Вольдевей

Последний полет
Рассказ


«Я лечу?»
Герман посмотрел вниз.
Там была земля.
Наверху небо с высокими перистыми облаками. Они не страшны для полетов.
Он, Герман, управляет реактивной машиной!

Магнитофонные «Песняры» пели грустную и красивую в своей непостижимой изящности песню. У Женьки была хрупкая талия, и позвоночник уходил в глубокую колею. Его руки запомнили это с первого раза, когда он пригласил новенькую ученицу, пришедшую в девятый класс. Женька стала самой лучшей девчонкой, и товарищи Германа по классу изощрялись в способах привлечь ее внимание. Один был гимнастом, и ему прочили большое атлетическое будущее, второй так пел, что ни один вечер не проходил без его участия, третий слагал стихи и писал рассказы.
Женька была в его объятиях, но он не был в ее мыслях. Она думала обо всех сразу, кто пытался завоевать ее сердце. Она думала о надежности.
Спортсмен Алехин – это человек, не принадлежащий самому себе. До определенного возраста, когда мышцы станут подводить. Жить с тренером маленьких девочек и мальчиков после десяти лет совместной жизни?
Певец Александров? Он же смотрит в зал и выискивает тех, кого можно окрутить на этот вечер. И она, Женька, будет лишь очередной его жертвой.
Поэт и писатель Войнов? Прорыв в большую литературу может произойти, если попадется умный редактор. Но попадется ли, и стоит ли рассчитывать на схожесть фамилий с Войнич? И все писатели, музыканты, певцы спиваются. Роди ему, а он полюбит только бутылку…
У нее, Женьки была мудрая бабушка. Она говорила, что лучше офицера нет мужчины на свете. Он защищен государством, он часто переезжает, и в части, где он будет служить, женщин нет, а на шалавых женятся только дураки…
- Меня вчера вызывали в военкомат, - сказал Герман.
Однако как он поймал ее рассуждения! Как ему это удалось?
- Но ведь по срокам тебя еще не призовут?
Женька слегка отстранилась, чтобы посмотреть на Германа.
- Я ухожу сразу после школы в училище.
- Ты уже выбрал в какое?
Герман прижал ее ближе, почувствовав укол соском ее груди.
Она без лифчика! Но как все у нее держится! Он сильнее прижал к себе Женьку, но тут же отпустил, потому что внизу моментально выросла преграда (через два дня спустя к нему подойдет Валерия, которую, по рассказам мальчишек, кто только не пробовал, и скажет, что с поднятым забралом трудно танцевать. Не правда ли?)…
Женька поняла, что он разобрался в кое-чем. Конечно, мальчишки глупы. А вот учитель физики Буянов сразу же запустил одну руку под ее кофточку, а другой задрал юбку и, просунув руку под трусики, припечатался к ее лобку. Лишь одним пальцем он стал раздвигать ее губы… Стыдобища! Она вырвалась и убежала, полыхая огнем неведомых чувств. Но захотела еще и еще оказаться наедине с физиком. Этого больше не случалось, а вот дела по предмету у нее пошли чрезвычайно хорошо, и она уже не беспокоилась за годовую отметку. Оказывается, как мало было отдано…
- Я буду летчиком.
- Правда?
- Уже почти все комиссии прошел…

Первый самостоятельный полет у него прошел блестяще. Да и ничего особенного не было. Выводишь, как автомашину, самолет на взлетную полосу, держишь тормоза, а ручкой управления двигателем – РУДом - рвешь двигатель на максимальную мощность. Элка дрожит, как скакун перед стартом на стадионе, взмах хлыста и она срывается. А здесь лишь отщелкаешь стопор тормоза и «чешка» рванет. Тяни закрылки вверх, убирай шасси и ты – свободен!
Ах, это чувство полета! Воздух он и пропускает твою машину вперед, и держит ее на своих невидимых ладонях. А ты, летчик, держи эти ладони так, чтобы не соскользнуть с них! Воздух – это обволакивающая субстанция, и здесь надо себя держать как мужчина перед женщиной. Она соблазняет, а ты держишься, потому что знаешь, что хочешь. Ты делаешь все, чтобы остаться при своем главном интересе – жить дальше!
Полет по «коробочке» - это маршрут в виде четырехугольника. Смотришь вниз и видишь ориентиры. Поворот. И до следующего. Хотя смех разбирает, поле с желтым от пшеницы цветом, и каким-то придурком выкошено: «А хо-хо не ху-ху?». А третий знак – купол церквушки с крестом. «Чур, не креститься! – кричал за спиной инструктор в наушники. – Не бросать РУД!» А четвертый – вид полосы аэродрома.

Тот полет, ставший последним в жизни Германа, был несложным. Но маршрут уходил в сторону от их городка, аэродрома, цеплялся за Волгу. Именно на подлете к ней двигатель вдруг заглох. Поселок слева, поселок справа, назад не повернешь, лишь планирование на воду. Это опасно. Это то же, что воздух, надо держать плоскость.
- Отказал двигатель, - говорил на удивление спокойно. - Не запускается, высота триста, сажусь на Волгу!
Все правильно, по инструкции. Уже подняты пожарные и медицинские машины. Но сюда ехать 30 километров! Успеют ли?
Это только случайный прохожий увидит быстрое падение самолета. В кабине же все шло мучительно долго, потому что все существо сопротивлялось гибели. И время как бы остановилось, хотя событие шло своим неотвратимым чередом.
И снова вспомнился тот школьный вечер, и глубокая ложбинка у поясницы, и острая грудь, сосок которой стал стальным…
И выпускной вечер, когда они снова танцевали, но шампанское и чувство свободы спутали все мысли.
«Трогай меня, трогай!» - твердило тело Женьки. Ее губы были близки, и танцующие слегка соприкасались ртами. Внизу все восстало, и шепот Женьки поставил все на свои места: «Уйдем! Ты же знаешь, я живу рядом. Побежали!» Он, Герман, повел себя как истинный офицер, он не торопил, но не давал угасать страсти. Древний инстинкт мужчины держал их в сладостном напряжении, как пробку в жерле вулкана. И лишь одно движение, когда он лишь оттянул трусики Женьки вниз, а она поддержала это, полностью от них освободившись, дало ход безумству.
Они уже потеряли счет совокуплениям, как в дверном замке послышался скрежет от вставляемого ключа. Когда мама вошла, они сидели за столом, и смотрели друг на друга испуганными, но пылающими взглядами.
- Когда поженитесь? – только и спросила мама Жени.
- В первый семестр училища.
- А если позже, то вам придется идти в ЗАГС с лялечкой.
Герман сдержал обещание и зимой они расписались. Женьке трудно было склониться над документом, чтобы расписаться, из-за живота.
Но эти его каникулы они не выходили из дома, а все десять дней пролежали в кровати. Лишь мама Женьки в первые дни тихо сказала за ужином:
- Вы хоть ребеночка не покалечьте.
Жертвой стала двуспальная кровать, о спинку которой отталкивался ногами Герман. Кровать развалилась, и мама Женьки долго смеялась:
- Господи, какие же вы дураки!
А отец Женьки смущенно восстанавливал мебель. Пахло казеиновым клеем. И в эту ночь они сбросили матрац на пол.
И вот в эти мгновения падении на воду Герман успел-таки насмотреться на фотографию дочери. Фото было в нагрудном кармане. Осенью после лагерей он мог бы ее увидеть, но перед ним вырастала громада волжской воды.
Катерок с мальчиком и девочкой был на глиссаде. Они целовались, не обращая внимания на весь мир. А к ним летел самолет. Но его нельзя было услышать, потому что он летел тихо, как парящая в небе большекрылая птица. И чтобы не зацепить их, Герман повел ручкой чуть в сторону, закрылки сделали взмах, и машина крылом вошла в воду, отталкиваясь от нее, как циркач на манеже, делая «колесо».
Он долго смотрел в стекло кабины, не чувствуя потоков крови на лице. А за кабиной все уже успокоилось. Ил и песок улеглись. Рыбы проплывали рядом, совершенно не интересуясь новым предметом.
Герман «видел» только Женьку, в самых непристойных позах, смеющуюся и зовущую его…