Предисловие

   Как это странно «ограничение», столь необычно, так маняще. Она знала, какие грани существа выбраны, она видела все, она все задала, все определила. Осталось только самой погрузиться, и она знает, что не будет одинока даже там, где в рамках Бытия всегда наедине с собой.

   Для нее это не было первый раз, и все же так волнительно, как в первый раз, и она знала почему, она сознательно идет на это, она знает что делает. Можно создать целый Мир, но он ничто, если тебя в нем нет, так создают игрушки для Неокрепших и Нерешительных.

   Смотри, ты видишь? Но это лишь игра. Играя, не познать себя, играя можно лишь придумать, опять игру. В Игре нет жизни, в этом вся Игра. Жизнь  в Бытии совсем другое дело, ты можешь все и все это твое. В Игре понятия узнаешь «грань», «бытие», «вселенная», «сознание». Азы, что постигаются, играя как определения, не постижимы вне себя. 

   И ты готова для Решения.

   Все Игры пройдены, и ты теперь сама, ты для себя Мир создаешь, и в этом Мире: Грань, Бытие Сознание познаешь.

   Осталось лишь принять Решение и, находясь на острие Сознанья, и снова оглядев свое Творение, последний миг и он же первый, так разделение началось.

   Теперь она чутко ощутила как часть ее, обретая форму, принимает заданные Грани Бытия. Та часть, уходящая она, слышит: «Мы с тобой ты не одна».

   Одна часть за другой отделялись, уходя в Грани Бытия. В этом-то все дело, что так до сих пор могли делать только Благие, но она всего лишь Решающий, и она решилась на этот шаг.

   Шаг в неизведанное ощущение, когда ты множишься, и множество Тебя в кругах Сознания в Гранях Бытия найдут друг друга, радость порождая, даря Любовь...

Разные тела

I

    Это просто невыносимо, как я сюда попала, кто это, да-да я знаю это мои родители, но почему-то я думаю, что они должны быть какие-то другие. Связали по рукам и ногам, как хочется потянуться. Да-да я знаю, что это не надолго, скоро мое тело вырастет, окрепнет мозг и все возьмет под свой контроль, а пока, пока я могу, что я могу? Мама идет. Сейчас скажет, Ирочка проснулась, освободит из плена мои ручки и ножки.

    Наконец-то! Как ей сказать, она же ничего не понимает, не слышит меня! Нет, все-таки дошло, старания мои вознаграждены. Так сейчас покормит, это тельце должно расти и крепнуть, кажется, все довольны! Ничего не возможно сделать все вязнет в этом времени, придется отдаться его течению…

   Ого, я уже могу стоять, когда же они это увидят, ну ничего я вам сейчас устрою…Порядок, сейчас точно заметят

***

    Анна заглянула, в комнату в которой стояла кроватка. Нужно проверить дочурку, почему-то ей все время казалось, ее малютке чего-то не хватает, что ей - плохо, поэтому она хмурит свои бровки. Иногда Анне казалось, что это маленькое существо смотрит на нее как-то по-взрослому прямо в глаза.

- Ирочка деточка моя! Ты на ножки встала, сама встала, какая ты молодец!

   Анна взяла дочь на руки и радостная поспешила к мужу.

- Шура! Смотри, Иришка на ножки встала, захожу в комнату, а она стоит в кроватке и ножкой топает, пританцовывает.

- Так уж и пританцовывает?! – газета отлетела в сторону – Где наша танцовщица?!

   Александр очень любил свою жену, маленькая хрупкая девушка с первого взгляда полюбилась ему, он даже не сразу заметил ее физический недостаток, она прихрамывала – последствия тяжелой болезни. Он видел только ясные полные света голубые глаза, и он знал, что это та единственная, с которой он проживет всю жизнь. Анютка моя, анютина ты глазка, если бы только знала, сколько ты даришь мне счастья. Он любовался и совсем не слышал, что говорила жена.

- Шура, да смотри же, она стоит – Анна поставила дочку на круглый стол, девчушка, улыбаясь, притопывала ножкой по столу, крепко держась обеими руками за мамины пальцы.

   Маленькая Иришка была вторым его счастьем. Карие глазки, как бусинки, весело смотрели на устроенный ею переполох.

 ***

   Какое счастье посмотреть на все с высоты! А они ничего, может даже очень ничего, хорошие, любят меня. От этих двоих больше всего идет тепло Любви. И когда они друг на друга смотрят, Любовь волнами разливается и заполняет весь дом. Особенно отец, что-то притягивает к нему и так спокойно становится. Нет, я всё же не промахнулась, как я раньше этого не замечала? Вот они  ростки эгоизма, да, еще напомнят о себе...  смотрите на меня, любите меня, может, и я вас тоже полюблю.

   Опять засунули меня в эту клетку?! Так, я сейчас устрою, посмотрим, как вы меня любите!

 Выдавив из себя все, что было вонючее и гадкое, она размазала по чистым только что застеленным  простыне и подушке. Забралась в самом углу кроватки и со смехом смотрела на свои художества.

***

- Пойду, проверю Иришку, что-то притихла, уснула, наверное. - С этими словами Анна зашла в комнату.

   То, что она увидела, просто повергло ее в отчаяние! Она буквально остолбенела: дочурка сидела в углу кроватки смотрела на нее и издевательски улыбалась, мол, смотри, как я постаралась. Вся постель была перепачкана, в этот раз она умудрилась еще и кроватку измазать. Невольная брезгливость исказила лицо Анны, она просто задохнулась от обиды. Анна была очень брезгливой, она не могла выносить даже намека на грязь. Может быть, это осталось, после того как она долгое время провела в больнице среди больных. Именно тогда в нее буквально вселились этот страх и брезгливость. Она никогда и ни за что не возьмет чужую расческу или полотенце, она не могла есть  в столовой, даже дома у нее были свои тарелка, чашка и ложка. Анна заглянула в насмешливые карие глаза дочери, волна гнева прокатилась по всему телу. Стиснув зубы, чтобы не вырвался предательский стон, сдерживая буквально охватившую  её ярость, она сжала кулаки. Несколько секунд борьбы, показались ей почти вечностью. Закрыв глаза, она успокаивала себя: «Это просто ребенок, она так играет, она же маленькая и не понимает как это гадко. Главное не испугать ее. Тихо! Тихо, дыши… Нет! не дыши… Тихо…» Наконец её дыхание вошло в норму, она открыла глаза и, не глядя на ребенка начала убирать грязные пеленки. Анна старалась говорить как можно тише, почти шепотом: «Доченька! что же ты опять такое наделала? ты же видишь, мама убирает эту каку, а ты опять мажешь, это так гадко! … вот я сейчас все уберу, и ты снова будешь чистенькая, красивенькая…доченька … я прошу тебя, не делай так больше!» Анна посадила Иришку в уголок кроватки и, наконец, осмелилась взглянуть ей в глаза. Карие глазки смотрели на неё серьезно, ей даже показалось испуганно. «Не бойся, мама не обидит тебя, ты испугалась? Не будешь так делать? Пойду, принесу чистые пеленки» Погладив дочку по голове, убедившись, что она спокойна, Анна вышла из комнаты.

 ***

   В тихо открывающуюся дверь вошла мама

   Ну, что тут скажешь? Она засмеялась, увидев, как лицо матери исказилось. Да, я знаю, ты терпеть не можешь такого, вот  и получи, мамочка, ха-ха. Ого, сколько в тебе недовольства! О- о -о, это уже не шутки!

   Почувствовав как все существо матери содрогнулось от боли, которую та зажала в кулаки, ей уже не было смешно, всем своим существом она была готова броситься на помощь, но маленькое тельце удерживало ее в своих тисках. Забыв о Гранях, она выбросила руки вперед, чтобы поддержать или оградиться. Исшедшая  теплая волна Любви была принята напряженной мыслью.

    Что? тебе так больно? От этого холода стало даже жутко и не уютно. Как-то мне даже уже не весело, эта холодная волна гнева, меня чуть не задело, ты знаешь, что может быть? ты ничего не знаешь! Эти взрослые тела тупые и безчувственные, они все забыли, разучились слышать и видеть! Я вижу как тебе больно, это я сделала тебе больно! Но, нет, прости! Я больше не буду, я вижу как тебе трудно! Но ты любишь меня, прости меня, мамочка!

   Увидев обеспокоенные глаза матери и прочитав в них любовь к ней, той, которая так больно ей сделала, она вдруг поняла…

    Я вижу, ты простила, ты любишь меня, даже если тебе больно.

                                                                                                  ***

- Шура! - каким-то обессилевшим голосом позвала Анна - Иди, присмотри за Иришкой, я чистые пеленки достану…

- Ты ведь только что меняла, опять она все измазала? Пойду ее успокою, давай я сам.  Приляг, на тебе лица нет – Александр обеспокоено посмотрел на жену, он знал ее брезгливость и как ей не просто со всем этим справляться, взял грязные пеленки, из ослабевших рук, усадил жену на диван. Ему ведь не трудно, даже когда соседки судачат, мол, жена белоручка, мужик пеленки стирает. А он любит своих девочек и никакие пересуды ему не страшны!

(Продолжение следует)