ТИГИОН

Сценарий полнометражного фантастического фильма

1 серия

Действующие лица:
Джеймс Гордон - журналист корпункта Washington Post
Андрей Артухов - редактор отдела газеты «Комсомольская правда», хороший знакомый Гордона
Какагельды Байрамов - инструктор отдела пропаганды и агитации
Мурад Гафуров - редактор газеты "Комсомолец Туркменистана»
Дурды Сахатов - главный инженер треста "Туркменспецводопровод"
Мереда-ага – бригадир строителей колодца
Звия – женщина будущего
Марина Половцева – журналист, тайный агент КГБ
Агаджан Бабаев – профессор института геологии Академии наук Туркменистана
Александр Хейг – госсекретарь США
Доктор Браун – работник Госдепа США
Мэри – секретарь госсекретаря
Великий Графист – робот-человек управляющий процессом жизни на Земле будущего
Юрий Андропов - председатель Комитета государственной безопасности СССР
Семен Дягенцев – полковник КГБ, личный помощник Андропова
Муравьев - полковник Управления КГБ в Туркменистане
Врач-гинеколог - старая армянка
Энтони Блэк - инженер космического наблюдения ЦРУ
Аликпер Гусейнов - буровой мастер буровой вышки в районе колодца
Данилыч – дежурный треста Небитдагнефть

Сцена1.
Конец июля 1982 года. СССР. Москва. Кабинет Андрея Артухова - редактора отдела газеты «Комсомольская правда». Лысоватый, полноватый с красным лицом. Типичный еврей советского времени. Он разговаривает по телефону:
- Я снимаю твой материал о провале дома в шахтные пустоты. Да, сенсация, жертвы, но ты же знаешь, не пропускает цензор. Мне уже надоело лакировать ручку двери его кабинета. Ну, все, Сеня, заканчиваем, ты так кричишь, что отсюда слышно без телефона.
В кабинет Артухова входит молодой, стройный человек. Он одет гораздо лучше хозяина кабинета. Замшевая куртка, твидовые брюки, модные темные очки надо лбом.
- Хелло, Андри! Ты что так шумишь?
- А, Гордон. Ты всегда не вовремя, ну, проходи. Хотя рад тебя видеть. Давай по чашечке кофе. Мне из Африки наш куратор из центрального комитета комсомола привез. Сейчас девчонки заварят.
Кричит:
- Софа!
Тотчас же появляется дама средних лет.
Артухов:
- Сделай нам девочка на двоих.
Софа:
- А, Гордон при шел. Ну поцелуй меня.
Гордон встает и галантно целует руку даме.
- А в щечку?
Гордон, улыбаясь, садится.
- Ну, вот так всегда. Хорошо, ребята, сейчас все будет!
Гордон сидя, смотрит свежие газеты. Он и Артухов пьют кофе.
Артухов:
- Слушай, Гордон, как тебя к нам пропускает вахта? За милю видно, что ты богатый турист с Запада.
- Я начальнику охраны презент привез из Штатов, игрушечный пистолет, копия кольта. Он от него в восторге! Скажи, что у тебя интересного Андри?
- А что может быть интересного у еврея кроме долгов перед тещей?
- Портрет Насера? – Гордон показывает на стену. - Зачем ты его повесил?
- Евреи никого не вешают, - сказал Артухов и оглянулся по сторонам. - Сам не понимаешь, что ли? Он Герой Советского Союза.
Гордон рассмеялся:
- Еврейская хитрость показать лояльность к представителю того государства, на которое Израиль пошел войной?
- Тише ты, янки! Тебе бы смеяться! Ты за этим пришел? Новость тебе нужна?
Было видно, что Артухов явно нервничает, опасаясь прослушки, что было в то время делом обычным. Он вытаскивает из вороха газет «Комсомолец Туркменистана».
- Тебя надо срочно сослать! Вот здесь в центре пустыни Каракумы построили самый глубокий рукотворный колодец в мире – 220 метров. Чем тебе не сенсация!
- Понятно, ты спроваживаешь меня, друг! - Гордон встает. - Спасибо за кофе! Я пошел в международный отдел.
Он подходит к двери, останавливается и бросает взгляд на предложенную газету:
- Хотя, это тема! Как там, Туркмения? Переворота не намечается?
У Артухова глаза лезут на лоб:
- Да иди ты!
Гордон берет газету, читает.
- Прекрасно! А почему бы и не поехать? Говорят там верблюдов много и красивых девушек!
- Вот-вот, красивых девушек! Тебе там быстро сделают обрезание!
- А что это?
- Не язык, так пенис твой укоротят!
Но Гордон его не слушает. Он подходит к черному тяжелому телефонному аппарату, что стоит на столе Артухова. Поднимает трубку и набирает номер и объясняет Артухову:
- Я своим, в посольство…

Сцена 2.
Гордон с телефонной трубке у уха. В свободной руке у него газета, которую он дочитывает.
Гордон говорит:
- Привет, Майкл! Звоню из «Комсомольской правды». Ты давно был в Штатах? Ладно, скажи, трудно попасть в Туркмению? У меня здесь одна тема намечается. Да нет, про самый глубокий колодец для выпаса овец. Хорошо, я подожду.

Сцена 3.
Кабинет посольства США в Москве. Майкл Гибсон, второй секретарь посольства, кадровый разведчик ЦРУ. Рядом сидит его коллега Чарли Стивенсон, прибывший из Вашингтона. Гибсон зажимает трубку и говорит:
- Это Джеймс Гордон из Вашингтон пост. Он просит разрешение поехать в Туркмению Там есть очень глубокий колодец.
Стивенсон:
- Да, там есть еще глубже – шахты стратегических ракет. Русские никого туда не пускают. А что, идея. Русские, чтобы показать, что у них там нет ничего, могут и разрешить, но четко ограничат маршрут. Они сделают это… Подожди, откуда он узнал?
- Эй, Гордон, а откуда информация?

Сцена 4.
Гордон:
- Я прочитал в республиканской газете, называется «Комсомолец Туркменистана».

Сцена 5.
Гибсон:
- Хорошо, сейчас узнаю.
Майкл обращается к своему гостю:
- Молодежная коммунистическая газета.
- Хорошо. Он откуда звонит?
- Из редакции «Комсомольской правды».
- Звони в ЦК Москвы, пусть разрешат. Скажи, что корреспондент хочет рассказать о простых советских людях. Они это любят. Договаривайся. А я сам к нему заскочу от имени техасского общества «Любителей Пустынь». Проинструктирую.

Сцена 6.
Чарли Стивенсон с видом курьера находится у многоэтажного дома в центре Москвы и нажимает кнопку домофона квартиры Джеймса Гордона.
- Кто?
- Я принес билеты на Ашхабад. Вы заказывали?
- Да, хотел бы поехать. Вы от Майкла?
- Да.
- Проходите!
Дверь подъезда открывается. Чарли входит и идет к лифту, держа пакет в руках. Проехав несколько этажей, выходит на лестничную площадку и видит, что дверь в квартиру Джеймса открыта. В прихожей его ожидает Гордон:
- Как быстро посольство сработало. Сутки еще не прошли.
Стивенсон:
- Им делать нечего, скучают, а здесь вы со своим предложением. Тоже скучаете?
- Это вопрос курьера или работающего под него?
Стивенсон, улыбаясь:
- Я принес билеты.
Гордон, с усмешкой:
- Ну, давайте, мальчик на побегушках… Или подрабатываете? Что-то вы не похожи на курьера. Возраст у вас за тридцать.
- Да, приходится подрабатывать, - улыбается Стивенсон.
- Понятно. Проходите, садитесь. Армянский коньяк?
- Не откажусь. Но предпочитаю грузинский. В нем меньше терпкости. А коньяк лучше пьется «сухим».
- О, какие глубокие познания для курьера! – засмеялся Джеймс.
- Да хватит, вам, я по делу. Вы догадались, что у меня самого полно курьеров. Слушайте. Вас отвезут в пустыню вертолетом. Запомните его марку, высоту взлета. Смотрите в иллюминатор, отмечайте серые маскировочные сетки. Под ними могут быть шахты для ракет. Сами комплексы в глубине. Но это на перекрестке хорошо объезженных дорог. К ним идут бетонные дороги.
- Хотите из меня шпиона сделать?
- Зачем же так? Когда Вас сюда направляли, то говорили о патриотизме. Что иногда Вы должны слушаться людей скромных на вид, неприметных.
- Я бы не сказал о вас, что вы серый.
- Хорошо шутить наедине, - без улыбки сказал Чарли, - вот билеты, туда и обратно. Вас встретят из республиканского ЦК. Какагельды Байрамов – инструктор отдела пропаганды. Он сведет Вас с редактором той газеты Мурадом Гафуровым.

Сцена 7.
Салон самолета ТУ 134. Джеймс Гордон сидит у иллюминатора. Ему жарко, хотя он только в одной рубашке.
Рядом сидит мужчина в легкой шляпе. У него восточные черты лица.
Мужчина:
- Жарко? Подлетаем к Ашхабаду.
Гордон:
- Сколько же я спал?
- Всю дорогу. Под нами Каракумы. Слышали о такой пустыне?
- Это где самые высокие барханы?
- Самые высокие – в Сахаре. Но и здесь они не мелкие. Но наши хорошо «бегают» - сегодня здесь, завтра – там.
Гордон:
-Что значит, бегают? Передвигаются?
- Да, но не сразу, а методом перетекания.
- Значит моя поездка под угрозой?
- Вы едете посмотреть пустыню?
- Самый глубокий колодец.
- Ну, их не копают там, где пески движутся. Этот район небольшой, в Центральных Каракумах. Разрешите представиться, Агаджан Бабаев, профессор института геологии Академии наук Туркменистана.
- Джеймс Гордон, из Washington Post.
- Журналист из Америки? Вы очень правильно сделаете, если побываете и у колодца, и в самом колодце! Это же путешествие во времени! Если о жизни дерева люди узнают по кольцам ствола, то о жизни Земли можно узнать по срезам в колодце. Слой за слоем и можно узнать о великих преобразованиях – о ледниковом периоде, о зарождении океанов и пустынь, о тропиках… Вы знаете, что в этих местах, под нами, было огромное море, волны которого хлестали отроги Памира? И здесь летали диковинные животных и по мелководью ходили динозавры…
- Фантастика!
- Она начнется, когда вы спуститесь вниз и солнечное небо станет вдруг звездным…
- А может мне повезти, и я найду окаменевшее яйцо динозавра?
- Хм, не исключено. Но, смотрите, мы идем на посадку! Внизу Ашхабад!

Сцена 8.
Подземный пейзаж. Между двумя плитами зажат небольшой круглый предмет. Неожиданно плиты смещаются, и шар выпадает из плена, оказываясь в песке. Песок движется, и шар уходит далеко в сторону.

Сцена 9.
Аэропорт. Жарко уже потому, что асфальт плавится, и от него идут испарения, которые искажают у земли воздух. Открывается люк, и пассажиры спускаются по трапу.
К самолету подъезжает автомашина «Волга», из нее выходит невысокого роста, полноватый для своего возраста туркмен. Он в галстуке. Это Какагельды Байрамов - инструктор отдела пропаганды и агитации. Он, расталкивая пассажиров, взбегает наверх и находит Гордона, не спешащего на выход. Какагельды прикладывает правую руку к сердцу:
- Добро пожаловать, гость!
Гордон улыбается. Ему жалко молодого чиновника:
- Здравствуйте, говорит он по-русски. Это вы меня встречаете?
- Да. Вы не привыкли к такой жаре?
- В Техасе бывает и пожарче!
Они спускаются к машине, и Волга быстро выезжает с территории аэропорта на улицы города.
Небольшой экскурс по улицам Ашхабада. Лица молодых и старых туркмен, машущие руками девушки европейского типа, стыдливо подсматривающие молодые туркменочки.
Машина подъезжает к воротам Ботанического сада, в котором собраны дубы, ели, сосны, лиственницы. В затемненной ими аллее становится прохладнее. Показывается двухэтажное здание небольшой гостиницы для почетных гостей. Среди них и оказался Гордон.
Какагельды Байрамов ведет к дверям гостя, их встречают две разбитные гувернантки.

Сцена 10.
Ашхабад. Вечер. Летняя веранда ресторана в том же ботаническом саду. Здесь пять столов, и один большой топчан размером три на три метра. В центре сидит бахши – туркменский певец с дутаром в руках. Он поет заунывную песню пустыни. Смысл – пою о том, что вижу.
Джеймс Гордон слушает редактора газеты "Комсомолец Туркменистана» Мурада Гафурова.
Гафуров:
- Профессия колодцекопателя опасна. И об этом говорили их названия. На севере Каракумов один такой назвали "Адамбосаном" - "Человека задавило", рядом "Адамоќлен" - "Человек умер". В ста сорока километрах к северу от Ашхабада: "Ойкенсиз" - "Нечем дышать", а чуть ближе к Старому Мерву есть колодец "Джангуторан" - "Спас себя".
Джеймс Гордон:
- Вы меня пугаете или отговариваете?
- Ну, что вы, это для экзотики. Кстати, вот и автор этой экзотики.
Входит Марина Половцева. Очень красивая женщина, даже для той эпохи, когда моделями были полненькие, она шла очень тренированным шагом. И это не ускользнуло от внимания Гордона.
«Есть военная выправка, - подумал он. – Что за страна, здесь женщины всегда на службе государства…»
Он встал, предлагая Марине стул:
- Я рад встрече с самой красивой женщиной. В Москве вы были бы звездой!
- Какой вы учтивый! Спасибо! Чувствуется воспитание! Однако в Москве таких тысячи…
- Но среди журналистов вы бы первой и по красоте и по смелости. Ведь вы спускались в колодец!
Марина:
- Сколько комплиментов! Если бы вы знали, как это было страшно!
Мурад Гафуров поднимает тост:
- За смелых и красивых женщин!
Мужчины пьют стоя.
Джеймс садится рядом с Мариной.
- Если вы там были, то не поможете уже мне спуститься вниз?
- Дать запасные штаны?
Гордон смеется:
- Я был в самом глубоком естественном колодце, что в Италии, под Римом. И вы знаете, что я там увидел?
- Что? - спрашивают все хором.
- Наскальные рисунки, на которых в жертву Минотавру приносят женщину.
- А если Минотавр государство? – тихо, на ухо собеседнику спрашивает Марина.
Джеймс отвечает:
- Это провокация? Я ведь иностранец…
- Ах, оставьте!
Марина говорит себе: «Быть молодой женщиной и агентом одной из лучших систем государственной безопасности в мире – это ли не наилучшее сочетание и в жизни, и в службе!»
Марина вспоминает годы учебы в системе КГБ.

Сцена 11.
Она вспоминает полковника Муравьева, стройного подтянутого офицера. Он вел занятия с новым набором секретных агентов.
Кадры: Помещение – класс, где сидят около двадцати красивых девушек. Они все в женской форме сержантов милиции – серые юбки, кофты, пилотки. Они коротко пострижены.
В аудиторию входит полковник Муравьев:
- Психология пола – это прикладная наука. Наши занятия самые ответственные – вы женщины… У женщин сильно развит оценочный взгляд, мгновенный анализ личности собеседника или достаточно удаленного человека. Любого пола. На этом ваша половая принадлежность (именно так выразился Муравьев – «половая принадлежность») заканчивается. Вы бесполые.
Муравьев оглядывает аудиторию и улыбается:
- Говорят, что среди вас есть еще девушки, но это мы исправим сразу, не закрывайте на ночь двери своих комнат…
Он смеется.
Девушки переглядываются.
- Шучу! Девственность – это оружие за выбор мужа. Вам мужчины не нужны – они ваша главная опасность! Вы должны контролировать свои эмоции по отношению к мужчинам. Мужчина для вас – объект наблюдения, потенциальный или реальный враг. Но не равнодушие, а расчет. Конечно, легче было бы набрать проституток, но это порченный материал. Да, да, проститутки в нашем обществе есть, но мы не говорим об этом широко. Они уже вымуштрованы и никогда не смотрят на мужчин, как на потенциальных мужьях или просто любимых. Для них мужчина – заработок!
Муравьев замолкает и проходит по рядам между столами. Останавливается у Марины.
Муравьев:
- У вас будут половые акты. Сначала мы будем давать вам таблетки от зачатия. Но затем постепенно подменять их просто спрессованным в таблетки мелом. Вы не должны беременеть. Кто это сделает, тот будет отчислен! А таким я не завидую!
Вот смотрите. Затемнение. Включается проектор: картина бредущей в полутьме города женщины. Появляется надпись: «Она беременна». По улице несется автомобиль, который сбивает женщину. Скорая помощь, носилки. Резюме врача: «В морг!»
Лицо Марины в полутьме кинозала, демонстрируются повторяющиеся кадры порнофильма, мужчина кричит:
- Я враг! Не думай кончать! Держи эмоции, дура!
Еще сцена, когда в казарму девушек тихо крадется группа голых солдат. Они бросаются на девушек и начинают их насиловать.
Окаменевшие лица девушек.
Кадры, когда девушки стоят строем в форме и им вручаются удостоверения об окончании школы.
Крупным планом лицо Марины. И проносятся сцены ее поездки в Ташкент. Сцена подпольного аборта.
Акушерка-армянинка говорит:
- Все, милочка, детей не жди. Я тебе здесь все перерезала. Выживешь, твое счастье!

Сцена 12.
Все тот же летний зал. Гордон приглашает Марину танцевать. Они танцуют.
- Вы мне понравились, Марина, - говорит Гордон.
- Смешно.
- Что смешно?
- Что я понравилась вам с первой встречи.
- Вы хотите, чтобы я вернулся в гостиницу и страдал от того, что упустил моменты близости с такой красивой девушкой? Я предлагаю пойти ко мне в номер, - говорит Джеймс.
- Это уже будет вторая встреча? – улыбаясь, спрашивает Марина.
- Нормальный счет…
- Если бы ты, Джеймс, не был иностранцем.
- А что?
- За нами будут следить.
- Что за страна, где за всеми следят?
- А вы громче спросите об этом? Ваша не лучше. Вспомните маккартизм.
- Вот вы какая, подкованная, красивая и…
- Циничная, да?
- Я бы не хотел бы так говорить…
- Вот и не говорите. У нас еще будут встречи… в пустыне. Вы мне тоже понравились, хотя будущего у нас не может быть… А в пустыне народу меньше, а места больше для встречи…
Они, улыбаясь друг другу, расходятся после танца.
Стол. Какагельды Байрамов смотрит на часы:
- Нам завтра рано в аэропорт.

Сцена 13.
Съемки с вертолета.
Пустыня Каракумы. Барханы. Саксаул. Буровая вышка с несколькими домиками-вагонами. Затем нечто похожее на гору из глины.
Крупный план. Показывается колодец, по краям которого глина, но уже спрессованная в твердый монолит. Такая же технология отделки стенок – глина обладает непроницаемостью.
Салон вертолета, в котором сидят Гордон, Какагельды, Дурды Сахатов, главный инженер треста "Туркменспецводопровод", щупленький туркмен, в европейской одежде, помятой рубаке и с галстуком – узким, темным, на фоне которого пальма.
Пилотская кабина. Рядом с пилотами стоит Марина.
Она говорит:
- Вероятно колодец – это лишь прикрытие. На самом деле корреспондента могут интересовать объекты. Хотя вы мастерски проложили этот маршрут. Ничего по пути не встретилось. Поставьте машину у буровой, там есть яма. Она в тени заросли саксаула. Возможно вечером мы совершим с Гордоном прогулку в пустыне. Не беспокойтесь, я справлюсь с ситуацией.
Пилоты понимающе переглядываются.
- Вы циники!
Пилоты улыбаются. Один из них говорит:
- Почему не нам такая красотка? Как иностранец, так все им!
- Прекратите! – от гнева Марина топнула ногой. – Я старше вас по званию.
- Но мы-то на постоянной работе, а ты журналистка.
- Кто чем занимается, поговорим позже. А о дисциплине забывать нельзя. В этой операции я главная. Запомните это!
Салон. Марина выходит от пилотов. Гордон смотрит в иллюминатор.
- Необычная картина? – спрашивает Марина.
- Да. Но у нас, в Техасе, в Аризоне…
- Забудьте о Штатах. Перед вами величайшая пустыня мира!
- Да, знаю, мне в самолете рассказывали, что здесь было дно океана.
- В колодце я это почувствовала. Там песок другой, морской. И влажный. Даже пахнет морем.
- Мне уже не терпится быстрее спуститься.

Сцена 14.
Вертолет снижается и к нему бежит несколько людей. Среди них бригадир строителей колодца Мереда-ага. Это почерневший от солнца человек с копной черных волос. На нем рабочая одежда строителя. Она запачкана глиной.
Из вертолета выходят гости. Они знакомятся с Мередом и другими строителями. Затем все идут в небольшой домик.
Все действующие лица, кроме нескольких рабочих, которые заняты делом.
Изнутри домик кажется просторным.
Во весь пол расстелена кошма. Все сидят по краям достархана – стандартной клеенки. В центре большое блюдо из баранины. Голову барана кладут Гордону.
Меред-ага, бригадир строителей:
- Уважаемому гостю из враждебной нам (все смеются) Америки положена голова. Там, правда, бараньи мозги, но, учитывая высокий пост в Вашингтон пост, мы готовы выслушать первый тост.
В кадре достархан. Здесь есть овощи, фрукты, восточные сладости. Перед каждым стоит блюдо с первым, в котором плавает кусок баранины.
- Что сказать, неожиданные мои друзья, - говорит Джеймс, - я прибыл сюда как посланец доброй Америки. Мне важно увидеть вас за работой, понять, и дать понять, что вы такие же люди, как и наши нефтедобытчики в Техасе.
Он оглядел всех, посмотрел на Марину. Она влюблено смотрела на гостя.
- Но предлагаю выпить за прекрасных дам!
Его поддержали. Марина засмеялась:
- Пейте-не-пейте, все равно второй раз не спущусь вниз.
Все выпили.
- Что вы встречаете, когда копаете колодец? – спросил Гордон Мереда-ага.
- Песок, глина. Бывают, но редко, камни. Был газ. Удушливый. Был страх. Бывает, порода не выдерживает и обваливается. Поэтому еще раз предупреждаю – никаких лишних движений. Все четко, посидел в «парашюте», сделал снимки и дергай веревку наверх.
- Хорошо.
Гордон встал:
- Я больше не выпью, пока не спущусь вниз. Иначе меня засмеет вся Америка!
Все ему зааплодировали.

Сцена 15.
Обзор пустыни. Крупным планом – колодец. Лебедка. Она держит трос. Рядом лежит «парашют». Это переплетенные крест-на-крест кожаные полоски, которые закреплены на тросе. Меред-ага подает «парашют» гостю и показывает на трос, где видна красная метка:
- Это 220 метров. Спускаешься и сидишь. Все. Там еще не закреплен грунт. Любое движение – и ты покойник. Понял. Вода тоже может прибыть в любой момент. Хотя мы вышли на нее, но тотчас же засыпали.
- Да, понятно, засыпали…
Но в этом не чувствуется озабоченности Гордона.
- О, Аллах, - вскидывает руки вверх Меред, - почему иностранцы всегда бывают на моих колодцах?
- В смысле тупые люди? – смеется Гордон.
- Ай, иди вниз!
Джеймс садится в парашют, проверяет снаряжение. На месте фотоаппарат со вспышкой. В кармане блокнот. В другом – хороший фонарь. Он смотрит на Марину, которая подходит к колодцу.
Марина:
- Не задерживайся внизу Джеймс. Там есть прекрасные сирены, они будут петь обманные песни. Давай я здесь спою. Могу и американские песни. Хочешь?
- Давай. Мне будет приятно спускаться под гимн США.
- Хорошо.
Марина встает по стойке смирно, кладет руку на сердце и поет:
- Америка…
Лебедка начинает работать. Гордон спускается. Когда его голова оказывается на уровне среза верхнего кольца колодца, Марина кричит:
- Джеймс, если найдешь клад, то 75 процентов принадлежит государству! Значит мне!
- Привет, процентщица!
Голова Гордона скрывается.

Сцена 16.
Свет постепенно уходит. Над головой Гордона висит 25-ватовая лампочка, питаемая от кабеля, который раскручивается вместе с канатом. Но в руках Джеймса фонарь. Он освещает стены колодца. Песок. Песок и еще раз песок. Чем ниже, тем больше беспокойства.
«Зачем я здесь? – задает себе вопрос Джеймс. И отвечает. – А почему я был в Африке, в государстве людоеда Бакасы (идут кадры ганибальства)? Почему я попросился в арктическую экспедицию на ледоколе Ленин (кадры Арктики, ледяных торосов, белых медведей, снежной пурги)? Что я делал в Камбоджи (кадры боев между правительственными войсками Камбоджи и повстанцами)?» У него появляется желание потянуть за веревку, которая держит его с бригадиром. Но он думает о Марине. Он лезет в карман и у него выпадает блокнот.
- О Господи, - говорит Джеймс, - этого еще не хватало! У меня там номера телефонов людей, которые мне дают информацию. Если кто прочтет, то им не поздоровиться…
Спуск идет своим чередом. И это нагнетает обстановку.
Сверху голос Мереда-ага:
- Сто метров. Как дела?
- Нормально. О, кей!
Марина?
Марина:
- Я слышу. У вас голос дрожит.
- Это трос дергается.
Вверху смех.

Сцена 17.
Марина и Меред-ага.
Марина:
- Страшно на первых метрах, а потом забываешь. А как вам?
- Не обращаю внимания. Я проверяю работу, намечаю что-то доделать. Может быть вытащить вашего друга?
Марина улыбается:
- Друга? Пусть посмотрит то, что видела я. Не будем унижать американского парня.

Сцена 18.
Гордон освещает фонариком стены колодца. Вся их поверхность покрыта глиной, которая высохла, но годна для того, чтобы наполнить колодец водой. Наконец лебедка наверху перестает тарахтеть. Вид красной отметки на тросе.
Между ногами Гордона и дном несколько сантиметров. Луч фонарика натыкается на участок, неприкрытый глиной – сплошной песок.
Нет, не сплошной. Свет выхватывает фрагмент кольца, внутри которого черная, абсолютно черная дыра.
Этот интересно Гордону. Он раскачивает трос, то приближаясь к предмету, поглощающему свет, то отдаляясь от него. Предмет притягивает все внимание, он гипнотизирует.
Гордон:
- Яйцо динозавра! Точно, это оно! Почерневшее от времени! Я должен его взять с собой наверх! Должен.
Гордон осторожно опускает ногу на дно. Песок под ним слегка оседает, но держит. Человек встает на вторую ногу, делает шаги и идет к необработанному участку стены колодца. Протягивает руки и нащупывает шар, который на удивление оказывается очень твердым и теплым. Словно его только что держали в руках другие люди.
Гордон тянет на себя находку. Та поддается, идет к нему в руки, но следом вырывается масса песка. Она валит Гордона на дно, которое покачивается от подпирающей снизу воды.
Гордон падает навзничь, но так, как будто он кукла – его позвоночник сломан. Голова человека засыпана песком.
Кадр полной темноты.
Кадр засыпанного человека. Покачивается трос, светит неяркая лампочка на проводе. Сбоку, у противоположной стены лежит блокнот журналиста.

Сцена 19.
Шар неожиданно оживает, он светится из под песка, растет в размерах, занимая собой все пространство дна колодца. Он прозрачен. Тело Джеймса оказывается внутри шара, в самом его центре.
Шар темнеет и исчезает.

Сцена 20.
Тело Джеймса несется над красивой планетой. Проплывают внизу реки, горы, леса, поля. Но нигде нет домов. Ни одного города. Все дикая, первозданная природа.
Сознание Джеймса еще живо. Он видит эту планету.
Неожиданно рядом с ним появляется прекрасная женщина. Она в легкой прозрачной накидке, которая колышется от сильного полета. Да, она летит рядом и спрашивает, кто он, почему он оказался здесь. Но Джеймс молчит, пораженный увиденным. Он видит только ее огромные зеленые глаза.
- Ты ангел? Я в раю?
- Я Звия. Я не понимаю, что такое ангел. Ах, да! Ну, какие сказки! Ты у меня в гостях. Это мой Тигион. Но тело твое мертво.
- Как мертво? Почему я все вижу и чувствую полет?
- Я тоже не живая. Рядом с твоим сознанием летит мое сознание.
- Я ничего не понимаю.
- Я тоже, но знаю одно, ты вернул мне мой модуль! Я его потеряла на Земле миллионов шестнадцать лет назад.
- Ты, что вечная?
- Я Звия, как и триллион моих сограждан по планете. Мое сознание послало навстречу тебе Великий Графист. Мы летим в мой Тигион. Согласен быть у меня?
- У меня есть выбор?
- Нет, через несколько часов твое сознание исчезнет, раствориться в общемировом сознании, как говорил некогда ваш современник Кант, в общей Идее. А Идея – это ваш Бог. Мы здесь смотрим несколько иначе на Всевышнего, но в этом лишь небольшие различия. Дать тебе раствориться?
- А что, если я растворюсь?
- Ты будешь частью биологического инфополя Земли. Ты будешь видеть этот мир миллиардами глаз людей, существующих до тебя и после тебя… Ты будешь созерцать, не влияя на события, не умея прийти на помощь к тем, кого любил…
- Нет, нет, дай мне тело!
- Тогда вперед! Ко мне в Тигион!
Наступает темнота.

Сцена 21.
Скрюченное тело Гордона падает на белый стол. И проваливается в тотчас же образованную по форме тела нишу. Ниша заливается раствором, который твердеет и превращается в ровную поверхность стола. Проходит мгновение и непроницаемая белая пленка расходится. Столом выталкивается тело Гордона. Стройное, чистое, живое…
Веки глаз Джеймса подрагивают и он открывает глаза.
Вид белого потолка. Вид скашивается то влево, то вправо. Все белые стены.
Неожиданно они разрываются, пропуская огненный шар. Его характерной чертой являются два глаза, два больших красивых женских глаза ярко зеленого цвета. Эти глаза осматривают тело Джеймса и удовлетворенно моргают веки.
Шар исчезает.
Джеймс двигает руками.
Затем поднимает ноги.
Он абсолютно обнажен.
Вскакивает и тотчас же находит на небольшой приставке сложенную одежду. Она нова. На ней нет ни соринки ни пылинки. Гордон берет ее в руки, отмечая необычную свежесть. И мягкость тканей. Обувь нова. Хотя все это на вид его.
Он быстро одевается. И начинает искать выход. Но стены монолитны. Он кричит:
- Что это? Больница? Где я? В США или в СССР? Что со мной произошло?
Но полная тишина.
Неожиданно помещение наполняется запахом цветов. Это запах цветущего клеверного поля в штате Калифорния, где была ферма его деда. Он вспоминает детство. Оно изумительно радостью жизни.
Джеймс неожиданно приглядывается к своему телу и не узнает его. В первую очередь он движет правой ногой, прислушиваясь, не хрустит ли коленная чашечка, точнее, сломанный во время игры в бейсбол игры мениск. Это было давно, в школе (соответствующие картины). Но никакого нарушения нет. Колено движется как четко смазанный механизм.
Он смотрит на свое тело в области живота. Там был шрам от удаленного аппендицита (соответствующие картины операции). Но и шрама нет.
Джеймс смотрит на свои руки и видит четко не только каждую волосинку на них, но поры кожи. Идеальное зрение!
Картина, Джеймс стоит перед таблицей, прикрыв один глаз, и отвечает на вопросы медсестры, какую букву он видит.
Еще он осматривает руку. Там должен быть шрам от ножа, когда…
Картина. Он гуляет с девушкой и его останавливают ребята, которые хотят девушку изнасиловать. Он бросается на ее защиту, перехватывает руку бандита, но нож режет ему кожу.
Джеймс садится и изумленно смотрит на себя. Кто он?
Он слегка подпрыгивает и тотчас же достает рукой до потолка. Он физически силен и активен как никогда.
Он думает о том, что стены этой лаборатории должны исчезнуть. Здесь тесно!
И тотчас же стены распадаются и он выходит на луг, покрытый цветами. Чуть дальше озеро. Небольшое, уютное, до боли в глазах синее. И небо синее, как на открытке. И солнце яркое, утреннее, полное ультрафиолета.
Жизнь прекрасна!
Но где он?

Сцена 22.
Он бежит по полю к берегу озера. Здесь небольшой пляж с хорошим чистым песком. Озеро окружают большие деревья. Здесь и дубы, и лиственницы, и ели, и березы. А еще он увидел среди деревьев пальмы. Африканские пальмы! И акации песков. Смесь необычайная (головная боль режиссера – подай все это вместе! Но, увы!). Озеро манит теплой водой. Еще один взгляд в сторону грота, в метрах ста от Джеймса по левую руку.
Гордон сбрасывает с себя одежду и в одних плавках прыгает и ныряет.
Он любит плавать. Он любит лезть в самую глубину. Но странные ощущения. Он может и не выплывать – легкие спокойно перерабатывают кислород воды, как жабры. Он может не закрывать глаза. И ему навстречу плывут рыбы. Причем самые разнообразные – и речные, и морские и океанские. Некоторые из них подплывают и трутся о тело Гордона, как домашние собаки или кошки. У него ощущение того, что он попал в свою истинную среду. Возникает ощущение не родившегося еще ребенка в утробе. Тепло, спокойно…(картина соответствующего порядка).
Мысль: почему все фильмы о трудностях в жизни заканчиваются видом на океан?
Ответ: океан мать человечества. Океан утроба человечества.
Но все-таки Гордон всплывает и необычно быстро плывет. Один взмах руки он на десяток метров впереди. И самое интересное в том, что берега озера не приближаются. Плыви, хоть вечность!
Но он останавливается от мысли, кто он, что он здесь делает и есть ли здесь хоть одно существо, которое ответит на эти вопросы?
Он видит под падающей водой с козырька грота какое-то слегка заметное движение. Там человек! Там все ответы на его вопросы!
Джеймс поворачивается в сторону грота и ныряет, чтобы достать дно. Он достает дно. Он видит перед собой ступени, ведущие к гроту. Он видит, что вода как бы разряжается, расступается перед ним, создавая невидимую атмосферу. Он может спокойно идти по дну, по ступеням. Он может дышать. Все, абсолютно все вокруг подчиняется его мысли! Его желаниям. Это какой-то сверхсовершенный мир, созданный для человека.
Он идет по дну озера, поднимаясь со ступени на ступень. Стройный, гордый, сильный человек, которому подчиняется весь мир.

Сцена 23.
Гордон выходящий из воды-воздуха. Он приближается к падающей воде, вздрагивает, она холодна. Но привыкает тотчас. Он видит сбоку силуэт человека, входит в эту полосу и видит обнаженную женщину. Она купается под этой струей. Она абсолютно отдана своему делу, подставляет руки воде, брызгается и смеется. Она не видит Гордона. Ей не нужен никто. Вид у нее несколько странный. Она не имеет растительного покрова. Ее голова лыса. Нет мест, где должны быть волоса. Она похожа на манекен из супермаркета, где продают одежду. Но она жива.
Гордон спрашивает:
- Ты кто? Ожившая кукла?
Женщина медленно поворачивается в его сторону. Гордон видит прекрасное лицо с большими зелеными, почти изумрудными глазами. Что-то тревожит в его памяти, но это пока не ясно.
- Я Звия.
- Это нечто пансионата или больницы?
- Это тигион.
- Резервация для сумасшедших?
- Я похожа на свихнувшуюся?
- На тебе нет волос.
- Это признак цивилизации?
- Красивая женщина без волос…
- Ты не представился. А это неучтиво.
- Гордон, Джеймс.
- Красиво, но как это романтично и далеко от моего времени!
- Так где я?
- У меня дома.
- Ферма?
- Тигион, мой мир. Мир, который дает мне Великий Графист на время пробуждения. И благодарна тебе за то, что ты позволил ему разбудить меня. Жизнь так прекрасна! Да, мой друг, в ваше время, когда вы осваивали американский континент, ферма и становилась вашим главным миром, в котором осуществлялась ваша жизнь – рождались дети, при бывало богатство, появлялись внуки. Хотя от вас пахло потом, навозом и молоком коров…
- Хорошо говоришь. Но где твой тигион? Я могу вернуться домой?
- Ах, бедняга. Ты еще не понимаешь, что с тобой произошло. Может вернемся в дом?
- А я был в нем?
- Здесь все дом!
- Но я позволю тебе побывать немного и в твоем мире.
- Как?
- Ты хочешь поговорить сейчас с кем-нибудь из своего времени?
- Да, особенно с Андреем. Он предложил мне побывать в Каракумах.

Сцена 24.
В углу помещения вдруг обнаруживается телефонный аппарат. Он очень похож на изделие из Болгарии. Серый и с округлыми изящными формами.
- Возьми трубку и говори, с Кеми ты хочешь поговорить.
- Артухов, кто же еще забросил меня!

Сцена 25.
Дача в Подмосковье. Редактор отдела Андрей Артухов. Он сидит на пороге своей даче, обращенном к участку. Перед ним вскопаны метры, которые были отданы гладиолусам.
Выходит супруга.
- Ан, ты уже поработал?
- Я вообще поработал, и мне это надоело. Каждый год, в эту жару, ты заставляешь меня копать.
- А кого? Степана с соседнего участка? Он накопает! Или Федора, твоего троюродного брата? Он стар, как нельзя быть старым! Да и что для человека эти полтора на полтора?
- Да, ничего, кроме пропуска к инфаркту?
- И это ты говоришь! Ах, как все журналисты бездарны! Но пойду, поставлю тебе чай!
Жена Андрея уходит.
Неожиданно черенок лопаты Артухова начинает звонить, как обычный телефон. Андре подносит его к уху:
- В чем дело? Я на даче и сегодня выходной!
- Андрей Иосифович! Это я, Гордон! Вы меня слышите?
- Гордона по черенку лопаты слит каждый! Какого черта вы звоните, мне жена обещала чай.
- Я просто хотел удостовериться, что еще есть связь с вашим миром…
- Я на даче и хочу поспать. Какие у вас там проблемы?
- У меня тут женщина и она хочет от меня забеременеть.
- Поздравляю, дорогой мой американец. Я то здесь причем?
- Мне нужен ваш совет?
- В вашем возрасте я не спрашивал. Хоти зря! Да, иду, Силя! Это меня друг, чаем хотят напоить. Приезжай! Да ну, ее к черту, эту лопату! Я перегрелся!

Сцена 26.
Помещение, удобное и светлое. Здесь нет окон. Три стены, четвертая прозрачная. Она выходит на пейзаж озера. Над головой прозрачный потолок. Солнце застыло, но в комнате прохладно, но не холодно. Свежий воздух.
Джеймс и Звия сидят в удобных креслах. Джеймс в плавках. Звия обнажена. Она переставляет прекрасные ноги, отчего у Джеймса дух захватывает.
Он смотрит на Звию.
Ей на вид не больше 16 лет. Но развита хорошо. Крепкая высокая грудь. Плотные четкие бедра. Никакого смущения во взгляде.
Гордон говорит:
- Ты бы могла что-нибудь набросить на себя?
- Тебя смущает моя нагота?
- Я возбуждаюсь.
- Ах, да, не подумала об инстинкте размножения. Но привыкай, я не хочу менять ничего. Ты же у меня гость, а, как говорили в ваши времена, в чужой монастырь со своим уставом…
- Хорош монастырь! Ты же совсем девчонка!
- В каком смысле?
- Ну, тебе лет… Короче, ты не совершеннолетняя!
- Мне 1237 лет. Это мало для того, чтобы не смущать окружающих разрушенным телом?
- Сколько тебе?
- Я совсем молода. В саркофагах спят люди, которым по миллиону лет.
- По миллиону…
- Есть и старше. Но это те, кто еще успел застать программу вечной жизни. Она гарантирована нам конституцией. И никто не вправе посягать на возраст человека!
У Гордона вид совершенно огорошенного человека.
Он вскакивает:
- Где я? Это что за время?
- Ты в моем времени. А оно отделено от твоего на 15 миллионов лет.
- Как я мог попасть сюда? И я ли это? У меня нет ни одного шрама!
- Ах, вот что? Ты попал сюда вместе с модулем, который я потеряла во время экспедиции в прошлое Земли. Это где-то около 17 миллионов лет назад. Этот модуль был первым в серии трансформации времени и пространства. Но он реагировал только на человеческое тепло, на разум. Да, наши ученые были идеалистами. И я его потеряла. Хорошо, что в экспедиции еще были модули, они могли брать по два и более человек. Так я и вернулась обратно.
- А я?
- Ты нашел его и взял в руки.
- Вспомнил! Я был в колодце и увидел, что свет фонарика вбирает в себя какой-то предмет. Я полез за ним, взял, потом была боль и темнота!
- Ты было мертв.
- Я умер?
Звия посмотрела на него с некоторым интересом. Ведь ясно же, что он был мертв!
- А почему я разговариваю?
- Я восстановила тебя. Точнее мой домашний доктор. Мистер Стол. Он мастер восстанавливать!
- Но у меня исчезли шрамы!
- Вернуть?
- А можно?
- И сломанный мениск, и порезы, и внутренние швы после операции.
- Не надо.
Гордон в бессилии сел в кресло. Звия перекинула ноги. Но Джеймс этого не заметил.
- Я другой?
- Ты клон.
- Что это значит?
- Твоя биологическая сущность сохранена, но тело другое. Мой Доктор Стол еще добавил в твои клетки атомы кремния. Как и у нас. Ты стал вечным!

Сцена 27.
Все то же помещение. Два кресла. Два собеседника. Но появилось нечто вроде стола между ними, на котором возникли два фужера, в которых была жидкость.
Звия кивая на фужер, что стоял ближе к Гордону:
- Выпей. Все встанет на свои места.
Сама делает глоток.
Гордон тоже.
Неожиданно к нему приходит ясность происшедшего и полное спокойствие.
- Это наркотик? Я кое-что принимал в университете.
- Это безвредный очиститель мозгов. В вашей рекламе это звучало бы, как новейшее средство от чистки унитаза. Я выпила только чтобы проявить солидарность. Я прекрасно себя чувствую после сна.
- Какого сна?
- Нас триллион с лишним людей. Мы спим в специальных саркофагах, вынесенных на орбиту (картина – орбита, на которой движется масса огромных ящиков, в которых спит человечество Земли). Разбуди нас всех и верни на Землю, то планету бы разнесло. Это огромная масса, которая превышает массу самой планеты. И мы спим в соответствии с Графиком, за ним следит робот-человек Великий Графист. Он и разбудил меня раньше времени, когда модуль принес тебя на землю моего времени.
- Вы зависите от своей массы?
- Да, как очень толстый человек, который еле передвигается, потому что его сердце было рассчитано до 100 кг массы. И жизнь превращается в ад. Мы спим и лишь миллионы из нас бодрствуют, и продолжают развитие цивилизации. Меня разбудил Великий Графист, чтобы воспользоваться твоим прибытием для изменения хода развития человечества. У нас есть Конституция, запрещающая умерщвлять людей, но не запрещала развиваться. Мы плодимся. Мы размножаемся, отдавая свои клетки автомат, который соединяет их и производит плод. У нас есть дети, но мы ничего о них не знаем. Они рождаются без нас… Цикл замкнулся. Конституция была принята на эйфории от полученного бессмертия. Но так как все спят, то, чтобы изменить ее, надо всех будить. Но это невозможно.
- И выхода нет? Вы обречены?
Гордон встал. Он стал ходить по кругу, почти соприкасаясь со стенами, не соприкасался, потому что те отступали.
Он повернулся к Звии:
- Вот почему ты инертна при виде мужчины! Ты не видишь в его присутствии радости для тела. Несчастная!
Звия засмеялась:
- Самая счастливая: Великий Графист приказал мне совокупиться с тобой в самом натуральном виде.

Сцена 28.
Джеймс стоит у прозрачной стены. Вид за окном не изменился. Кроме того, чуть подойдя влево, он видит левую стену дома, еще шаг, и то, что за задней стеной, но слева. А если вправо, то та же картина. Дом виден по периметру.
Затем он глядит на озеро, на противоположный берег. Что там? И моментально дом несется вдаль и показывает берег озера. А дальше? Тогда дом поднимается вверх. И открывается прекрасная перспектива далеких гор, а если еще вше – берега океана. И дом несется к нему, над ним. Он огибает Землю. Он входит в собственную перспективу и останавливается.
И снова Джеймс выходит на полет, разыскивая Америку. Нет такого континента. Земля какая-то неправильная.
Гордон спрашивает Звию:
- Где континенты? Где Евразия? Где Америка?
- Они тебе нужны?
- Без них нет Земли?
- Да что ты? А помнишь единый материк, который раскололся?
- Панматерик?
- Он давно сошелся, но обратными сторонами.
- Получилось уродство?
- Уродство то, к чему привыкают…
Звия встает с кресла и подходит к Джеймсу, прижимаясь к его телу.
Гордон поворачивается к ней. Грудь Звии, упругая и острая впивается в его грудь. Женщина прижимается к нему ногами.
- Звия, прежде чем поднять тебя на руки, скажи, почему все это?
- Чтобы не погибло человечество.
- Но оно гибло не раз.
- И вырвалось на путь развития. На беспредельный путь. Это ошибка эволюции. Без препятствий жизнь загоняет себя в тупик.
- А что зависит от нас? Я же у тебя в будущем!
- Вернешься и повернешь все на другой путь.
- Как?
- Все дело в среде обитания. Ты уже с кремнием в клетках. А это независимость от кислорода, температур. Это свобода от атмосферы и… тяготения. Дети, рожденные от тебя и обычной земной женщины, будут развиваться именно в этом направлении. Им не нужна будет планета Земля. Это будут дети Космоса.
- Ну и что? Ты забеременеешь, и причем здесь моя соплеменница?
- Выбери ее и я отдам свою беременность ей.
- Стоп! Где твой напиток! Дай глоток! Мне непонятны твои мысли!

Сцена 29.
Все тот же интерьер. Гордон пьет до конца все, что есть в фужере. Он смотрит на Звию и видит, насколько она несчастна в этой ситуации. 1237 лет и не познать мужчины? Что это за дикий, непонятный мир? Он гладит голову Звии, которая беспомощно льнет к нему.
Что это? Наваждение или судьба? Ему жалко ее, красивую, необычайно женственную, но не готовую к любви.
- Что произойдет, если некто родит ребенка от меня и тебя? Сумасшедшая мысль, но не она рождена мною?
- Мир пойдет по другому пути развития.
- Но тогда не будет этого будущего с тигионами, подчиняющимися мысли.
- Ты был в полном комфорте от моего тигиона?
- Нет, конечно. В мире должно что-то сопротивляться жизни! Если этого нет, то жизнь становится аморфной. Ее много, но она никому не нужна.
- Да, - Гордон уцепился за эту мысль, - она не нужна, потому что исчезает смысл смерти.
- И рождения…
- Да.
Гордон смотрит на прекрасную Звию. Она никому не нужна в этом склепе спящих.
- Но ведь тебя после рождения ребенка не станет. Мир пойдет в другую сторону. И твоей индивидуальности уже не будет…
- Нет, будет! Она будет на 15 миллионов раньше, когда появится наш ребенок!
- Но для этого нам надо немного заняться друг другом.
- Я не знаю, что делать…
- В наше время такие вопросы не задают. Ложись и смотри на меня призывным взглядом…
- Вот это ты зря! Мы обладаем абсолютным гипнозом и такие типы, как ты, поддаются ему моментально!
Неожиданно от одной из стен выходит нечто похожее на широкую удобную кровать. Джеймс и Звия бросаются на это ложе.

Сцена 30.
Джеймс и Звия лежат после бурной ночи.
Джеймс спит. Звия повернулась к нему. В ее взгляде ласка и грусть.
Она говорит:
- Всего шесть часов близости. Я забеременела сразу, Я знаю это. И удивилась тому, зачем были нужны другие попытки с твоей стороны? Оказалось, нужны, чтобы понять красоту отношений. Это прекрасно - отдаваться рефлекторным ощущениям! Я отдалась. Я счастлива. Да, я счастлива как никакая женщина моего мира. Во мне пробудились самые древние инстинкты. И Великий Графист позволил мне это. Великий Графист тоже исчезнет, как и триллион людей. Он думает о нас, заботится о нас.
Но через девять месяцев не станет моего мира и меня. Я уйду в забытье. Но моя дочь, прекрасная дочь, будет частицей меня. Я не буду чувствовать этого, но я исчезну, зная это. Надо Гордона возвратить в его мир.
Теперь я понимаю, что живому в любом случае нужен смысл. А он в том, чтобы потеснить мертвую первичную жизнь – эти магмы, камни, воды океанов… Они живы своим первичным предназначениям. Но они уже мешают… Космосу нужна жизнь без препятствий. Да, в эту жизнь Богов людей мы проскочили, оставив все человеческое. Пора его вернуть людям. Точнее, дать им право оставаться людьми!
Прощай, мой друг Гордон, мой недолгий муж, но отец моей дочери. А теперь надо сделать последнее. И ты, Гордон не должен знать об этом.
Звия подносит к своему животу небольшой блестящий предмет. Он уходит под кожу, а затем вновь выходит.
Звия берет предмет в виде маленького эллипса и смотрит на него:
- Здесь жизнь будущего человечества.
Она призывает взглядом шар, лежащий на одной из полок. Тот взлетает и опускается в руки Звии.
- Она говорит, глядя на шар и Гордона:
- Это новая модель внепространственного и вневременного перемещения. Он никогда не потеряется. Он всегда будет рядом с тобой, мой любимый Джеймс. Это подарок моей цивилизации будущему человечеству. А тебе модуль, я доверяю жизнь, которую ты внедришь в женщину, избранную Гордоном в качестве своей жены. Забирай Гордона!
Шар накатывается на Джеймса, тот оказывается спящим в нем.
Шар снова сжимается и исчезает.
Звия плачет.

Сцена 31.
Дно колодца. Яркая вспышка. Появляется шар. Он выкатывает Гордона на кучу песка, а сам становится обычным серым шаров размером в небольшой детский мяч.
Джеймс просыпается и обнаруживает себя на дне колодца живым и невредимым. Он подбирает шар, замечает блокнот, кладет его в карман, садится в парашют, делает несколько снимков дна и стен колодца, дергает за веревку:
- Поднимайте, кричит он.
Трос дрожит и начинает сворачиваться.

Сцена 32.
У колодца стоят Меред и Марина. Они видят вспышки в колодце и бросаются к его краю. И слышат просьбу Гордона поднимать его.
- Слава Аллаху, жив!
- Слишком яркие вспышки для магния, - говорит задумчиво Марина. – Что там произошло?

Сцена 33.
Вашингтон. Генерал Хейг с семи утра в своем кабинете.
- Мэри, - вызвал он по селекторной связи к себе секретаршу.
- Да, генерал.
Входит Мэри. Она встала перед ним навытяжку, ни старая, ни молодая, ни красивая и ни безобразная.
- В корпорации Дженерал электрик тебя ждут. Вот телефон. – Хейг перегнулся через стол, бросив подготовленную им карточку. - Свяжешься, когда тебе будет удобно.
- Спасибо, - несколько суховато для благодарности сказала она и спросила, - подать сводку?
- Неси. О моей отставке президент доложит на утренней встрече. А пока не будем нарушать порядка.
Она промолчала. Его воспитание!
Все помощники госсекретаря Александра Хейга тоже были на местах. За информацией Central Intelligence Agency следил референт доктор Браун. Но сводку он передавал опять же через секретаря. Так уж было заведено. Но на этот раз Хейг, просматривая последние события, вызвал Брауна.
- Джордж, присаживайтесь. Вы должны поладить с Шульцем!
- Почему?
Доктор еще не дошел до кресла и остановился. На лице его было написано крайнее недоумение.
- Ну, не надо изображать невинность, вы же аналитик!
Браун изогнул бровь:
- Ну да, имена у нас сходятся.
- Не поладите, пристрою. А теперь ответьте, что это?
Хейг протянул лист сводки с отмеченной красным цветом фломастера строкой. Сведения о СССР он помечал именно этим цветом.
Доктор ответил:
- Зафиксирован мощный выброс фотонной энергии на территории СССР. Это произошло на территории Туркменистана, почти в центре пустыни.
- Что значит фотонной? Объясните, это связано с ядерной энергией?
- Нет. Это нейтральная элементарная частица с нулевой массой и спином 1.
- Отлично! Вспомним Гарвард. Итак, это природное явление или взрыв?
- Это шло от поверхности земли. Но не пуск ракеты. Время зафиксировано: 13.44 московского времени.
- Вы уже живете по Москве?
Государственный секретарь подошел к окну. Солнечные лучи упали на его лицо. Он резко развернулся и посмотрел на помощника:
- В недавней речи на пленуме Брежнев хвалился новым сверхмощным оружием, способном вызвать природные катаклизмы.
- Это возможно, если взорвать водородную бомбу на определенной глубине океана, что позволит спровоцировать цунами и вызвать гигантскую волну, которой можно вылизать любое наше побережье на километров сто.
- А что, если предположить, что они сумели обуздать фотонную энергию? В чем это может выразиться?
Доктор пожал плечами:
- Пока это из области фантастики. Русские в Дубне пытаются раскрутить частицы, но фотоны пока не управляемы.
- А если они их приручили? Фантазируйте, доктор, ну! - потребовал генерал.
- Если допустить прорыв русских в экспериментах, то они могут через два-три десятилетия вывести космические корабли на световую скорость или, да нет...
- Продолжайте, не стесняйтесь!
- В сочетании с лазерными установками они могут сжечь из космоса любой объект на нашей территории. Вывести из строя мощным направленным лучом любые атомные реакторы.
- Вы это серьезно?
- Вы потребовали фантазий, я допустил это.
- И что же у них там, в пустыне?
- В том квадрате лишь буровая. Шахты ракет у них гораздо севернее, вот здесь.
Браун подошел к карте СССР на стене и ткнул указкой, которую он снял с крючка за драпировкой.
- Тогда я не завидую Шульцу, он еще не знает коварства Советов. У них всегда что-нибудь подают на десерт.
Генерал сделал паузу. Опять мысли об отставке. Его Рональд дрогнул. Да, это не съемочная площадка, господин президент!
- Наши «друзья» в сенате, - по тону Хейга было ясно, что это за «друзья», - хотели избавиться от "ястреба"! Но ведь кто-то должен клевать головы русским. Да и не только им... Проект о вводе экономических санкции против Польши предложил как раз я, "ястреб". И вот, поверьте, доктор, осенью на выборах в конгресс демократы используя мой уход, продвинутся. За нами останется сенат, но дальше, не знаю...

Сцена 34.
Новости этого дня в программе новостей о том, что генерал Хейг сложил свои полномочия государственного секретаря Соединенных Штатов и вторым лицом после президента стал Джордж Шульц.
Доктор Браун звонит в Центральное разведывательное управление.
Трубку берет высокопоставленный чиновник.
- Я Браун. Утренний доклад Хейгу обнаружил серьезные проблемы для нас.
- В чем они заключаются?
- У русских явный прорыв в технологиях с элементарными частицами.
- Приезжайте срочно. Соберем солвещание.

Сцена 35.
США. Ленгли. Уильям Джозеф Кейси директор ЦРУ. Его заместитель Герхард Штамм. Доктор Браун. Докладывает инженер космического наблюдения Энтони Блэк молодой человек, в больших роговых очках, в рубашке стального цвета с короткими рукавами, но желтым галстуком. Это раздражает многих сидящих, и то, что он говорил невероятные вещи, пугающие не воображение, а перспективой оказаться в техническом отношении далеко позади русских.
- Наш спутник засек очень странный выброс энергии. Мы пропустили сигналы спутника через специальную программу компьютер. Оказалось, что мощная вспышка была засечена не на поверхности, что отметает вариант отражения активности солнца, а из глубины ямы небольшого диаметра, порядка 200-250 ярдов. По времени пеленгации выходит, что выброс был сделан из некоей шахты. Если говорить о природе излучения, то такого мощного потока нейтронов…
Кейси прервал его:
- Опустите ссылки на научные доказательства, они изложены в обзоре доктора Брауна.
Энтони кивнул головой:
- О том, что это совершенно необыкновенный технологический прорыв русских, говорит то, что спутник засек одновременно две вспышки. Когда мы стали раскручивать запись по времени, то вышло, что между выбросами, а их было два, прошли тысячные микросекунды реального времени. Но мы уверены, что полной совместимости по времени этих вспышек не было. Но в это мгновение – микросекунды – могли войти часы, дни и, а может и годы. При спектральном анализе вводные вспышки в пустыне «разбежались» в эффекте Доплера. На неопределенное время. Наши аналитики впервые поставили экспериментальные значения зависимости массы частиц и скорости... Объяснение фантастическое: это результат работы... машины времени!
Воцарилась тишина, не сразу последовали смешки, закончившиеся взрывом смеха. Но он быстро погас.
Кейси загасил сигару в пепельнице и решительно встал:
- Кто у нас в Москве?
Герхард Штамм вытянулся в струнку и четко отрапортовал:
- Майкл Гибсон, второй секретарь посольства, кадровый разведчик ЦРУ. У них с инспекцией Чарли Стивенсон. Его подозрения о установке прослушки в нашем посольстве подтверждаются.
- Но есть каналы, когда можно говорить, ничего не опасаясь?
- Да.
- Срочно соедините. Все пока остаются.

Сцена 36.
Попеременный разговор Кейси с Майклом Гибсоном.
- Что у нас в Туркмении? Есть кто-нибудь?
- Да. «Лежит на дне».
- Срочно выполните задание, которое вам даст посол.
- Есть. Разрешите доложить!
- Что еще.
- В эти дни в Туркмении находится корреспондент Вашингтон пост Гордон. Он поехал делать репортаж из самого глубокого колодца.
- Все. Занимайтесь тем, что вам укажут.

Сцена 37.
Кейси задумчиво положил трубку.
Все заворожено смотрят на него.
- Дело стало очень деликатным. Там, в районе вспышки находится человек нашей прессы. Боюсь, что он в самом центре событий. Герхард, немедленно все проверить!

Сцена 38.
СССР. Москва. Лубянка. Кабинет председателя Комитета государственной безопасности СССР Юрия Андропова. Ему еще оставалось пять месяцев до момента, когда партия передаст ему бразды правления одним из могущественных государств планеты Земля.
Утро. Доклад о происшествиях в мире. О смене госсекретаря США он уже знал. Как ни странно это была своеобразная реакция делового мира на запрет своего правительства на поставку материалов и оборудования для газопровода Сибирь - Западная Европа, производимых по американским лицензиям. Другая новость Запада - аналитики работали над избранием Роя Дженкинса лидером Социал-демократической партии Великобритании. Вторая расширенная справка о готовящемся вторжении иранских войск на территорию Ирака с целью захвата Басры, хотя шансов на успех у иранцев было мало. А ведь предупреждали Саддама по дипломатическим каналам, но получили, как говорится, вежливый «отлуп». Ну, что ж, наше дело сказать...
Голос по селектору:
- Юрий Владимирович, к вам полковник?
Полковником был его помощник Семен Дягенцев.
Тот просто так напрашиваться на встречу не будет.
Полковник вошел с папкой. Протянул главе могущественной организации один лишь листок.
Андропов спрашивает:
- Ну и что?
- Некая уникальная вспышка в Каракумах.
- Чей спутник засек?
- И наш, и американский, тот был в зоне...
- Что это?
- Ни старт ракеты, ни испытательный взрыв. Мне бы доложили, а я Вам...
Андропов исподлобья посмотрел на Дягенцева. Попробовал бы не доложить!
- Короче, что это?
- Не знаем!
Такого беспомощного ответа Андропов от Дягенцева не слышал. Он встал и подошел к докладчику почти вплотную.
Докладчик ожидал такую реакцию:
- Юрий Владимирович, вот мнения ядерщиков, в том числе и наших аналитиков.
Дягенцев протягивает листы с машинописным текстом и подчеркиваниями.
Андропов взял их и вернулся за стол.
Он очень внимательно читает.
- Итак, у нас испытали новое оружие, но мы не знаем кто?
Дягенцев:
- Я бывший ядерщик, обслуживал Курчатова, предполагаю самое невероятное - здесь, в центре Каракумов проявилась внеземная технология.
- Час от часу не легче, - Андропов стукнул кулаком по столу. - Черт знает что! Зеленых человечков захотели?
Он встал, прошелся по кабинету. Остановился у карты Советского Союза.
Дягенцев оказался рядом, указывая на квадрат ниже Аральского моря:
- Вот здесь, Юрий Владимирович! И похоже на технологии очень далекого будущего. Я уже консультировался с академиком Дробышевым. Он не любит внеземные цивилизации. Но когда мы провели запись спутниковых снимков через вычислительную машину Института физики академии наук, то стало доказанным, что произошли две вспышки, совпавшие по времени друг с другом с разницей в миллионную долю микросекунды.
- Яснее!
- Это мог быть только... результат работы машины времени.
Председатель КГБ даже не повернулся к нему. Нет, не потому, что не поверил выводу ученых, а чтобы скрыть изумление и растерянность от подобного факта.
- Наш человек находится на месте. Все произошло в районе буровой и объекта 'Туркменсельхозводопровода''.
Андропов повернулся лицом к полковнику:
- Не понял, мы еще и скот пасем?
- Это название треста. Там вырыли глубокий колодец. Спутник точно указал на него. На дне этого колодца что-то произошло.
- Дальше!
- Еще эту вспышку зафиксировал американский спутник.
- Это видно по вашему взгляду на карту США. Ну что ж, вы, признаюсь, сделали много для столь короткого периода. Но, дело, выходит, дрянь? Американцы у нас все прочесывают.
- На нашу территорию после сбитого У-2 они заглядывают только из космоса. А расстояние от Ирана достаточное... Одним словом, никаких диверсий. А вот известно, что в глубокий колодец полез корреспондент из «Вашингтон пост», некуий Гордон. Он либерал и мы его чуть поотпустили. Но он был с фотоаппаратом, делал снимки с фотовспышкой.
- А они, магниевые, не могли быть восприняты спутником?
- Могли. Но сила света фотовспышки и реальной от некоего прибора - разница в миллионы люмен.
- Значит, по вашему докладу, в колодце был или есть предмет иной цивилизации?
- Я предпринял меры. Ученые подъедут, а оперативный контроль уже взял на себя наш работник.
- Кто?
- Половцева Марина, из молодежной газеты. Наша сотрудница. Экипаж вертолета, что ее привез, из подразделения Альфа.
Андропов посмотрел на Дягинцева так, словно он принес ему на день рождения ежа:
- Опять баба! Установите с ней связь и дайте мне возможность поговорить с ней. Начинайте спецоперацию! Да, не только же американцам делать умные лица - находить в пустыне Невада инопланетян ...
Дягинцев ушел. Андропов говорит в экран:
- Докладывать генсеку или немного подождать? Брежнев слишком стар, чтобы понять, с чем может столкнуться мир. Машина времени. Какая чушь! Но, нам она не помешает! Лишь бы старпёр не помешал…
Он смотрит вверх, где висит портрет Брежнева.

Сцена 39.
Джеймс Гордон выходит из парашюта. Он смотрит на окружающий мир с каким-то подозрением. В его руке рюкзак, в который он спрятал мяч. Марина и Меред смеются:
- Ну как там внизу?
Подбегает моторист, принюхивается и кричит остальным:
- Нет, все чисто, Парень наш!
Однако Марина с подозрением оглядывает одежду Джеймса:
- Там что, внизу, банно-прачечный комбинат? Все отглажено и пахнет сибирской хвоей! Нет, мне пора менять профессию, я замечаю все что на мужике, слишком поздно, когда он уже попрощался с Вельзевулом!
Джеймс смущенно улыбается. Он вдруг видит, как в километре от них лиса гонится за
пустынным зайцем.
- Она же сейчас его догонит! Слопает!
- Кто? Меред, Марина и моторист смотрят в сторону, куда показывает Джеймс.
Меред:
- Эй, мой отец охотник. И он бы не увидел!
Гордон:
- Я б тоже. Но увидел.
Моторист:
- А звезды видел снизу?
- Звезды?
Гордон задумывается. Он чувствует, что с ним что-то произошло, но не может понять, что именно. Он смотрит на рюкзак, там шар, там, разгадка.
Марина перехватывает его взгляд.
- Вы фотографировали внизу?
- Да. Сделал несколько снимков. Но я все хорошо запомнил. А что не запомнил, спишу у вас, Марина.
- Делим гонорар…
- Делим…
Гордон очень подозрительно рассеян. Но выглядит он, как после финской бани, свежий и готовый на любые подвиги!
Марина спрашивает:
- Хотите чая, зеленого и горячего?
- Не знаю, но давайте попьем.
Марина, Меред и Гордон идут в домик.
Джеймс видит как к Марине, идущей слева от него подползает какая-то змея. Он мгновенно бросается и хватает змею за горло.
Меред останавливается, как вкопанный:
- Ого, это же гадюка! Марина, вас спасли! А вам Джеймс надо быть змееловом! Дайте мне эту гадюку, я приготовлю жаркое на вечер.
Гордон бросает ему гадюку. Меред ловко ее перехватывает у головы:
- Джеймс, признайтесь, вы у себя жили в пустыне?
Гордон же в отключке, он внимательно осматривает колено левой ноги.
Марина:
- Вы защемили мениск? Не удивительно, такой бросок!
- Нет, я удивляюсь, что мениск, который попал под бейсбольную биту, жив и не жалуется!
- А жаловался?
- Еще как! Что с ним?
- Чудес с менисками не бывает. Вероятно, вам вдарили по кости, малой или большой берцовой.
- Ну, да! Моя мама за снимки рентгеном отдала четыре доллара. Тогда у нее они были последними.
- Вы бедно жили?
- Отец поздно переселился из Уэльса. О, это особая история!
- Расскажите мне… Но вы, американцы, умеете шить! Я такой необыкновенной ткани еще не видела. Но ведь и швы, похоже, декоративные. Это же не швейное изделие, а литое… Хотя о чем я? Но я в школе проходила практику на швейной фабрике. Изумительной работы ваша одежда! Неподражаемо!
- Да? Не знаю, когда я сам одевал ее… Хотя, о чем я? У меня такое ощущение, что я хорошо заснул там, внизу! Какие-то неясные воспоминания о том сне…
- Как бы я хотела побывать в вашем сне?
- Разве такое возможно. Да и что интересного в мужских снах?
- Да, наверное, я сказала глупость. Вы так мужественно выглядите, наверное, д