ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА
Ценой огромных усилий на протяжении полутора веков в Средней Азии занимал свое место русский язык, как средство межнационального общения. Ныне это уникальное свидетельство исторического эксперимента почти исчезло из жизни среднеазиатских народов. Язык хотят поставить на «место», на то место, которое приличествует языку иностранной державы.
ФАКТ ГРУСТНЫЙ не потому, что всеми силами новые руководители бывших республик СССР пытаются укрепить национальное достоинство, а потому, что избран противоречащий нормальному развитию самосознания путь забвении прошлого истории собственного народа. То, что сделала Россия для окраинных республик бывшего Союза, не измерить, не взвесить, не обсчитать. До прихода сюда российского капитала среднеазиатские государства находились примерно на одной ступени общественного развития. Полтора века назад не было даже устоявшихся этнических обозначений. Киргизами в Гурьевской области называли казахов, а последних даже - казаками. И наоборот. Между узбеками и таджиками шел беспрерывный спор: кто из них кто? Не стихает до сих пор спор о том, кем по национальности считать Эмира Бухарского? В России крепостного права туркменов называли трухмянами. В то время, как слово "туркмен" появилось по историческим меркам совсем недавно, а были кочующие племена огузов, некоторые из них так близко подходили к Руси, что становились невольными соучастниками ее истории. А с приходом российского капитала и, в дальнейшем, советской власти, были обозначены границы республик. Еще не известно, не отгони русские казаки англичан от северных границ Персии (возникновение пограничной крепости Кушка), была бы такая страна, как Туркменистан?
Разумеется, еще немало осталось спорных моментов размежевания по национальному вопросу, но менталитет русского народа (пусть даже в социалистическом варианте) сказался в том, что не были созданы обезличившие национальную принадлежность коренных жителей Соединенные Штаты России, а появились республики, в которых национальный язык, прогрессивные культурные обычаи и традиции поощрялись в той степени, которая бы не противоречила задачам общегосударственного развития. И ошибки, о которых кричат сегодня идеологи национального притеснения России малых народов, совершались не без участия представителей этих народов.
С РАЗВАЛОМ Союза в республиках Средней Азии остался огромный недвижимый капитал: объекты, вся техника, с помощью которой строили дома, бурили скважины, добывали руду, развивались все виды транспорта. Эта недвижимость принесла и приносит до сих пор дивиденды республикам. Но что сделалось с одним из самых главных культурных богатством этих народов — русским языком? Как с ним поступили в новых суверенных странах, который причислили себя к Центральной Азии? Да и не только они, но и другие, даже новые славянские страны?
Почему стремятся девальвировать межъязыковую интеллектуальную валюту, которая выводила культуру среднеазиатских народов на контакты с западной мировой цивилизацией? Потому что одна идеология подменена другой без разрешения на то самих народов!
В ЖИЗНЬ тех же туркмен русская речь ворвалась быстро, лавинообразно. Строительство Закаспийской железной дороги - это не только уложенные в песок миллионы шпал из российских сосен, но и в переносном смысле — это шпалы языковых понятий, связанных рельсами логики русской культуры.
Вместе с железной дорогой пришли торговля и универсальное слово "рубль". Появились больницы, поликлиники, школы, перерабатывающие местное сырье предприятия. Да и для самих русских железнодорожников из числа московских военных батальонов строителей отрасль железнодорожного транспорта стала именно тем государством в государстве, которая сохранила язык, обычаи более чем на полтора века. Причем произошло явление удивительного характера: своеобразная консервация языка, нивелированного под литературный.
Этот процесс проходил в несколько этапов. На первом, повторюсь, язык прибыл с железнодорожными батальонами, медиками, чиновниками, инженерами. Второй — связан с коллективизацией, огромной миграцией поселенцев русской глубинки в города республик Средней Азии, тогда в язык русских колоний ворвались говоры рязанцев, самарцев, туляков, белорусов и украинцев. А к началу Великой Отечественной войны они перемешались, образовав бытовые нормы русского языка. И, наконец, третий этап связан с эвакуацией из крупнейших городов Союза — Ленинграда, Москвы, Киева, Харькова — высококвалифицированных рабочих, инженеров, медицинской интеллигенции.
Были и еще подэтапы, связанные со строительством крупнейших оросительных объектов, например, в начале шестидесятых годов — прокладки Каракумского канала в Туркмении. Но новые «вливания» уже не изменяли сложившегося языка русских вдали от исторической родины. Это был язык классической литературы, язык русских школ, который был, порой, правильнее языка различных местностей самой России. Что, казалось, парадоксальным. Вот пример удивительного характера.
ВЕЛИКОЛЕПНУЮ, изумительную по звучности и мелодично¬сти голоса польскую певицу Ан¬ну Герман неоднократно с нескрываемым любопытством спрашивали, где она научилась так безукоризненно говорить по-русски? Ей даже говорили, что она поет более по-русски, чем иные наши соотечественники. И она рассказывала о небольшом узбекском городке Ургенч на Амударье, на стыке двух республик — Узбекистана и Туркмении. Ее предки, переселенцы из Голландии, затем с Украины, очутились в Ургенче, в русской колонии промышленников, речников, военнослужащих. С не менее трепетной теплотой Анна Герман вспоминала доброту и отзывчивость коренных жителей, деливших с русскими все, чем располагали сами. Певица знала немало и узбекских слов. Ее русский шлифовался общением с русскими жителями, чтением русской классики.
Именно в широко разветвленной сети начального, среднего и высшего образования секрет чистоты русского языка в республиках Средней Азии.
Сегодня эта сеть разрушена. Сначала в Туркмении было утверждено обязательное изучение трех языков - туркменского, русского и английского, а сегодня качество русского упало до уровня перевода со словарем. Это происходило на фоне оттока самых квалифици¬рованных русскоязычных кадров: врачей, учителей, рабочих, менеджмента.
Национальные языки объявлены основными. Поддержка русского языка сначала легла на общины, которые тают, как айсберги, оказавшиеся в экваториальных водах Атлантики.
Просто ли забыть о русском языке? Если задаться целью, то это дело одного поколения (при условии замены кириллицы на латиницу, ограничения экономических связей с Россией). На этом пути местным приходится преодолевать ряд трудностей: многих технологических, юридических, философских понятий в туркменском языке, как и в узбекском, таджикском, киргизском языках, не было бы без русского. Насильственный переход с кириллицы на латиницу в местных языках, точнее в их письменной речи, предполагал замену ряда восточноевропейских смысловых понятий на местные и западноевропейские. А это трудная задача при русскоязычной технологии, например, на транспорте. Любой хозяйственный руководитель из числа национальных специалистов (а русских на этих должностях уже не осталось), чтобы выразить мысль, связанную с техникой, вынужден все-таки применять русскоязычные понятия.
На мой взгляд, применение понятие "валюты" по отношению к русскому языку оправдано, потому что он помогает инвестировать многие националь¬ные программы — не только технологические, но и культурные. И чем дальше, тем более дорогой становится эта валюта. Вот недавний пример: создание военной базы России в Таджикистане повысило интерес к русскому языку. Он становится средством к выживанию и для многих эмигрантов, прибывающих в Россию на заработки.
ВНЕСУ эмоциональную окраску понятия языка-валюты. Один мой друг профессор из Туркменистана признался в дружеской беседе, что наиболее эрудированные и мыслящие туркмены уехали в Россию, потому что их страна отброшена на неизмеримо огромное время назад, в Средневековье. Это возрожденные обычаи избранности тех или иных племен, возбуждение низкопоклонства перед соседними мусульманскими странами, уничтожение учреждений культуры, связанных с русской литературной, музыкальной и театральной деятельностью, и т.д. Места уехавших интеллигентов заняли те из местных деятелей, кто жизнь видит только как борьбу за чины и должности для себя и своего клана.
- Я люблю Туркмению с болью в сердце, - сказал он несколько лет назад на прощанье, - потому что мне запрещают здесь мыслить по-русски. А для меня мыслить по-русски – значит видеть будущее Туркмении. Оно невозможно без России, как бы здесь ни доказывали обратное!
Владимир ВЕЙС,
Корреспондент «Гудка» по Туркмении 1992-1996 г.г.

г. Самара.