Когда о Землю хряснет астероид,
ну, или Йеллоустоун йелланёт,
узнает — что чего на деле стоит,
комфортом избалованный народ.

Исчезнут чипсы, геи и поп-дивы,
сюр от кутюр, гламур и педикюр.
На розжиг сохранят деривативы
и на подтирку несколько купюр.

Соль, спички, компас. Порох, дробь и мыло -
Вот то, что станет дорого тогда!
Ещё — топор, лопата, нож и шило,
(а графоманам — молот и зубило),
две тёплых шкуры, баба и еда.

И тем, кто был на интернеты падкий,
придётся от зари и до зари
тренировать не ловкость левой пятки,
а бицепс лба и глубину ноздри.

А я? В пессимистическом угаре,
скучая по пинкфлойду и борщу,
размажу сопли по чумазой харе,
но райское местечко отыщу!

Во имя жизни! В пику катаклизмам,
найдя скалу, полезу кверху я.
Трёхбуквенным шедевром лаконизма
дам людям знак! И больше ничего.

И этот символ жизни детородный
увидит уцелевший контингент.
Дойдёт, ведомый руной путеводной
скорей, чем кое-кто за 40 лет.

Не сдавшись ни отчаянью, ни страху,
какой-то вождь пред тем, как склеить ласт,
спасительный завет «И-ди-те воонтудаа!»
грядущим поколеньям передаст.

И те дойдут… На всех — не хватит клея!
Усильем мышц… биением сердец...
в конце концов, — концом преодолеют
повальный канонический апокалипсис!

И в новом мире — даже росписьдяи
(которым и учиться тяжело!)
на всех заборах мира начертают
то Cлово, что когда-то нас спасло!