ВЛАДИМИР МОНАХОВ. Родился в 1955 году в городе Изюме на Украине. Этот город лежит у подножия горы Кремянец, о которой в «Слове о полку Игореве» сказано: «О, русская земля, ты уже за горой!» Не потому ли в Монахове есть что-то былинное, сторожевое, начиная от роста и веса — под 200 килограммов, до перефразировки: «Я — памятник себе: душа в заветной плоти!». Его часто можно увидеть посреди Братска — этакую глыбу, замершую в задумчивости. Чувствуя в Монахове последнюю надежду, к нему подходят с вопросом «Как жить дальше?» Ответы Монахова потрясают: «Если Бога давно нет, то этого отсутствия больше всего и надо бояться, ведь Божья кара осталась». Монахов пишет не только русские хокку, но и философские этюды, по значимости своей перетягивающие многие трактаты. Беда, что изданы они малюсенькими тиражами. Иначе, как пишет Монахов, «будь я во власти, то из меня получился бы неплохой диктатор или тиран».

Под ногти загоняют время


* * *
Вышел к дороге
гриб на людей посмотреть:
ишь, напылили!

* * *
Дочка на лавочке
забыла варежку -
дети торопят весну.

* * *
Всю ночь под окном
шепчутся молодые.
До утра отложу стихи.

* * *
- Вы самый плохой
поэт в России, -
сказали в журнале,
вернув рукопись.
Ушел счастливым -
впервые назвали
п о э т о м.

БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
Жене сказал, что ушел к любовнице.
Любовнице сказал, что ушел к жене.
А сам засел - писать, писать, писать!
Из дневника неизвестного поэта

- Я так скучала без тебя, любимый!
Где ты был, где так долго пропадал?
В ожидании тебя проплакала все глаза.
Что ты делаешь со мной, любимый?
Зачем мучаешь?

- Я? Пропадал? Я - писал стихи!
- Что ж - это уважительная причина
для поэта. А где твои новые тексты?
- Тексты всегда во мне. Слушай!

"Поэту под ногти загоняют время -
боль с кровью сочится стихами.
А в этот самый час современники
изучают неоплаченные счета долгов,
где астрономические цифры убытков
освещены стремительным почерком
четверостиший:"

- И это всё, любимый? Ты разве не
заметил, как долго отсутствовал?
Очень долго!
- Господи! И ты не понимаешь,
как это больно - под ногти временем,
а чтобы в ответ - стихами!

* * *
Ушел в глубь линии
судьбы на твоей ладони
и не вернулся.
Ты ужаснулась - сколько
пришло желающих меня искать!

* * *
Душа ушла в пятки
И ее там растоптали в кровь.
Ходим на цыпочках,
опасаясь заражения.

* * *
Чувствую себя преступником.
Сколько загублено жизней цветов
в борьбе за тело женщины!

ЧАСОВИЗАЦИЯ
Самое опасное изобретение человека -
часы. Они показывают приближение
смерти. Как страшно:
сегодня каждый ребенок знает -
который час.

* * *
Только часовой увидел:
винтовка, словно
осиротевшая мать,
горько оплакивает пулю,
погибшую в сердце зэка.

ПОМИНКИ
Свез на кладбище
последнюю родню.
Сижу за рюмкой водки -
моя очередь стать
разведчиком смерти.

* * *
Из норки вселенной
выглядывает человечество:
- Есть кто живой?

* * *
Все живут один раз.
- И Бог?
- Я же сказал: - Все!

* * *
Бог рожден в смерти.
Смерть рождена в жизни.
Жизнь рождена в Боге.
А Бог не жил!
И этого надо бояться!

* * *
Скоростное соло
одинокого автомобиля
на пустом шоссе
намерен прервать постовой:
хочется поговорить.

КРУГОЗОР
Объем познания человека
наполняется: Но что
думает о людях ассенизатор?
Неужто все его мысли состоят
из одного единственного слова?

* * *
Валерию Доманину
Хорошо думается,
когда из кармана
не отвлекает звон монет.
Стабильная нищета -
верный посох философа.

* * *
Так и не удастся
побывать в Японии.
Единственный человек,
от которого я принял
приглашение, давно умер.
Это - поэт Басё,
дошедший до нас
в переводах
Веры Марковой.

* * *
Россия - не держит тепла.
Особенно, когда широко
открыты границы и весь
холод мира проникает
через посты Гидромета,
которые фиксируют похолодание
от самых южных до самых северных
окраин страны улучшенной планировки.
Русские люди, объехав весь теплый мир,
возвращаются к Новому году и с удивлением
смотрят на снег, который лежал здесь
десять, двадцать, пятьдесят и сто лет
тому назад.
- Боже, от этого снега в России
ничего не меняется, - говорят возвращенцы. -
Как сказал граф Хвостов: "Весной зима
бывает летом!"
Круглый год теперь падает снег
и ложится на охрипшую землю,
а последнее тепло эмигрирует
с птицами, бабочками, туристами
и деньгами в оффшорные зоны.

Грею твои холодные руки, страна,
между северным и южным полюсом
по курсу доллара США.
Люблю тепло, но не люблю жары!
Люблю прохладу, но не люблю морозов!
Люблю дождь, но не люблю слякоть!
Но всё это не о тебе, Россия.


Из книги

Что испытывают авторы, когда их творения переводятся на другие языки? В особенности, если они у себя на Родине, даже в регионе, где суждено им было явиться на свет, не очень-то обласканы, а иные и вовсе – напрочь забыты? У мёртвых не спросишь, а живым, думается (как бы это точнее выразится?), кисло-сладко. Они, вероятно, давно поставили на себе крест, а тут – на тебе! – не было полушки и вдруг алтын. «Даже весело!» – как заметил один из них, узнав, что стихи его переведены на армянский язык.



Да, жизнь преподносит иногда подарочные парадоксы. В 2002 году в московском издательстве «Грааль» увидела свет книга «Приют неизвестных поэтов (Дикороссы)», в которой усилиями её составителя, живущего в Перми поэта Юрия Беликова были опубликованы произведения сорока авторов от Норильска до Ставрополя, от Иркутска до Великих Лук. Нередко – с перекрученными судьбами. Среди них Сергей Нохрин и Олег Балезин (Екатеринбург), Юрий Асланьян и Валерий Абанькин (Пермь), Юрий Влодов и Анна Павловская (Москва), Валерий Прокошин (Обнинск), Сергей Сутулов-Катеринич (Ставрополь), Владимир Монахов (Братск), Константин Иванов (Новосибирск), Сергей Кузнечихин (Красноярск), Алексей Шманов (Иркутск), Геннадий Кононов (Пыталово Псковской области) и Андрей Канавщиков (Великие Луки).



И вот, не прошло и пятнадцати лет, как выпущенная антология (а это более 350 страниц!) зазвучала на языке Григора Нарекаци и Егише Чаренца. На одном из самых древнейших языков.

Почему инициатор воплощения этой идеи, глава центра художеств «Воги-Наири» Грант Алексанян и переводчица с русского на армянский Нвард Авагян выбрали не раскрученные и не отягощённые пресловутым «индексом цитируемости» стихотворные фигуры, а постояльцев «Приюта неизвестных поэтов»?

Ответ, быть может, кроется в том, что сами армянские подвижники представляют Нагорный Карабах – непризнанную республику и её столицу Степанакерт, а Грант Алексанян – ещё и правительство Арцаха. Почувствовали родственные души? Непризнанные нашли непризнанных? А может, отыскали, наконец, в потоке современной русской словесности достойные художественные тексты? Как, например, эти строки Андрея Канавщикова из стихотворения «Русские идут», которым открывается армянская книга дикороссов:

Да, русские ленивы,

Как ленив ветер,

Перебирающий колоски медовой ржи.

Русские в мир приходят, как сосны,

Жить до конца, смотреть на облака.

Не потому ли Пётр сосны рубил,

Как головы стрельцам?

Перевод с русского… Возможно, таким вот образом сегодня окликает свои разорванные части когда-то единая советская Империя, тоскующая по утраченному ныне братскому языковому взаимообмену? Так это или иначе, но согласитесь: нечаянный пример перенесения стихов поэтов-дикороссов на армянскую почву по нынешним временам – уникален.

Борис Глебов