твер. вновь заселенное место, поселок, новоселки, засёлок.

Возможно, что ещё при «царе горохе» на тяжёлых работах связанных с выработкой и обработкой камней использовался труд каторжан, которые естественно  проживали рядом с местом своей работы, а не в соседних населённых пунктах. То есть для местных аборигенов это были выселки (обселок или обселье, как новострой, а осЕлок, как пустошь уже покинутое жильё). А уже предмет оселОк  возможно и произошел от названия  мелких остатков камней, которые местные аборигены подбирали в карьерах и использовали для своих житейских нужд. Но это чисто мой домысел. А то, что я применил слово оселок в своём стихе, то это совсем не желание поиграться с палиндромами в качестве рифм (это у меня давно пройденный этап: http://resheto.ru/users/vior/art/34008, и ещё где-то парочка чего-то подобного была), а совершенно случайное совпадение моих жизненных реалий с этой рифмой.

Как не забыть мне рифмы эти

И не попасть под колесо,

Чтобы родились стихи-дети,

Когда приду на оселок.

Дело в том, что мне каждый день по дороге на работу приходится перебегать дорогу с довольно интенсивным движением машин, а голова подчас действительно генерит рифмы, а не на машины смотрит. И работа у меня, и в этом моё счастье, это настоящий оселок природы. Сзади вековой сосновый лес с белками и сворами бродячих собак и бездомных котов (вот откуда у меня любовь к четырёхстопным), спереди у самого окна две довольно взрослые берёзы и вид вдали, о котором вам мои оппоненты и читатели знать не полагается, а мне разглашать не разрешается, да он мне в силу возраста абсолютно безразличен. Душа моя полностью на оселке у природы. И этим я счастлив, и жизнь моя большей частью так и проистекала – либо жил на оселке у природы, либо работал на природе.

А выражение это не мной Бармалей придумано. Вот тебе, что лежит на поверхности Рунета:

«На оселке природы оттачиваю душу» живопись, графика, работы по дереву. Работы Н.А. Грачёва
Фомин Л. А. На оселке природы: Интервью // Веч. Свердловск. 

Из  книги Художники ХХ века:

Весь этот период, вплоть до середины 20-х годов, мировоззрение Кента-художника, Кента-писателя складывалось под мощным влиянием реальной, но романтически отдаленной от социальных бурь и потрясений жизни; он узнавал свою страну, свой континент: и его суровый Север, и не менее суровый крайний Юг, он знакомился с хорошими простыми людьми, тяжким трудом добывавшими свой хлеб, он сам жил их жизнью на рыбачьих островах, в уединенности дикой Аляски, на окутанной туманами Огненной Земле. И это вовсе не было причудой пресыщенного цивилизацией горожанина, а глубокой внутренней потребностью, основанной на его понимании человеческой сущности и человеческого достоинства.

Одним словом, в этот период жизни мировоззрение Кента затачивалось преимущественно на оселке природы (курсив мой). А социальное с его острыми конфликтами, с его борьбой классов было скрыто от взора художника.

Трихазэт, эту книгу тоже в костёр?

Ну, думается мне, что с оселком разобрались. Теперь перейдём к следующей части рецки Трихазэта:

даля наколисжечь (на костре из его же словаря).

Вы дайте власти Трихазэту,-

Тогда и Ветхому Завету

И словарю живого…. Даля

Летать по миру, удобряя

Золой и пеплом от пожарищ

Идею ту, что: не товарищ,

Не друг, не брат, - зверь ненасытный

На все века, с рожденья мутный

Венец природы и творений

Своих же собственных мучений:

Богов канючащий весь свой век,

Провозгласивший –  я, человек!

И вот ты человеческий клон вызываешь у меня резонный интерес, как человек претендующий на то, что ты в литературном плане более подкован, чем я.  Ну, я понимаю, радиоточки в больших городах нынче нонсенс, и возможно когда я слушал радиопостановку по Рэй Бредбери «415 градусов по Фарангейту», то ты ещё только родился или пешком под стол ходил. Но если у тебя гуманитарное образование, то Андрея Платонова и его «Мусорный ветер» ты вероятно читал. Но мало чего понял, да? Или считаешь, что такого повториться не может на нашей планете? Действительно вряд ли тебе, если ты даже будешь при верховной власти в стране, удастся сжечь все словари Владимира Ивановича Даля, - очень много разных изданий и большие тиражи по всему земному шару, начиная с 1884 года, претерпела эта книга. Не удастся.  А вот таких, как я,-  фтопку (с) (любимое Бармалеево). Это у вас выходит. Только вот «рукописи не горят» (с). И вот расскажу сейчас примечательный случай на эту тему.

Был у меня в годы учёбы в МИУ друг. Назову его Бонифаций, только не Правдорез, что отметился на Решето единственным произведением, вызвавшим шквал оваций и пятёрок. http://resheto.ru/users/pravdorez

И мой ответ: http://resheto.ru/users/vior/art/58491

Правда его состояла в том, что он постоянно мне твердил: «Овчина, дурак!», и тыкал длинным пальцем своим в небо. А правдорезом был я, за что и был у него постоянно в дураках. На втором курсе из-за своего другого более длинного пальца, который он, бывало, впихивал не тем, которым хотелось, вылетел он из института с волчьим билетом, даже справки не дали. И меня заодно чуть было не замели, но по жизни я счастливый – пронесло. Дружба моя с ним не прервалась, ибо жил он поблизости от института. Жил крайне бедно, и не из-за того, что лентяй был; нет и руки у него были золотые и голова хитрая, но глотка была лужёная и жизнь его вся предшествующая вбила ему крепко-накрепко мысль, что на дядю работать не надо, а только на себя. Но вот настал август 1991 года, и 19го числа является он ко мне в только что полученную и абсолютно пустую квартиру, и говорит: « овчина, квартиру заработал, бросай завод и давай ко мне, своим делом займёмся, завтра власть в стране резко поменяется, завод твой умрёт».  Я, зная все его наклонности, сказал ему спасибо за оказанное доверие, и что подумаю.

А после его ухода, взял карандаш и набросал тот самый палиндромообразный бред (самая верхняя ссылка), ну и естественно к нему не пошёл, а остался на заводе. Его прогноз на смену общественной формации уже 21 го числа сбылся, и завод на глазах стал загибаться, а люди разбегаться, кто, куда мог пристроиться. Дожил я до весны 1993 года, зарплату выплачивали с большими задержками, людей отпускали за свой счёт на приработки.  Естественно вспомнил я Бонифация, и к нему в офис. И сразу же бросились в глаза ярко-жёлтые глянцевые книги, раскиданные по офису.  Беру в руки. МОСКВИТЯНИН. 1991/1. Альманах.

МОСКВА «ПАТРИОТ», 1992. тираж 50000 экз. Бегло просматриваю, и вижу, что интереснейшая книженция, познавательная в плане истории нашего государства российского. И стихи и проза. Прошу, подари один экземпляр. Бери, сколько хочешь.  Вреднейшая книга. Почитаешь в Атепцево, по вечерам, поймёшь почему. Взял пять штук, одну оставил себе, остальные раздарил.                                                                              Отправлял он меня на 2, 5 месяца на птицефабрику помогать теплоизолировщикам, работавшим по договору найма с Атепцевской птицефабрикой.

Через десять минут приезжаем на его производственную базу, и только в ворота въехали, как взору моему предстала картина  - среднее социальное между фантастикой Рея Бредбери и публицистикой Андрея Платонова про фашистскую Германию 20-х годов. Громаднейшая куча, дымящая на весь двор, обгоревших, но не сгоревших до конца книг, и два мужика, палками ворошащих эти книги. Один из них подошёл и сказал; так как книги за зиму отсырели, то надо бы ещё бензину, иначе будет не сжечь. Я спросил Бонифация, откуда это столько и зачем он в этом участвует. На что получил ответ с взвинченными нотками, что это бесовская, лживая и вредная книга, скупленная прямо всем тиражом на типографии и приговорённая к сжиганию на костре. Самый большой самосвал, что только нашёлся, верхом загрузили. Ну, ты богат Бонифаций! Столько денег в костёр, это в годину то, когда людям зарплату не платят! Это не мои деньги, овчина. И он назвал источник финансирования акции, чем ещё больше ввёл меня в недоумение. Но уже в электричке, по дороге домой, добравшись до пятнадцатой страницы, до главы из исторического романа Юрия Фёдорова ПРЕДАТЕЛЬСТВО, я понял, за что сожгли почти весь тираж этой замечательной книги.

«Ну и что,- скажет иной,- невидаль – пьяный казак? Да племя это, почитай, трезвым не бывает. Вот диво из див – коли казак, да не пьян».

Что ж – оно так. Да только от казака в арбе не сивухой единой напахивало, но разбоем.

И далее, читая эти главы из Юрия Фёдорова, я во многих местах находил «не в бровь, а в глаз»- не лицеприятные строчки, характеризующие моего друга Бонифация; да и сам заголовок – ПРЕДАТЕЛЬСТВО, и подноготная всего романа была против казаков, а Бонифаций хотя и не считал себя до мозга костей коренным казаком, но был с верховьев Дона, из Кувшина, и повадки казака из него часто выпирали. Стало мне всё ясно, и страшно за «рассею матушку», так как в то время на каждой платформе были расклеены призывы к молодёжи приезжать в выходные дни на электричке в ближний пригород Москвы,

к  церкви, где и собирались и не только казаки, но и ребята ещё и более левого толка. Их бывшего лидера, президент вчера назначил ответственным за ВПК.  Может Бонифаций из своего Кувшина опять в столицу вернётся, но я к нему уже больше точно наниматься не пойду, как бы голодно не было. А зовет, и в гости, и сапропелем заниматься.

По скайпу, каждый вечер: Овчина приезжай, я из тебя шашлык сделаю, на костре из книг.

Ну а что с судьбой романа Юрия Фёдорова. Да ничего плохого. Видимо помогли писателю выжить в те голодные годы отчисления, как автору, денежки казаков. Специально, вчера заглянул по этому поводу в Рунет, и нашёл, и скачал трилогию Борис Годунов (Ложь, Волки, Предательство), и уверен, что и все остальные произведения авторов этого альманаха можно буде т отыскать в Рунете. Даже аудиофайлы есть на многие произведения. Тяжело читать, сиди и слушай. Так что

«рукописи не сгорают» нынче, это точно. Напрасно Бармалей «фтопку» кочегаришь.

Дайте волю Трихазэту,

Будет вам по Фарангейту

Сразу градусов с пол тыщи,

А потом засвищет ветер

По голубенькой планете

Разнесёт золу и пепел

От сгоревших ваших книг.

Дайте волю Бармалею,

В уши он зальёт елею,

И ускорит вашу долю,

Насосётся крови вволю,

Маргинальный красный клоп,

Вот тогда его вы – хлоп!