В жаркой Аравийской пустыне приземлился Космонавт.
Жестко приземлился.
Сбой в системе посадки был таким серьезным, что никто в ЦУПе не мог даже представить такого отклонения от заданных параметров. К тому же оказались выведенными из строя все передатчики. Все радиостанции молчали, превратившись в груду металла и композитных материалов.
Был полдень. Космонавт открыл люк, замок, придуманный после первых полетов, сработал. И это уже было чем-то обнадеживающим.
Космонавт вышел наружу, походил вокруг аппарата. Постоял, оглядывая окрестности. Он искал какое-либо строение, хоть какой-то объект развитой цивилизации.
Однако везде было сплошное море песка. Горячего настолько, что даже через подошву боитнок скафандра чувствовалась раскаленность пустыни.
Космонавт отгреб кучу песка с северной стороны от спускаемого аппарата как делал это когда-то на берегу Черного моря, и прилег, спасаясь от жарких лучей солнца. Глаза сами собой сомкнулись, что бы дать волю воображению.
О чем он думал? Конечно о доме, что стоял на берегу тихой речушки, об ивах и невероятной прохладе. С кухни доносился запах свежеиспеченного хлеба. Это его Мария научилась делать еще в детстве у своей матери, которой передала секрет замеса теста еще пробабка.
В реке плескалась рыба, то ли купаясь, то ли ловя низколетящую мошкару.
Издали был слышен рев коров. Он не был сплошным стадным отражением каких-то коровьих страданий о несбывшихся надеждах. Нет, просто буренки соревновались в голосе после утренней дойки.
«Надо доложить Руководителю Полетов о том, что задание выполнено», - прорвалась мысль.
Космонавт открыл глаза. Но перед ним не стоял навытяжку строгий Руководитель, принимающий его доклад, а просто покачивалось какое-то существо в лохмотьях. Какой-то пустынный странник с копной сбившихся давно немытых волос на голове. Он опирался на посох и смотрел на него.
«Это мираж», - подумал Космонавт.
Он махнул рукой перед своим лицом, ожидая, что мираж исчезнет.
Но Дервиш не уходил. Напротив. Он упал ниц лицом перед Космонавтом и страстно заговорил. Это была устная бесконечная арабская вязь.
- Я не понимаю, - сказал Космонавт, - я русский.
- Русский? – радостно воскликнул дервиш на чисто русском языке. – Это очень даже хорошо. Давно ни с кем не говорил на родном языке!
- Иди сюда в тень, расскажи о том, как ты здесь оказался, - предложил Космонавт и подвинулся.
- О нет, спасибо. Солнце меня давно не беспокоит, - сказал Дервиш, - я пробыл здесь около двадцати лет.
- Но как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь, и как живешь?
- Я расскажу тебе, если мы пойдем в мою пещеру. Здесь недалеко.
- Пещеру? А в ней прохладно?
- О да, путешественник Неба! Ты же оттуда прилетел?
Дервиш показал на небо.
- Да. Веди меня в тень. Я сниму с себя скафандр.
На удивление Космонавта Дервиш повернулся и очень резво пошел вперед. За ним нельзя было угнаться без специальной сноровки. К тому же Космонавт ослаб после полета и пребывания в невесомости. Пустынный человек оглянулся и, увидев положение Космонавта, вернулся. Он вынул из своих лохмотьев маленький пузырек и сказал, чтобы Космонавт сделал всего лишь один глоток. Тот доверился. Силы пришли к нему тот час же. Он почувствовал себя способным не только идти, но и бежать по песку до самого моря. И тогда оба побежали к пещере.
Она показалась совсем неожиданно, скрытая с противоположной стороны большого холма.
Люди вошли в нее и, когда достаточно углубились в ее недра, действительно оказались в зоне прохлады мощного кондиционирования воздуха.
Мужчины уселись в нечто похожее на кресла и в их руках оказались небольшие кувшины с холодным напитком.
- Вы удивлены такому комфорту? – спросил Дервиш.
Космонавт только кивнул головой. Он заметил, что у пустынного отшельника было тонкое лицо мыслителя.
- Вы удивитесь еще больше, - сказал тот, - обнаружив, что бежали мы мысленно, что мы стоим около вашего аппарата. Но, признайтесь, все-таки лучше эта комфортная реальность реальности. Надо же спокойно поговорить с земляком.
- Кто вы? – спросил Космонавт.
- Я гражданин СССР, выехавший инкогито в Израиль по заданию одного из министерств, но не вернувшийся домой. Невозвращенец, так говорят в СССР. Но всемогущий КГБ достал меня и я, почувствовав угрозу для жизни, бежал сюда. Вот таков мой аравийский исход, но не в Израиль под руководством Моисея, а наоборот.
- И как вы выжили за эт годы без пищи и воды?
- Выжил. Впрочем, рассказывать о том, что со мной происходило в пустыне – это долго и утомительно. Но кое-что покажу.
Дервиш убрал с себя часть лохмотьев и показал темное бедро. Даже при слабом мерцании горящих факелов были заметны рубцы, похожие на раны от нападения дикого животного.
- Это следы когтей льва, - пояснил Дервиш. – Еще есть следы от укуса кобры. Есть следы от укуса комаров и злобных мух. На мне нет живого места. А я жив. Он хранит меня.
- Кто? – не понял Космонавт.
- Бог.
- Вы не...
- Все нормально. С памятью и мозгами у меня все в пороядке.
- Тогда, если это так, с какой целью Бог заботится о вас?
- Усли не мешает сам и не дает воли Сатане, то у человека все получается. Вам же летается в Космосе.
- Были и смерти...
- Это ошибки людей. Бог здесь не причем. Он не мешает человеку становится могущественным. А все неудачи, что случаются у человечества, то не Божий промысел.
Кстати, вы его видели в Космосе?
Дервиш испытывающе посмотрел на Космонавта.
- Нет.
- Даже когда выходили в Открытое Пространство?
- Даже тогда.
- Значит, Он вам не показался.
- А вам показался? – спросил Космонавт, удивляясь, как быстро Дервиш втянул его в беспредметный разговор.
- На третий год моих скитаний. Он оценил мою жажду выжить и сжалился надо мной. Он даже наградил способностью менять пространство. Ведь вам кажется, что мы все-таки находимся в пещере. Но мы ни там, ни около аппарата, но в то же время и в глубине земли, и рядом с вашим обгоревшим шаром. Мы может быть и там, в Космосе, откуда вы только что прилетели. Но нам не нужен режим спуска, чтобы не сгореть. Мы в шестнадцатом измерении. И при желании можем посмотреть параллельные миры, в том числе и так называемый Тонкий мир.
- И за что такая награда от Бога?
- За мои изыскания. В одиночестве, в пустыне, особенно ночью, при взгляде на миллиарды звезд приходят удивительные мысли. И однажды я понял смысл существования человечества.
- В чем же он?
- В поисках утерянного Богом.
- Значит, Он что-то потерял и шесть с лишним миллиардов людей ищут какую-то иголку в стоге сена?
- Вы ироничны от непонимания смысла жизни. Хотя ирония больше признак неотягощенного философией ума. Наверное, вам надо было проткнуть скафандр в открытом Космосе, но так, чтобы вы оказались в безвременье и смогли понять приближение немедленной смерти от удушья, мгновенного холода или острого поражения рентгеновским излучением… Только в таком случае, в момент осознания неминуемой гибели человека посещают мысли о его предназначении. Поверьте, я все это испытал.
- Хорошо, я не буду подвергать ваши слова сомнению, – сдался Космонавт. – Вы очень начитанный, эрудированный человек. Чтобы так сохранить знания за двадцать лет, надо постоянно учиться.
- И в пустыне доступен путь к знаниям. Впрочем, я доктор физики. Был таким в СССР.
- И вы опровергли Эйнштейна? – почему-то спросил Космонавт.
- Отчасти. Его теория - детская сказка о кисельных берегах и молочных реках.
- С вами интересно говорить. Но я хочу услышать, в чем смысл существования человечества? Что мы ищем для Бога?
- Слово. Заветное Слово.
- Разве Бог не знает его? Он же Всемогущ!
- Забыл.
- Ваш Бог забыл слово?
- Да это так, – Дервиш развел руками. – Бог создал мир, точнее рай для первых людей. Он предупредил Адама и Еву не вкушать плод с Древа Познания. Но именно, то яблоко, которое надкусили, а затем съели первые люди, и было Заветным Словом. Словом могущества. Это Слово миродержания, Слово, предотвращающее грепадение. Если его держать в руках, не отделяя от Древа Познания. Но лишь одно неверное движение руки Евы, а может быть и Дьявола, сорвало его, и мир покатился в Тар-тара-ры.
- Странная аллегория? – удивился Космонавт. – Самое заветное оказывается в столь незащищенном положении. С житейской стороны – это халатность.
- Ну вот и вы стали обвинять Самого в столь нелепой приземленной черте характера, - вздохнул Дервиш.
- Я бы не хотел кого-либо обвинять, - смущенно пожал плечами Космонавт.
- Прощаю.
- Но в чем история?
- Мог ли Бог уничтожить мир людей? Нет. В этом проявилось и Его бессилие, и Его могущество, когда Заветное Слово соединилось с нутром людей, а значит и была надежда, что Человек сможет когда-нибудь выразить его. Конечно не первые люди, они были глупы. Но цивилизация оттачивает ум Человека-Мыслителя, и он мог бы восстановить это слово. Но мир прерывался, цивилизации сами себя разрушали до основания. Если бы не прятавшаяся пара-другая людей выживала. И все начиналось сначала. Как ни парадоксально, но именно растворенность в Человечестве Заветного Слова сделало его бессмертным.
Дервиш остановился. Он снова испытывающе посмотрел на Космонавта. На этот раз тому стало не по себе от этого всепроникающего взгляда, который предварял главную Истину их встречи.
- Я дошел до понимания Заветного Слова здесь, вдали от людей, от цивилизации. Именно испытания приблизили мой разум к Разуму Всевышнего. И поэтому Бог спас меня. Он ждет, когда я произнесу это Слово.
- Ну и? – нетерпеливо спросил Космонавт. – Вы можете его произнести?
- Могу. Так мне кажется. Но я боюсь.
- Чего вы боитесь? Того, что вернувшееся в мир Слово изменит его, полностью разрушит? – спросил Космонавт.
- Да. Мир изменится, но каким будет этот мир, никто не знает. Это только фантасты безудержно говорят о том, что время можно пустить вспять. Они манипулируют временем так, словно это какая-то игрушка в детских руках. Но время интеллектуальная категория, оно лишь упорядочивает события. Независмот от времени существует последовательность действий всего сущего. Время, придуманное людьми, заставляет причинность не быть следствием. Это время никогда не изменит мир. Поэтому мир Адама и Евы невозвратим. Хотя он постоянно повторяется в судьбе каждого человека, но лишь как некое отражение заданности развития. Это суть цикла жизни человека. Да, никогда Эдем не вернется. Заветное Слово, возрожденное разумом человека, уже искажено, вот, почему Бог не торопит меня. На подступах к цели она, цель, теряет свою привлекательность.
- Как-то все путанно, поэтому я никогда не любил философию, - признался Космонавт. – Хотя ваши рассуждения меня взволновали. Мне кажется, что я тоже близок к пониманию Заветного Слова.
Дервиш улыбнулся и эта Его улыбка преобразила Его облик. Его лохмотья превратились в изящную одежду Человека Высокого Приобщения.
Дервиш сказал:
- Прекрасно, благодаря Вам я и проверил ход своих размышлений. Спасибо! Но, слышен звук самолета, разыскивающего вас.
- Меня уже нашли! - воскликнул Космонавт. - Вы остаетесь здесь? Я могу попросить кого-нибудь из правительства вернуть вас на родину. Сейчас нет СССР. У нас свободная Россия.
- Увы. Я русский с русскими. Моя судьба переплетается с русскими. Но спустился бы здесь американец, вероятно, моя судьба была жизнью затерянного солдата армии США. С французом вышло бы примерно так… Я вне наций и народов.
- Так вы, наверное, - встал было со своего лжекресла Космонавт, - Сам…
- Т-с-с-с…
Дервиш прижал палец к губам…
Космонавт открыл глаза. Перед ним стоял офицер поисковой группы Космических войск России.
- Он жив! Идите сюда! – крикнул офицер кому-то за шар. – Ну, Алексей Сергеевич, молодчина, что спасся. Дай тебя обниму!
Подбежали другие из команды поисковиков. Они бережно взяли Космонавта на руки и понесли к самолету.
Качаясь на их руках, Космонавт все оглядывал пустыню в поисках Дервиша. Но его не было, да местность была не Аравийской пустыней. Это был большой участок такыра, иссушеной глины казахстанской степи. Космического путешественника несли по мертвому озеру.