Всячина: О СЛОВЕСНОСТИ-1

 

***

Широко употребляемый в наше время термин «Европейское Экономическое Содружество» был впервые озвучен в 1942г. в фашистской Германии, а словосочетание «железный занавес» изобрел лично Адольф Гитлер.

(Впрочем, по другой версии выражение «железный занавес» принадлежит Герберту Уэллсу.)

***

Международное слово «терминал» происходит от названия железнодорожного вокзала в Риме – Термини. А тот в свою очередь именован в честь расположенных неподалеку терм императора Диоклетиана (термы – бани).

* * *

 После случая с папессой Иоанной (IXв.) было введено неукоснительное правило: каждого вновь избранного папу усаживают первым делом на стул с дыркой в сиденье, и самый старый, самый заслуженный из кардиналов, пропустив туда руку, проверяет наличие мужского естества. И если факт подтверждается, все горячо хлопают.

Аплодисменты эти получили название «овация» от латинского слова «яйца».

 А теперь представьте с каким юмором был сформулирован  в 60-е, 70-е гг. всем памятный пассаж, завершавший газетные отчеты со всех тогдашних съездов:

 «В зале -  бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают».

* * *

В поговорке «пан или пропал» в ее изначальном – латинском – варианте употреблялось не слово «пан» («господин»), а – «цезарь» (повелитель, властитель):

«Либо цезарь, либо пропал»

***

Происходящие от Гая Юлия Цезаря слова «цезарь», «кесарь», «царь», «кайзер», обозначающие верховного правителя, являются не синонимами и даже не однокоренными братьями, но - одним и тем же словом в различных своих возрастах или ипостасях (проявлениях).

***

Кстати, слово «царь» является всего лишь сокращенным вариантом от «цезаря». Дело в том, что писцы-переписчики на Руси (с целью экономии писчих материалов и в стремлении к скорописи)  однотипно сокращали наиболее употребляемые имена существительные, а поверх сокращенного слова ставили специальную закорючку, значок-указатель - титло.

(Так слово «Богъ» писалось тогда не в четыре, а в три буквы – «Бгъ» + титло).

***

Кстати, современные иероглифы, на мой взгляд, также происходят от стремления к унификации картинок и сокращений.

***

Лично, т.е. личным поступком, Гай Юлий Цезарь дал начало выражению «кесарево (т.е. – царское) сечение».

Вот эта история:

Мучилась однажды роженица. Тужилась из последних сил, но никак не могла разродиться.

Прогуливался  мимо Цезарь. Увидел. Подумал. Выхватил свой короткий римский меч. Произвел сечение живота (т.е. живот, попросту говоря, вспорол) и извлек младенца. Живого и невредимого.

А роженица вскоре  и все в тех же муках умерла.

До чего ж человечнейшая у нас история!

***

Глагол «умер» сконструирован, как мне кажется, от словосочетания «ушел во мрак»: у-мер (т.е. угас /помер-к/ умер-к).

 

***

 А вот глагол «мазать» («замазаться») происходит, вероятней всего, от еврейского «мацать».

 — Мошенька, не мацай скатерть грязными пальцами.

***

У евреев махонький тазик для омовенья гениталий называется «микса».

Услыхал я об этом и подумал:

А наше слово «миска», обозначающее подобный тазик, происходит уж не отсюда ли?

А буквы «к» и «с» переставились местами, чтоб было привычней для русского выговаривания – миска, кошка, Сашка.

***

На протяжении столетий парижские власти всегда строго регламентировали этажность новостроек, дабы сохранить исторический облик города. Напротив парижские домовладельцы всячески стремились чиновничьи  регламентации обойти, дабы увеличить квадратуру жилья.

В XIX в. именно с целью увеличения жилых площадей и в качестве компромисса были изобретены, так называемые «высокие крыши», позволявшие на чердаках устраивать полноценное жилье.

В наше время «высокие крыши» в Париже на каждом шагу. Фамилия архитектора – Мансард. В его честь жилые чердаки во всем мире зовутся «мансардами».

***

Всем памятно, что русские гусары привнесли во французский язык слово «бистро». Однако нигде почему-то  нет указаний на то, какие французские слова попали тогда же к нам.

К примеру, список коктейлей во всех меню всех парижских ресторанов начинается названием «кир». А вторым стоит — «ройял кир». Происходят оба от имени монаха, изобретшего их в стародавние времена, но, думаю, эти «киры», затесавшись в гусарский лексикон, могли запросто дать начало нашим напропалую известным  глаголам «кирять», «накиряться» и т.д.

Или такая история:

Елисейские поля и все те же гусары в каком-то кабачке. И вот одному приспичило до ветру. Гусар грузно поднимается, спрашивает у гарсона:

— Человек, а где у вас тут до ветру ходят? — и вопрос свой подкрепляет соответствующими жестами.

— Qui, месье, — кивает гарсон и указывает на уличную дверь. — Sortie, месье, sortie.

(Sortie — выход.)

— Они тут не говорят «до ветру», — гусар по возвращении делился с сотоварищами. — По ихнему это будет «сортир».

***

О поговорке «Покойника со стола»

В наше время  широко известна традиция убирать со стола пустые, закончившиеся бутылки. Так и приговаривают при этом: «Покойника – со стола». А вот начало ее опять же уходит своими корнями во времена французского похода русской армии.

В тогдашних парижских кабачках не было принято скурпулезно и специально протоколировать количество поданного алкоголя. Официанты носили вино по первому зову, а при выставлении счета подсчитывали наивно количество выпитого по количеству пустых бутылок  на столе.

Наши гусары просекли таковую тактику молниеносно и молниеносно докумекали рассовывать опорожненную стеклотару хоть куда-нибудь с глаз долой. Мол, знать ничего не знаем и  вообще ни в одном глазу.

Два столетия минули с тех времен. Давным-давно и поголовно поперезабыты парижские официанты эпохи Бонапарта. Но память о лихой парижской экономии жива в России до сих пор и до сих пор вдохновляет наш народ неукоснительно убирать покойника со стола.

* * *

 Наша устная речь пестрит поговорками и всевозможными крылатыми выражениями. Мы употребляем их постоянно и при этом ничуть  не задумываемся, что каждое имеет свой обязательный, конкретный, а подчас исторический смысл.

Вот несколько примеров:

Кричать на всю Ивановскую — т. е. на всю Ивановскую площадь московского Кремля.

 Дерьмо собачье.

Экскременты собак — единственные в живой природе, которые почву не удобряют никак и ничуть. Удостоены нашего внимания за исключительную бесполезность.

 Хрен моржовый.

Половой член моржей —  единственный на всей нашей планете, внутри которого имеется кость.

Опять двадцать пять.

Когда в конце сороковых в СССР отменили смертную казнь, максимальный тогдашний тюремный срок определен был в двадцать пять лет, а вот на раздачу таковых сроков тогдашние судьи не скупились.

Сексот – страшное оскорбление из моего детства, а расшифровывалось сугобо прозаично и просто – «секретный сотрудник».

 «Мусор» (в смысле «мент»)  пришло к нам из 20-х гг.,  когда нынешний Московский Уголовный Розыск (МУР) именовался Московским Уголовным Сыском (МУС). Отсюда – МУСор.

* * *

В начале прошлого века в блатном жаргоне  понятие «вор» обозначалось словом «юрок». (Ударение на втором слоге.) А где «юрок», там и – «юрка». Вот от этого «юрка-юрка» и пошли всем известные «урка» и «уркаган».

***

Та самая «Феня»

Когда некогда услыхал я о существовании блатной фени, то  со всем возможным юношеским максимализмом  представил себе невероятно многослойный, глубинный и глобальный настоящий язык. (Почти как «эсперанто».  А то и круче бери!)

На самом же деле все оказалось гораздо проще и примитивней, а корнями своими блатная «феня» уходит в XIX в.

В те времена обитало на юге Российской Империи немало  греков. Греки – народ гордый и древний, и поэтому себя они величали  сплошь афинянами. Целая колония греческих рыбаков Капитанаки  проживали в Балаклаве под Севастополем . По всем необъятным просторам от Финляндии до Чукотки промышляли греческие купцы.

Вот эти-то купцы и изобрели «феню».

Родной язык они давно утратили. Но на всяких торговых переговорах постоянно возникала необходимость общаться друг с другом так, чтобы все прочие переговорщики  (присутствующие, соответственно, здесь же) не поняли из ихнего общения ничего.

Купцы придумали довольно незамысловатый ход: они из обычных русских слов вычленяли одну или несколько букв, а в результате получалась бессмысленная абракадабра, понятная только посвященным.

Так что традиционный вопрос: «По фене ботаешь?» переводится на обычный русский язык совершенно бесхитростно:

По афински болтаешь?

***

 Выражение «доказывай, что не верблюд», употреблявшееся повсеместно в годы моей юности (да и теперь  звучащее то и дело), происходит из анекдота:

Заяц, себя не помня, мчится по лесу, а навстречу ему – волк. И спрашивает:

- Ты куда так мчишься?

- Прятаться надо! – кричит заяц в ответ. – А то объявили, что сегодня верблюда драть будут.

- Так  ты ж не верблюд.

- Конечно, нет. Но ведь у нас всегда сначала выдерут, а потом – доказывай, что не верблюд.

***

Император Николай II в юности был обычным повесой. Хулиганистым и зачастую – безрассудным.

        Однажды в Японии он настолько непристойно повел себя перед некой японской святыней, что получил палкой по

 голове от стоявшего здесь же японского полицейского (горо-

 дового).                                              

         Цесаревич (а был он тогда именно цесаревичем) схватился за голову, скривился от боли, обернулся, увидел полицейского и  воскликнул: «Яп-понский городовой!»

         Выражение это (с ударением между двумя «п-п») стало всенародным настолько, что даже спустя десятилетия после октябрьской революции употреблялось на каждом шагу. (Как в наше время словечко «блин».)

***

Поговорка должна быть типичной, легко понимаемой  и с подковырцей. Сформулируйте любую фразу, исходя из трех этих требований, и тем самым внесете собственную лепту в отечественный фольклер.

***

У С. М. Шоломинского (мой бывший начальник) была любимая поговорка, каковую он ввертывал во всякий разговор и при всяком удобном случае:

         «Ты не поправился, я – не похудел».

***

Забористость марихуаны (анаша, дурь, трава, план, гашиш и т.п.) напрямую зависит от количества солнечных дней в году, т.е. от количества солнечной энергии, потребленной коноплей. По этому  поводу  слышал от «плановых» (ударение на последний слог) поговорку: Каков год, таков и приход.

* * *

Однажды в разговоре о пословицах и поговорках одна моя  приятельница-фольклористка заметила:

- Зачастую считается, что поговорки приземленней и скудоумней, нежели пословицы. На самом же деле большинство поговорок являются начальной, первой частью тех или иных пословиц. А большинство пословиц сконструированы из поговорки и морали к ней. Так мы то и дело повторяем «Не все коту масленица». Однако мало кто помнит пословицу эту в полном виде:

 «Не все коту масленица. Придет и Великий Пост.» 

Напротив многие поговорки не нуждаются ни в какой морали и существуют сами по себе, а мораль содержится уже в самом их тексте. Например:

 «Хорошо яичко к святому дню.»

 

***

О пословице «Слово - не воробей, вылетит – не поймаешь»

Всегда пословицу эту  адресовал   людям, болтающим безмерно, беспечно и безудержно, но недавно вспомнил ее совсем по другому поводу.

Понадобилось мне в какой-то фразе употребить слово «рака» (имеется в виду – хранилище мощей).

Собственно,  фразу я уже сконструировал и почти записал, но спотыкнулся и стопорнулся. Настырно лезли в голову «усыпальница», «саркофаг». Ничуть неуместная здесь «могила» бесконечно вертелась перед глазами…

 Промучился я не менее часа, пока не плюнул и всю фразу не переделал наново. А искомое слово вспомнилось лишь через месяц.      

С тех пор убежденно считаю, что пословица эта указует на возрастные склеротические изменения во внутримозговой деятельности. 

***      

О пословице «Встречают по одежке, провожают по уму» 

Один мой приятель наставлял:

- Запомни, встречают всегда по одежке. До ума дело може и не дойти.

***   

О пословице «Седина – в бороду, бес – в ребро»

А почему - в бороду? Почему не говорят: «Седина в косу, бес – под юбку»?

Но ведь конкретно в бороду и никак  не иначе.

Русский народ, как известно, предельно точен и безошибочен в выражениях. И поэтому конкретную суть этой пословицы следует, на мой взгляд, сопрясти  с особенностями женской возрастной физиологии, с тем, что после пятидесяти и по мере развития климакса половое желание у многих женщин явно ослабевает и даже сходит «на нет». Жены всячески стараются уклоняться от домогательств мужей и в конечном итоге категорически  отказываются исполнять  свой супружеский долг. (И сколько же таковых примеров мне известно!).     

Но мужья-то остаются зачастую при силе и при желании. Вот и приходится им решать насущные проблемы на стороне и где ни попадя.

И еще хочу заметить: ведь говорится «бес – в ребро», а не в «ребра», хотя множественное число в данном случае не нарушало   ритмику фразы и было бы куда как правильней (ребер-то у каждого  отнюдь не одно). Однако здесь, как мне кажется, подразумевается не грудная клетка, а то самое «ребро», которое у всех мужчин присутствует в единственном экземпляре.

* * *                                                                                         

Кстати, выражения «супружеский долг» и «исполнение супружеского долга» адресованы, на мой взгляд, исключительно женам, поскольку если муж - импотент, то, как его ни обязывай, а исполнить он ничего не сможет.

         * * *

Слова «женат» и  «холост» в качестве определения гражданского состояния стали применять у нас только при Советской власти. А до революции говорилось исключительно  «венчан» или «не венчан», поскольку брак тогда считался таинством, а не технической процедурой. 

***   

О  «гражданском браке»

В наше время выражение «гражданский» брак» обозначает долговременные стабильные внебрачные отношения, имеющие признаки семейной жизни (проживание на одной жилплощади, ведение общего хозяйства и т.п.)

Но мало кто задумывается при этом, что называть браком какие-либо внебрачные отношения столь же абсурдно и бессмысленно, как говорить о «сухой мокрости» или о «мокрой сухости».

В средние века все без исключения акты гражданского состояния протоколировались исключительно в церквях, а единственно возможным браком был брак церковный. Существовали, конечно, брачные договора между коронованными брачующимися особами, но заключались они всегда и только на международном уровне.

С появлением буржуазии, с превращением городского самоуправления в бюрократические институты  и по мере распространения грамотности появляются – широко и повсеместно – в юридической практике, так называемые, брачные (имущественные) контракты – прямые предки гражданских браков.

       Великая Французская революция (конец XVIII в.) объявила войну не только дворцам, но и храмам. То был первый в истории нашей цивилизации пример официального (государственного) атеизма. С тех пор любое государственное безбожие (или – государственное новобожие) обильно плодит юные пары, стремящиеся скрепить свой брачный союз вне опальных церковных стен.

Большевики с первых же дней своей власти объявили атеизм государственной политикой, а церковный брак – пережитком прошлого, В кратчайшие сроки гражданский брак у нас стал юридически единственно признанным.

 Но юные брачующиеся пары принялись столь усердно сходиться и разводиться, а к брачным узам – относиться столь наплевательски (вспомните гайдаевский «Не может быть»), что на государственном уровне (при Сталине) возникла необходимость вернуть в общество семейные ценности, а акты гражданского состояния приструнить буквой закона. Так в обиход вошло выражение «законный брак», а словосочетание «гражданский брак» стало впредь относиться к стабильным внебрачным связям.

Большинство народонаселения нашей страны рождено и проживает в гражданском браке, т.е. (по церковным понятиям) во грехе. И единственно -  кривая разводов может нам указать насколько хорошо или худо таковое наше гражданское состояние.

* * *

Всегда считал, что процесс трансформации смысла слов (переход от одного смысла к другому) занимает века или хотя бы многие десятилетия. Однако на собственном опыте убедился, что для этого подчас достаточен крайне краткий период.

Так слово «фарцовщик» изначально обозначало не всех вообще советских спекулянтов, торгующих импортным ширпотребом, но конкретно тех из них, кто приобретал тот или иной товар конкретно у иностранцев и конкретно для дальнейшей перепродажи (с целью наживы).

Или же «путана» - это не проститутка вообще, но -  конкретно проститутка, работающая конкретно с иностранцами. (Причем, не обязательно за валюту.) 

***

В начале 60-х гг. в Московском ТЮЗе  шел спектакль о многотрудной, опасной борьбе североамериканских темнокожих за свои гражданские права. Главного героя (молодого, очень отважного и очень-очень темнокожего) звали – Снежок.

         В 70-е (когда я приехал в Москву) негры-студенты активно и  - как нам тогда казалось – в несметных количествах ввозили в СССР всевозможные фирменные шмотки, пластинки и т.д. Целые магазины в Европе на протяжении многих лет ориентировались на этих пронырливых коробейников. (Например,  – западноберлинский Tony Shop).

На сленге тогдашних московских фарцовщиков все негры назывались – «снежками».

* * *

В 70-е в комментариях к Уголовному Кодексу имелось, на мой взгляд, совершенно умилительное определение: «Порнография – это циничное изображение полового акта».

А хотелось бы знать: кто, какие-такие эксперты должны были   констатировать наличие цинизма?

* * *

  Слушал недавно (01.11.11.) по радио «Коммерсант FM»  информацию об обыске в штаб-квартире некой оппозиционной партии, и вдруг -  прозвучала фраза: «В ходе обыска были изъяты  пять тысяч стикеров подрывного содержания и прочая подобная литература».

А хотелось бы знать, с каких это пор стикеры у нас возвеличены в ранг литературы и к какому конкретно жанру или направлению их следует впредь относить?

***            

С тех пор, как  цензура у нас перестала быть подробной, перлы нашего TV  радуют регулярно.

Многажды и по многим каналам доводилось мне слышать, к примеру, о храмах,  «выстроенных (дословно) в центре деревни», будто слово «село» исчезло из нашего обихода или утратило свою изначальную суть.

Как-то  раз тронул меня пассаж из какой-то музыкальной программы про какую-то певицу:

- Она не только зажигательно поет, но и чуть ли не каждодневно занимается БОГОтворительностью.

Я решил, что ослышался. Я обернулся к соседям,  но те подтвердили: именно так – БОГОтворительностью (т.е. вместо всего-то «благотворительности» получилась сплошная эзотерика).

Однако всего больше потряс и ошеломил меня фрагмент из доку ментального фильма об алтайской глубинке.

«Некогда здесь, среди этих вековых лесов», - диктор за кадром вещал выразительно,- «раскиданы были бессчетные поселки золотарей. Жизнь бурлила. Но ныне золотари покинули свои насиженные места, и все дороги сюда  заросли непролазным бурьяном».

Я – вздрогнул.

Я кинулся к  «Словарю синонимов русского языка», но там значилось безвариантно:

«Золотарь – ассенизатор».

И тогда -  леденящая кровь картина  разверзлась пред моим мысленным взором.

И увидел я  бесчисленных золотарей, покидающих бессчетные насиженные места (т.е. выгребные ямы). Увидел их телеги с огромными, заляпанными дерьмом бочками, их плачущих жен, ревущих детей и запустенье покинутых покосившихся сортиров.

Что за избыток фекалий погнал их всех в эту алтайскую глубь? И что за дефицит экскрементов обрек на беспощадный  исход?

Зловещие эти тайны наукой до сих пор не раскрыты.      

* * *

Кстати, калачи, т.е. булки, имеющие ручку из теста, изобретены были специально для ассенизаторов. Грязный и голодный золотарь грязной пятерней хватался жадно за эту ручку,  жадно ел и ничегошеньки при этом не пачкал. А ручку после выбрасывал.

* * *

Впрочем, по TV звучат подчас фразы, поражающие своей глубинной меткостью и образной точностью.

Вот два примера:

 «Падать – легко. Трудно – шаг за шагом карабкаться вниз».

Или:

 «Чиновники раннеельцинской поры свечку в храме держали, как рюмку – в правой руке».

***

М.С. Горбачев обрушил в наш лексикон лавину чужих и русскому языку явно чуждых слов. Слова эти употреблялись, где ни попадя и как попало.

 Вот, например, случай:

Рубеж 90-х.

Бывший муж сталкивается на улице нос к носу с бывшей женой. А та — под ручку -  с мужем нынешним.

 - И вот когда я его увидел, - бывший муж делился после со мной, - а ты только представь: зубы обшкубанные, куртка штопанная, башмаки драные – короче, весь Лидкин рейтинг в моих глазах разлетелся к едреней матери.

***

Чтобы слова ваши были безошибочно и правильно восприняты вашими слушателями, обращайтесь к ним на том языке, на котором они сами привыкли общаться  между собой.       

     ***

Русский язык постоянно каверзен. К примеру, художники у нас - пишут (полотна, портреты), а писатели - рисуют (картины, образы, и т.д.)

***

Русский язык всегда точен и конкретен. К примеру, на «ты»  мы обращаемся только к близким: к родственникам, к друзьям и к Господу Богу.

 (Даже   если обращение «ты» адресовано врагу, то значит, для нас  на данный момент не существует никого ближе, чем этот наш кровный враг.)  

 

Всячина-1: ХАРАКТЕРЫ

 

***

Каждая женщина – это неразрывное, нерасторжимое бессчетное множество крохотных звездочек.

Каждый мужчина -  это безграничность и нерушимое единство целой вселенной.

***

Женщины любят себя кропотливо и в каждой мелочи. Для них важна каждая родинка. Их беспокоит каждая морщинка. Каждый их ноготь и каждый  волос превращаются в предмет для отдельного обожания.

Напротив мужское себялюбие всегда глобально.

Мужчины любят себя всего и всегда в совокупности со всем мирозданием и всей мировой историей.

***

Я – последний аналоговый индивидуум во всем этом цифровом безликом сплошняке.

***

Я – твой кураж.

***

 С годами в нем  - всеохватная и всезатмевающая (как  половое желание в юности) – вызревала и неукротимо усиливалась  непреодолимая необходимость выплеснуть хоть на кого-нибудь собственное величие.

***

Импотент, радующийся чужому трипперу.

 

***

Экономная проститутка: старалась при всякой возможности пользоваться презервативом клиента.

***

Ленив был настолько, что за всю жизнь ни разу не поднял руку даже на собственную жену.

***

Эгоистичен был настолько, что даже умер в праздник.

***

Любил пристроиться к любым спорящим. Каждого слушал внимательно, участливо, вдумчиво. Каждому – сопереживал. С каждым – искренне соглашался.

***

Некогда был у меня некий знакомец (жмот, жлоб и большой халявщик.), чья манера расплачиваться поражала  всякий раз до глубины души. Где бы и что бы он ни покупал, каждую купюру извлекал из бумажника обязательно по отдельности и опять-таки по отдельности - скорбно и медленно – проносил к кассе.

 Настойчиво, неоднократно я ему замечал: время, мол, следует экономить прежде всего. Мол, гораздо быстрее и правильней все отсчитывать сразу и сразу платить.

 В ответ некий знакомец согласно кивал головой, но манере своей  оставался неизменен.

И лишь много позже (когда пути наши давно разошлись) я однажды сообразил, что - в силу собственных жмотства  и жлобства – он не мог  расплачиваться иначе, поскольку всякий раз прощался с каждой купюрой - по отдельности и навсегда.

***

Сетовала некая знакомая:

- Всю жизнь мучает один и тот же ночной кошмар. Снится: будто перехожу улицу, а из-за угла – машина. И сбивает меня насмерть. И вот я лежу мертвая, а трусики на мне – несвежие, старенькие и с большой-большой дырой прямо на попе. Стыдобища такая, что просыпаюсь всякий раз вся зареванная.

***

Положил на письменный стол большой чистый лист бумаги и большими жирными буквами написал сам себе: - «ОЧКИ – НА ЛБУ».

 

 

 

Всячина-1:О ТВОРЧЕСТВЕ

 

О творчестве (1)

В начале 80-х на семинарах при Комиссии по работе с молодыми авторами выдающийся прозаик А.В. Скалон учил нас: «Проза – это всегда задница.»

Свою эту краткую фразу он повторял не просто регулярно, но – постоянно, чтобы всеохватный ее смысл дошел до каждого из нас, тогдашних «семинаристов».

Настоящее творчество – это всегда непомерная усидчивость, непосильное терпение и невероятный труд.

Настоящее творчество – это постоянная готовность сжечь в любой момент любую свою рукопись, как Гоголь – второй том своих «Мертвых душ».

Настоящее творчество – это крест, который невозможно отринуть от себя ни на минуту. Это – распятие, которое тебе в твоем каждом дне определено переживать  бессчетно и бесконечно.

***

 

О творчестве (2)

Прежде, чем обречь себя хоть на какое-либо творчество, вспомни (пусть даже из  школьной программы) кого-либо из известных и досконально изученных истинных художников. Вглядись скурпулезно в его судьбу, вникни в поступки, проследи движенья его души, и тогда и тотчас ты непременно поймешь, безапеляционно познаешь и навсегда постигнешь, что творчество для каждого истинного художника – это бессрочный лагерный срок, безвариантное пожизненное узилище.

***

О творчестве (3)

Иное дело, так называемые, «творческие натуры».

Наткнешься на такового – и диву даешься: сколь может быть в одном человеке накоплено, выпестовано и выпячено бесстыдного красованья, агрессивного себялюбия, наглых  гримас и грима с палец толщиной.

 А ежели  доведется таковому вдруг придумать хоть что-то свое (пусть даже пустяк или вздорную пигалицу), то тотчас принимается он  совать свою эту  пигалицу  в нос непременно каждому и млеть, и зашкаливать от самовосторгов.

Жажда творчества для, так называемых, «творческих натур» - это всегда и исключительно жажда громких побед, нескончаемых славословий и безмерных гонораров.

***

О творчестве (4)

В самом словосочетании «творческая натура» изначально заложены и нарочито подчеркнуты  ирония, подтрунивание и даже издевка. Вспомни об этом, если вдруг когда-либо кого-либо вздумаешь обозвать – «творческой натурой».

***

О творчестве (5)

Любое же самовеличание себя «творцом» является свидетельством непроходимой и непреходящей глупости, поскольку в нашем мироздании Творец – навсегда единственен.

***

О творчестве (6)

Задатки, способности заложены в каждом человеке и определены нам природой в силу разумности и неповторимости каждого из нас. Мы вольны свои задатки и способности   применять в любом возможном направлении,  эксплуатировать с любой возможной интенсивностью или не замечать их вовсе.

Напротив – каждый талант дается всегда и только от Господа.

Поэтому безрассудно и недопустимо рассматривать собственный талант как дармовую награду или источник чего бы то ни было.

 Каждый талант (как каждый от Господа дар) это всенепременно, исключительно и навсегда испытание.

***

О творчестве (7)

 Раннее признание должно только обескураживать и вселять только тревогу. Не стремись к нему, но – страшись. Редкому гению удавалось преодолеть его, не растратив  всего себя  без остатка. А для рядового таланта таковое признание – смерти подобно.

 Чем позже мишура и маскарад бытия ворвутся в твою судьбу, тем крепче и глубже овладеешь ты всеми приемами мастерства.

Доверься во всем Провидению и принимай затянувшуюся собственную безвестность как награду и опять же как дар  (и, конечно , как испытание, ниспосланное милостливо).

Помни: Господь, давший тебе твой талант,  воздаст по заслугам обязательно и в должный срок.

***

О творчестве(8)

Жди терпеливо и не ропщи вслух, иначе верный твой выбор и правильный путь минуют тебя.

***

О творчестве (9)

Качество твоей работы никогда, ничуть и нисколько не должно зависеть от размеров твоего гонорара.

Для настоящего мастера любая никчемная, бездушная или спустя рукава работа – это  всегда насилие над собой.

В противном же случае, перед тобой не мастер, а черт знает что.

***

О творчестве(10 )

Не взирая ни на какую законченность, ни на чьи восторги и похвалы, мастер будет возвращаться постоянно и обязательно к  каждому недоработанному (пусть  случайно или впопыхах) эпизоду, фрагменту, даже к каждому неверному слову или мазку.

Любая невыверенная  мысль, любая невыправленная, невыписанная  слабина  будут беспрерывно беспокоить каждого настоящего мастера, как беспокоят тесные, не по размеру башмаки или запущенный зуб.

***

О творчестве(11)

В юности гениальное произведение случается на одном дыхании, как – «Марсельеза».

В возрасте зрелом оно невозможно без виртуозного владения всеми приемами мастерства и без всеобъемлющих знаний во всех сопредельных областях («Мастер и Маргарита»)

Каждое гениальное произведение (как на трех вековечных слонах) зиждется на триединстве озарения, откровения и неожиданности мысли.

***

О творчестве (12)

В те времена, когда конструировалось слово «вдохновение», воздух, вероятно, не считался материей. Отсюда корень «вдох», указующий на дух или душу. 

С тех пор и по сию пору большинство читателей, зрителей, слушателей и вообще большинство людей, стремящихся прикоснуться хоть как-то к искусству, считают вдохновение – чем-то нематериальным.

Однако каждый писатель, каждый артист, композитор и вообще любой человек, живущий в искусстве, подтвердит обязательно, что вдохновение – это единственная нематериальная субстанция, каковую художники испытывают физически, т.е. материально.

***

О творчестве (13)

Затеявши написать крепкий рассказ, настрополись на судьбоносную повесть. Задумавши повесть – настройся на эпохальный роман. Однако  никогда не принимайся ни за какой роман только по собственному хотению или по самоличному  наобум разумению.    

 Подлинные непреложные  романы никогда не зависят от воли своих авторов, как образы на иконах никак не зависели  от воли и возжеланий Андрея Рублева.

Каждый непреложный роман есть результат Промысла Божиего, а каждый подлинный романист в собственной жизни является лишь смиренным тягловым исполнителем.

Любой иной вариант здесь попросту невозможен, поскольку -  в действительности и без сомненья – любой иной «романист» есть не более, чем шальной шарлатан, а вся его стряпня схожа с подлинными непреложными романами лишь в способе брошюровки печатных листов и  количестве знаков в тексте.

***

О творчестве(14)

Любое неприятие любой вообще критики является обязательным спутником заскорузлой бездарности.

Каждую критику следует воспринимать как освежающий душ, придающий силы. И за каждую критику – будь благодарен.

***

О творчестве (15)

Не тешь себя самоизнуряющими самоискушениями. Избегай бесцельной безмысленности. Не растекайся мыслью средь бездарных пустяков.

Помни, что слово «бездарность» обозначает человека, дерзнувшего (не имея на то дара Господнего) исполнять не свою миссию.

***

О творчестве (16)

Вчерашнюю свою планку приподнимай сегодня хотя бы на миллиметр.

Помни: любая в этом смысле остановка – есть начало скольжения вниз.

***

О творчестве (17)

Чтобы впустую не отвлекаться во время работы, окружи себя максимально удобствами. Прислушивайся к себе и себя угадывай. Не удивляйся никаким, даже самым вздорным позывам.

Шиллер, к примеру, писал бессмертного «Вильгельма Телля», засунувши ноги в таз с  горячей водой (кипяток из чайника подливал по каждому мановенью специальный лакей) и нюхая то и дело гнилые яблоки, насыпанные рядом с чернильницей в вазу мурановского стекла.

***

О творчестве (18)

         Не бойся начала новой работы и научись будущее начало узревать средь любой повседневности, любой затрапезной заштатности и даже в любой никчемности.

Помни: самые заоблачные вершины начинаются с самых невзрачных и ничем не примечательных низин. А самые запредельные твои горизонты исходят прямо от твоего порога.

***   

О творчестве(19)

Бойся начала любой новой работы. Сперва заверши все, что в жизни твоей уже было однажды начато.

 

***

О творчестве(20)

Восторгайся своей работой, свершенной за день, и исполняй ежевечерне – насколько хватит сил и уменья – панегирики в свою честь.

Угревшись в постели и изготовившись к ночи, зажмурься и хвали себя беспрерывно, пока не уснешь.

Монотонная похвальба в собственный адрес способствует здоровому сну и, как ничто другое, придает наутро свежие силы.

***

О творчестве (21)

Наутро проснувшись, не спеши открывать глаза. Но сначала вернись – мысленно – ко всему свершенному накануне и все свершенное перечеркни. Густо и мысленно.

Никогда не покидай постель, не убедивши себя бесповоротно, безвариантно и безапеляционнно, что все, свершенное тобой  накануне – не достойно твоего настоящего уровня.    

***

О творчестве (22)

Завершивши работу, не торопись суетливо в кабак. Не уподобляйся Эдгару Алану По. Не превращай свой праздник в  серые ,бесконечные, бессмысленные будни.

***

О творчестве (23)

 Каждую завершенную работу немедленно заховай подальше, поглубже и понадежней. И забудь о ней  обязательно и -  хотя бы – навсегда.             

***

Забудь безвозвратно  про все грядущее. Отринь безжалостно  все настоящее. И разуверься огульно во всем прошедшем.

Зашторь мирозданье. И в себе позахлопывай все без исключения форточки.

Подкрепись горячим чаем.

И лишь потом и  только тогда – угнездившись привычно в рабочем кресле, придвинься к письменному столу. Извлеки «А-4» из тьмы запустенья початой пачки. Ручку в руке обрети обреченно.

И – разжмурься.       

…и тотчас  душа твоя озарится неизведанностью чистого листа.

 

 

Всячина-1: ОБРАЗЫ

 

***

Двуликий череп двуликого Януса.

***

Либо Икар, либо Дедал, либо пресмыкающееся.

***

Одиссей

Церера посадила Одиссея на тяжелые наркотики, а весь его экипаж отправила на Octoberfest, где те превратились в форменных свиней.

***

…обнажился до исподнего.

***

Слон, победно трубящий из поднебесья.

***

Слон, победно трубящий в посудной лавке.

***

Горький образ

Глубоко пожилая  и к тому же совершенно впавшая в детство пенсионерка живет с родственниками. Однажды в глазах ее проявляются разумность и интерес. Пенсионерка пытливым взглядом обводит вокруг и спрашивает:

- А где мой папа?

- Он давно умер, - отвечают ей.

- А где моя мама?

- Она тоже умерла.

При этих словах у пенсионерки выступают слезы, и она бесчуственным шепотом и разбивая слова на бессвязные слоги, произносит:

- Я-не-хо-чу-в-дет-дом.

***

Внезапный образ

…сидишь и мечтаешь:

Хочется нежности и любви. Безмерных бессмертных чувств. Сердечного тепла. Светлых слов. Хочется услышать голос чистый, как летний рассвет. Ощутить прикосновение тех единственных рук, что дарят отдохновение и покой. Хочется навсегда задохнуться от безграничной боли бесконечного счастья. Хочется воспарить в тихий взгляд робких глаз и во взгляде том  безвозвратно остаться…

Наконец, в сторону вдруг отползает дверь. На пороге – черт-те чего (в зубах – сигарета, кожа лоснится безудержным макияжем, а взгляд -  беспардонно отсутствует). Черт-те чего останавливается    и спрашивает не то сипло, не то хрипло, не то вообще черт-те как:

- Ну, что ли, сразу полезешь или  дашь сперва докурить?

***

Любовь как образ

Дедок (чуть за восемьдесят, вдовец) усердно  ищет спутницу жизни. Однако все гипотетические «невесты» подворачиваются либо ленивые, либо капризные, либо хоть чего-нибудь да не так. Наконец, появляется, вроде бы, подходящая, работящая и хозяйственная, но уж больно сильно шамкает.

- Ты чего больно сильно шамкаешь? – спрашивает дедок.

- Так ведь штарая штала, - отвечает невеста. -  Жубы-то пораштеряла шуть ли  не вше.
         Дедок на это крякает и снисходительно машет рукой.

- Зубы – это все ерунда! – провозглашает убежденно и пафосно. – В семье главное – это любовь. Когда любовь возгорается, все преграды становятся по плечу. Любовь – как жаворонок, которому на заре все дороги подвластны! Ты главное ко мне переезжай. А зубных протезов я море понакупил. Вон – валяются в ящике. Подберем тебе зубы лучше, чем свои. Носи да радуйся.

***

Глагол как образ

Вздохнул. Улыбнулся. Сказал: «Наливай».

Спросила смиренно: «А может, хватит?»

Повторил уверенно: «Наливай», - и закончил безапелляционно. – «Последняя на сегодня».

Налила. Встала.  Вышла из кухни. Прошла по коридору. Свернула в комнату. Заглянула в клетку с попугаем и попугаю сказала: «Последняя на сегодня». Выглянула на балкон и повторила куда-то за горизонт: «Последняя на сегодня». Села на диван. Посмотрела в пустой телевизор. Повторила опять: «Последняя на сегодня».

Захлопал крыльями. Проскрипел: «Ку-ку».

Повторила попугаю: «Последняя на сегодня». Поднялась с дивана. Вернулась на кухню.

Спросил сейчас же: «Время сколько?»

Ответила приветливо: «Без четверти двенадцать».

Вздохнул. Улыбнулся. Пропел по-оперному широко и вольготно: «Уж полночь близится!» - и заключил жизнеутверждающе: «Без четверти – это хорошо! Это значит – недолго ждать осталось до завтра». 

 

 

  Всячина-1: ОБ ИСКУССТВАХ

 

Лев Толстой говорил, что русской литературе не свойственна определенность жанра.

* * *

Лев Толстой – человек отнюдь не бедный и к тому же граф – был в каждодневном быту разумно прижимист и даже скуп.

     Стоило ему в каком-либо письме заприметить хоть четвертушку чистого  пространства, как  тотчас оную его сиятельство  неукоснительно  отрывал и  нес к себе в кабинет, дабы заховать в коробочку для хозяйственных нужд.                                                                                             

     * * *

Как-то летом Лев Толстой с неким гостем прогуливались по яснополянским окрестностям. И вдруг — хлоп! — Толстой убил комара.

— Как же так, Лев Николаевич! – гость смешливо вскричал . — Ведь вы  сами провозгласили непротивление злу насилием!

Толстой задумался, проразмышлял весь день и весь вечер и только назавтра за завтраком ответствовал:

 — Нельзя жить подробно.

* * *

Главная задача литературного мастерства сформулирована без малого тысячу лет назад, но до сих пор не утратила своего главенства.

В самом начале «Слова о полку Игореве» имеется кратенькая, но обескураживающе-точная строчка-призыв, обращенная ко всем грядущим писателям  во всех грядущих поколениях на все грядущие времена:

 «Не растекайтесь мыслию по древу»

* * *

 В наше время, чтобы войти в литературу, необходимо оскандалиться. А чтобы в ней, в литературе, хоть как-то остаться — необходимо оскандалиться по-крупному.

***

В каждодневной жизни, в быту  большинство писателей обязательно  косноязычны. Любой писатель спешит всегда и всего прежде застолбить, запротоколировать любую свою внезапную мысль или случайно мелькнувшую деталь, а произвести должную огранку – это дело десятое.

***

         Из разговоров

         - Писать каждодневно так, будто это твоя лебединая песня – так у нас каждый   умеет. А вот ты расшибись, но напиши настолько, чтоб Господь тебя за этот твой труд смог бы  к Себе сейчас же  призвать.

* * *

           Детективный пассаж

Одна наша детективщица  (из тех, что распиарены беспредельно. Назовем ее – Д.) заезжает однажды в Переделкино  к своей приятельнице.

- Милочка, ты ведь теперь чуть ли  не  самая первая  по детективному цеху! – восклицает приятельница. – А в нашей тмутаракани – ну, совсем ничего не достать. А я  так (!) заинтригована. Дала бы чего-нибудь почитать...

 - Мне, конечно, не жалко – отвечает Д. – Да  только читать ты не станешь.

 - Как так?

Из разговоров

 - Теперешние детективы следует продавать не в книжных магазинах, а – вместе со жвачкой, батарейками, носками и презервативами.

  * * *

           Октябрь 2011-го. Библиотека им. В.И. Ленина.

Встреча премьер-министра Путина  с российскими писателями. (Кстати,  из трех тысяч членов Московской Городской Организации  СП России не был сюда приглашен никто.)

Путин в какой-то момент своего выступления принялся рассуждать о народе и народной совести.

В ответ поднялась Устинова, указала на себя, на Донцову  и т.п. и  - провозгласила:

- Так ведь это же  именно мы, как известно, и являемся той самой совестью народной.

***

Литература соцреализма научила наших авторов не только виртуозно писать между строк, но и не менее виртуозно     издеваться над предержащими власть.

 Помню, мы в классе четвертом  ретиво разучивали стихи народного поэта Украины и бесспорного классика советской словесности Павло Грыгоровыча Тычыны, где среди прочих были такие строчки (пишу по-русски, но прозвучать они должны с малоросским акцентом):

 Трактор в полэ — дыр-дыр-дыр,

 Мы — за мыр!

* * *

 Все были задирами, забияками и хулиганами.

 Советская эпоха была вообще — задорной и хулиганистой.

 К примеру, Аркадий Гайдар сквозь всю свою детскую сказку о Мальчише-Кибальчише провел постоянным рефреном совершенно двусмысленную фразу (будто девиз грядущей сексуальной революции):

«Нам бы день продержаться да ночь простоять»

***

 В юности, когда чувственность и физиология захлестывали настолько, что ни о чем другом и  помыслить было нельзя, мы повсюду изыскивали исключительно скабрезности и  двусмысленности.

 Например, в одном тогдашнем шлягере была строчка: «Чтобы день начинался и кончался тобой…» Что - это? Ну, конечно — песня сексуального маньяка.

 Или поговорка: «Ни кола, ни двора». Что значит? Импотент без квартиры.

 И тогда же — в семидесятые — отличился детский журнал «Мурзилка», поместивший целую серию, вроде бы, невинных , а на самом деле неприкрыто-непристойных загадок.

 Помню из них только четыре.  Остальные, к сожалению, истерлись из памяти.

 Вот, первая -  про качели:

 «Туда, сюда, обратно,

 Тебе и мне приятно».

 Вторая – про калоши:

«Снаружи -   черно, внутри -  красно.

Сунешь и сделается тепло и прекрасно».

Третья - про самовар:

«У красного молодца

Что-то капает с конца».

И, наконец, четвертая – про снежок (снежки):

«Потрешь его в ладошках,

Станет твердым, как картошка».

 Но  главный   мурзилковский шедевр оказался вовсе  не на сексуальную, а на (скажем так) общественно-политическую тему и посвящался   Владимиру Ильичу Ленину: 

         «Это что за большевик

         Забрался на броневик?

         Он картуз нескладно носит,

         Букву «Р» не произносит,

         Сам веселый и простой —

         Догадайся, кто такой?»

 А нам теперь втуляют про зверства советской цензуры. Ничего себе зверства! Ничего себе цензура!

***

Те самые «Семь сорок».

 Как незадолго перед тем «Летка-енка» вытеснила у нас твист, так в году шестьдесят восьмом на смену шейку пришли семь сорок. Причем, мелодий  было всего-то  две: собственно «Семь сорок» и «Хава Нагила» с пластинки Дина Рида. Но зрелища танцплощадок, поголовно и козлинно-гарцующих под разудалую еврейскую музыку – зрелища эти  впечатляли до глубины души и надолго.

В бессчетных аранжировках и несметное количество раз переслушал я в дальнейшем «Семь сорок»  и всегда считал убежденно, что существуют они лишь в виде инструментала,  оркестровой композиции. Каково же было мое удивление, когда в начале восьмидесятых один мой приятель мне вдруг  объявил: «Так то ж ведь песня – про поезд. Там так и поется: в семь сорок он приходит. А поезд этот: Иерусалим – Москва».

Возможность подобного железнодорожного маршрута (ведь почти Восточный экспресс № 2) мне сразу показалась фантастической, и у кого бы я  после ни спрашивал, все в один голос отвечали: «Не было такого никогда».

 И песня в моем сознании трансформировалась в красивую сказку о мудром Сталине, создавшем государство Израиль, и о восторженных, развеселых  евреях, соединивших  в благодарность две столицы  железнодорожным сообщением  (например, в 1947 г., т. е. в год 800-летия Москвы). И пусть не случилось всё это в жизни, пусть — только в песне, но ведь песни подчас живут дольше, чем поезда.

 И уже совсем недавно на одном юбилейном застолье разговорился я с музыкантом Валерием Николаевичем Черновым, и тот мне подтвердил: «Да, песня. Да, про поезд. Если хотите, могу даже слова списать».

 И — списал.

               СЕМЬ СОРОК

        В семь сорок он подъедет!

        В семь сорок он подъедет

        Наш старый, наш славный,

        Наш аицын-паровоз!

        Везет с собой вагоны,

        Везет с собой вагоны,

        Набитые людями,

        Словно сена воз.

        Припев:

        Он выйдет из вагона

        И двинет вдоль перрона.

        На голове его роскошный котелок.

        В больших глазах зеленых

        На Восток

        Горит одесский огонек.

        Пусть он не из Одессы,

        Пусть он не из Одессы,

        Фонтаны и Пересыпь

        Ждут его к себе на двор.

        В семь сорок он подъедет,

        В семь сорок он приедет

        Наш славный доблестный

        Старый паровоз.

        Припев.

        Семь сорок наступило,

        Часами всё отбило,

        А поезд не приехал.

        Нет его и всё.

        Но вот —

        Мы всё равно дождемся,

        Мы всё равно дождемся

        Даже если опоздает он

        На целый год!

         Конечно, вмиг разбилась хрустальная сказка. Песня переместилась из середины – в начало века. А поезд так и вовсе оказался одесским. Конечно сами «Семь сорок» давно и окончательно вернулись опять на свою историческую родину, т.е. на ресторанные эстрады, и разудалую их музыку я слышу все реже и реже, зато одно из самых трогательных воспоминаний моей юности теперь овеществилось наглядно и  навсегда.

* * *

Прочитавши мою «Голубую быль», крымский композитор Валерий Слуцкий звонит моей маме:

- Ариадна Дмитриевна, в Сашиной повести настолько детально и с таким знанием дела выписаны быт и образы голубых, т.е. геев, что невольно возникает вопрос: а сам-то Сашка – не того?     

Мама в ужасе перезванивает мне и вопрошает убитым голосом:

- Что мне ему сказать?

- Скажи ему,  что все замечательно, – отвечаю уверенно я. – Скажи, что Достоевскому, чтобы детально и  со знанием дела выписать быт и образ Раскольникова – это же сколько старух пришлось топором порешить. А тут – всего-то какие-то геи, т.е. голубые!

***

Начинающий романист Елизар Юрьевич Мальцев, ставши лауреатом Сталинской премии, проснулся назавтра утром не только безгранично знаменитым, но и безмерно богатым. А дело все в том, что  абсолютно все книгоиздательства Советского Союза спешили с каждым новоявленным лауреатом незамедлительно заключить соответствующие договора и осыпать оного соответствующими  гонорарами.
        Мальцев на свои гонорары решил  купить дачу. Да не простую, а маршальскую. И – купил. Не то у маршала Рыбалко, не то – у Рокоссовского.

А на маршальской даче  все без исключения мерялось маршальскими масштабами. Даже сортир здесь поражал своей циклопической грандиозностью.
        Мальцев, выросший в алтайской глубинке, в деревенских скудости и крохоборстве, не мог никак  к подобным запредельностям привыкнуть, однако  стоически и не менее месяца справлял нужду в  бездушных хоромах.

 Пока  не взъерепенилось,  не взбунтовалось в нем все, что только возможно. И  сталинский лауреат призвал тогда к себе на участок бригаду шабашников; те  выкопали  яму, над ней - сколотили будочку из неструганых досок, где  начинающий романист, наконец-то, обрел умиротворение и душевную благость.

* * *

Впрочем, безмерность гонораров цвела пышным цветом не только у нас, но и по ту сторону фронта.

Светлана Аллилуева  на деньги за две свои книжки сумела безбедно прожить  более десяти лет.

Красоты и прелести вермонтского «поместья» Александра Солженицина были растиражированы во всех mass media на весь белый свет. Довелось побывать там, конечно, отнюдь немногим, но думаю, само слово «поместье» пробуждало буйство фантазий во всех читательских головах.

Авторы, которые на Родине могли бы претендовать лишь на худосочные брошюрки с мизерным количеством экземпляров, обретали на Западе миллионные тиражи, помпезные многотомники и вселенскую славу. Даже убогий «Николай Николаевич» Юза Алешковского или содомитский «Это я - Эдичка» Эдуарда Лимонова были здесь объявлены непреходящей классикой.

 Но ярчайший и печальнейший пример  политизации литературы – Нобелевская премия Бориса Пастернака, когда великий гениальный поэт за откровенно слабую, откровенно манерную прозу был обречен (во имя понятно чьих интересов) на иллюзорное лауреатство и на безусловную гибель. Сначала – творчески, а затем – физически.

При этом никакого труда не составляло просчитать грядущую судьбу поэта пошагово и вплоть до мельчайших деталей, но кого при этом интересует судьба какого-то  поэта?

Зато пример обратного толка – путь к массовому читателю произведений Андрея Платонова.

Не случись дворницкой кельи вкупе с цензурной инквизицией, и  никогда  сотни тысяч не прочитали  (да еще так, как читали в те годы, т.е. накрывшись одеялом с головой и  в свете карманного фонарика), не познали бы его «Чевенгур», а в «Котловане» пробарахтались бы не дальше пятой страницы.                                     .

* * *

Тема диссертации

«Роль западных спецслужб в формировании и развитии литературы соцреализма».

* * *

Настоящий профессионал каждодневно открывает для себя в своей профессии хоть что-нибудь новое.

* * *

Александр Иванович Подобедов – художник, скульптор и вообще замечательный мастер на все руки и во многих областях, обговаривая очередной заказ, задает всегда один и тот же обязательный вопрос:

- Вам надо быстро или хорошо?

***

История эта, наверное, об Илье Глазунове. (Или – о Шемякине. Откуда ж  теперь узнать?). Рассказали мне ее в году 80-м, но в те времена я не интересовался никакой реалистической живописью   настолько, что даже Богородницкий из «Чего же ты хочешь?» Всеволода Кочетова не ассоциировался у меня ни с кем.

Итак -  некий художник (раскрученный, продвинутый и  т.п.) писал портреты на заказ и за свои работы деньги драл немерянные. 

Приходит к нему однажды некий заказчик. Они обсуждают детали, обговаривают каждую мелочь, спорят слегка, слегка торгуются и, наконец, ударяют по рукам. Засим заказчик трижды позирует. А на четвертый раз получает готовую работу и сейчас же, и, даже нисколько  не поглядев на портрет, принимается  кричать и возмущаться:

- Да откуда взялись такие тарифы?! - пунцовеет заказчик яростно.  -  Вы рисовали меня три раза по час пятнадцать.  Итого – три сорок пять. А запросили девятьсот рублей. Да где же такое видано?!

(А следует здесь заметить, что в том же  80-м году я, работая инженером Отдела  отраслевых совещаний, семинаров и выставок ЦНИИЭТ бумпрома Минбумпрома СССР получал ежемесячно всего-то сто двадцать рублей оклада.)

Художник спокойно и даже смиренно выслушивает гневную речь и отвечает жестко:

Да,  вы совершенно точно захронометрировали часы и минуты, потраченные вами на позирование, но вы совершенно не учли то время, каковое потратил я, пока над  вашим  портретом -думал(!).   

 

* * *

- Вчера в кино снималась, в массовке. Заплатили четыреста рублей, представляешь? – рассказывала мне одна незамужняя знакомая.

- Вот уж  не поверю, что ради четырехсот рублей ты угробила целый день,  - заметил я  в ответ.

- Нет, конечно. Думала, подвернется кто, а там и познакомимся…

- Ну, и как – подвернулся?

- Если бы! А то ведь целый день впустую, и весь макияж опять насмарку.

* * *

Конец 70-х. Кто-то рассказывал:

 Выйдя в отставку, его отец (в прошлом -  бравый генерал) не возжелал просиживать сутками у телевизора, а зачастил каждодневно к пивному ларьку. А там – своя компания, свои байки, свои обсуждения.

Жена отставника – женщина, как положено всем генеральшам, серьезная и даже строгая – ворчала, конечно, и даже поругивалась, но таковой досуг терпела до поры до времени. Пока однажды отставник не притащил какого-то собутыльника прямо домой.

Так и предстали на пороге: широкоплечий, представительный глава семейства и щупленький, в задрипанном пальтишке черт-те кто. Оба — крепко поддавшие.

       «Здесь тебе не кабак, чтоб являться со всякими!» — рявкнула генеральша.

 — Да ты чего несешь?! Чего несешь?! — муж пытался ее урезонить. — Да ты присмотрись: это же Народный артист СССР Николай Афанасьевич Крючков.

 — Вижу, какой из него Крючков! — супруга отвечала с предельным чувством. — Подзаборник обыкновенный — вот он кто! — и спустила Крючкова с лестницы.

 Николай Афанасьевич ничуть, впрочем, не обиделся на подобный прием. Напротив – их дружба с отставником только крепла день ото дня, так что вскоре Крючков зазвал генерала даже  сниматься в кино.

 Роль дали маленькую, но – с текстом: нужно было в разгар свадебного застолья  обозначиться с фужером водки в руке  и зажигательно выкрикнуть:

- Горько!

Генерал с ролью справился.

* * *

Лето 77-го.

 В программе Московского Международного кинофестиваля   значился фильм «Сад наслаждений». Загодя узнать содержание фильмов было возможно только у переводчиков. «Жучки» (билетные спекулянты на билетном рыночке у к/т «Россия»)  контачили с переводчиками плотно и информацией всегда владели.

 Про «Сад наслаждений» «жучки» живописали:

 — Это — жесткое порно. Это — сенсация. В СССР такого не показывали еще никогда.

 Билеты у них (хоть цены — зашкаливали) шли нарасхват.

Наконец — день показа.

 Всё действие  фильма (если слово «действие» здесь возможно употребить) проистекает в больничной палате, где на больничной койке умирает смертельно больной. День за днем. Час за часом. И ничего больше, никаких событиий.

 Зрители покидали кинотеатр злыми и разочарованными. Все — плевались.

* * *

 

Середина 60-х.

Радиостанция «Голос Америки» вела передачи  не только на русском, но и на языках других народов СССР. В том числе – на украинском. А у нас  в этой связи ходил вот такой анекдот (а может, не анекдот, а может, действительная цитата из какой-нибудь музыкальной программы).

Итак – диктор украинского вещания объявляет:

- А зараз чотыры хлопчыка з Ливэрпулу (имеются в виду «Beatles») будуть спиваты свою нову писню «She’s a woman», що по украинськи звется «Вона баба».

* * *

                          «Не по словам их судите их, но по их делам».

.  Западная рок-музыка 60-х, 70-х, 80-х гг. создавалась  музыкантами, родившимися во время или сразу после Второй мировой войны и вобравшими в себя всю энергетику и  исключительную эмоциональность того лихолетья. Отсюда в их композициях столько трагизма и такой запредельный накал.

 Советский рок изначально  имел не меньший потенциал, но появление его совпало с Карибским кризисом и конкретно  пришлось на годы беспощадной борьбы с любыми проявлениями любого западничества.

Поэтому поголовно и в унисон наши бравые аппаратчики (особенно на местах) определили всю без разбора рок-музыку в категорию ярой антисоветчины. Каждую электрогитару ( а незадолго перед тем – каждый саксофон) они приравнивали к ракетам «земля-земля», а в каждом длинноволосом пацане им мерещился саботажник и диверсант.

Все, что хоть как-то было связано с рок-музыкой или к ней относилось хоть с какого-то боку – все это в СССР (и, причем, на целых два десятилетия) превратилось в сплошную партизанщину, в перманентные бои без правил.

Нам навязали их буквально силком  и не давали ни дня передыху.

 Мы, изначальные (борзые и ретивые), приняли всё за чистую монету, бросились, очертя головы, в боевые эти действия, ожесточились  в них  и  в них растеряли себя без остатка. А в результате не создали в рок-музыке  ничего, кроме нескольких случайных пассажей.

Напротив – противники наши, наши борцы за «коммуняцкую справность» (особенно на местах) огребли  сквозь ту  партизанщину очередные себе дивиденты, как огребали себе дивиденты всегда, везде и во всем, включая развал и гибель державы.

***

Русский рок идет всего прежде от текста. Русский рок ближе к Высоцкому, нежели к Gary Brooker`y или Robert`y Fripp`y.

Гребенщиков, Макаревич, Шевчук  - все они всего прежде текстовики-поэты и лишь затем композиторы и инструменталисты.

***

Покойный Володя Солдатов (один из первых московских хиппи и профессиональный  поэт-песенник, автор нескольких хитов) повторял часто и убежденно:

- Настоящий музыкант должен быть либо негром, либо евреем.

* * *

В разгар 90-х в отделе радиоаппаратуры универмага «Петровский пассаж» (а по тем временам «Пассаж» - это самый дорогой из московских универмагов) певец Борис Моисеев  останавливается перед стеллажом с усилителями. Тотчас из-за прилавка к нему спешит продавец:

          - Могу я вам чем-нибудь помочь? -   спрашивает подобострастно.

     Моисеев, не сводя зачарованных глаз с золотистых, серебристых и вороненных паннелей, отвечает прочувственно:
 - Разве что деньгами!

* * *

 Однажды попросили меня земляки «достать» автограф А.Б. Пугачевой. И диск передали.

Я глянул, а диск-то – пиратский(!). Но делать нечего, и я с той же просьбой  обратился  к своему товарищу, который у Аллы Борисовны  работал в ту пору в ансамбле.

- Ох, и не любит она все эти просьбы! Ох, только ради тебя постараюсь … - завздыхал товарищ, но диск  прихватил с собой в  гастроли.

Спустя месяц я держал в руках долгожданный автограф, рассыпался в благодарностях, а заодно, и как бы ненароком спросил:

- Не шибко вайдосила?

- А с чего ей-то вайдосить?! – воскликнул товарищ. – Это мне пришлось  целый вечер просидеть с ней за нардами и вдрызг продуть все подряд партии…

- Так ведь диск-то пиратский, - перебил я его.

-Ну и, что? – товарищ взметнул удивленно брови.- А с  какого-такого боку это должно ее волновать?

На диске значилось: «Тане и Косте от Аллы». Настолько пространную надпись ни я, ни тем более мои земляки не ожидали никак.

Вот, что значит - поддаться вовремя!

* * *

В году 99-м один мой приятель (профессиональный аудиопират и личность на нашем аудиорынке довольно известная, а себя он и вовсе величял: «Заслуженный пират Советского Союза») вознамерился  выпустить очередной тираж (соответственно – пиратский), и с этой целью купил диск под названием « Greatest Show on the Earth».(Не путать с одноименным английским ВИА начала 70-х).

 Абсолютно все на том  диске соответствовало абсолютно  всем должным параметрам – и продвинутая музыка, и звездный состав музыкантов. Одна незадача: главный исполнитель(он же – автор альбома + продюсер + аранжировщик, и именно под его фамилией значился весь проект) был абсолютно никому не известен. (А попробуйте нормально продать тираж неизвестно кого!)

Однако приятель мой недаром слыл многоопытным профессионалом!

Он выбрал среди перечисленных на диске музыкантов самого (на его взгляд) раскрученного  и  везде, где положено, написал:

                 John Wetton & Friends

Вышедший  в таковой редакции компакт-диск я подарил своей приятельнице-меломанке. Та переслала его своей лондонской подруге, работавшей  тогда у John`a Wetton`a пресс-секретарем, а  подруга преподнесла российский вариант « Greatest Show …» своему шефу на день рожденья.

За праздничным столом John Wetton подарок долго разглядывал, затем встал, окинул всех гостей довольным взглядом и провозгласил:

- В этом проекте каждый музыкант по-своему и на своем инструменте является высочайшим профессионалом. Но издатели поставили вперед всех мою фамилию. Я тронут. Это лучший подарок к  моему дню рождения, потому что теперь я знаю, насколько я известен, уважаем и ценим в России.

***

Как-то в конце 90-х вызвали меня для дачи показаний в Следственный комитет Российской Федерации.

 Следователь – молодой, очень вежливый и вообще производил впечатление человека интеллигентного – объявил мне сразу:

- Лично вы нас нисколько не интересуете, но номер вашего телефона был записан в телефонной книжке одного аудиопирата, который проходит по делу о контрабанде, и поэтому моя обязанность вас допросить.

Засим со скучающим видом следователь вздохнул  и принялся задавать рутинные вопросы: где познакомились? при каких обстоятельствах? и т.п.

Отвечал я ему точно так же скучающе, пока вдруг не прозвучало:

- А не могли бы вы назвать одну или несколько фирм, которые, по вашим сведениям, промышляют аудиопиратством?

(Напомню -  разговор происходит в конце 90-х.)

Я оживился. Я ответил почти увлеченно:

- Не то, что одну или несколько, я назову целый рынок: Горбушка – там каждый второй промышляет аудиопиратсвом!

Следователь вновь рутинно вздохнул:

- Во-первых, не каждый второй, а все без исключения там торгуют пиратской продукцией. Во-вторых, закрывать Горбушку- это не в моей компетенции. И кроме того, если Горбушку закроют, а  где ж я себе куплю тогда компакт-диски? С моей зарплатой мне фирменные не по карману.

 

* * *

Июнь 72-го.

Во всем, что касалось музыки, железный занавес  был задраен по-прежнему наглухо, и поэтому  московские гастроли Оркестра Джеймса Ласта (ФРГ) казались невероятнейшим чудом.

Купить билеты просто в кассах было невозможно. Билеты выискивали с каких-то черных ходов, с кем-то следовало сговориться, кому-то переплачивать… Мной было затрачено столько физических сил, такие душевные муки пришлось претерперть, что тогдашние свои мытарства помню  я до сих пор.

 Билет мне в конечном итоге «обломился» на самый последний день выступлений (ГЦКЗ «Россия»), на самое неудобное (откидное) место и на самый неудобный  (двенадцатичасовой) утренний  концерт.

Я был счастлив.

Правда, счастье мое  омрачалось единственно (это ж надо такому совпасть!)  тем обстоятельством, что именно в этот же день и почти-что на то же время (10.30.) в расписании нашей институтской группы значился очередной экзамен (!).

…И вот я сижу в аудитории. Смотрю безотрывно на циферблат. Время  несется стремглав. Я давно подготовился, но моя очередь к экзаменатору – безнадежно застопорилась. Слишком медленно задаются вопросы. Слишком медленно  пространно проговариваются ответы.

 А мне до «России» (она хоть и рядом, но все равно) – минут, примерно, пятнадцать ходу. А там – ряд свой найти и разобраться с местом…

- Лисин! -  слышу свою фамилию.

 Наконец-то, меня вызывают. Но стрелки на циферблате -  безапелляционно -  показывают 11.40., и поэтому нет  у меня никакой возможности хоть что-либо отвечать.

- Я не готов, - говорю я, опустив глаза долу и всем видом своим  изображая крайнюю скорбь.- Когда приходить на пересдачу?    

- Вот видишь, Лисин, - экзаменатор мучительно-медленно принимается меня наставлять, - вот если бы ты в течение семестра старался бы, как только  возможно…

Я украдкой опять смотрю на циферблат. Речь экзаменатора заняла 57 секунд.

Я – свободен!

Я промчался весь путь до «России», не помня себя. Я пролетел сквозь фойе на космической скорости. На своем откидном месте я угнездился сквозь кромешную тьму. И застыл. И музыка – зазвучала.

Да разве возможно какой-то экзамен сопоставлять с настоящей музыкой?!

* * *

Декабрь 78-го.

Единственный в СССР концерт ансамбля Boney M (ФРГ) объявлен на конец месяца в ГЦКЗ «Россия». Музыка «диско» на пике моды. По всей Москве вывешены афиши. Яркие, зазывные, завлекающие. Но ни в каких городских театрально-концертных кассах  никаких билетов нет и в помине. «Откуда у нас-то им взяться?» - удивляются кассирши. – «Это вы в «России» спрашивайте. Там достанете наверняка».

В «России» к дверям тамошних касс приклеен листок, на  котором печатными, благолепными и безапелляционными буквами  выведено от руки: «Продажа билетов на  Бони М - тогда-то».

…Накануне поздним вечером поклонницы и поклонники западногерманских артистов (все утепленные, укутанные)     потянулись нестройными вереницами от метро «Площадь Ногина». Шли  по двое, по трое, а то и целыми группами. Снежок морозно хрустел под ногами. Гидрометцентр  прогнозировал к ночи понижение (и без того невысокой) температуры.

…Оказавшись перед ГЦКЗ направлялись первым делом к кассам. Удостоверялись: листок на месте. Вздыхали с обязательной  тихой радостью и – разбредались по площади.

… Переговаривались между собой скупо, негромко, а то и вовсе стояли  молча и смиренно.

Несколько ментов в сторонке безучастно раскуривали цигарки.

…Часам к двенадцати к ментам подвезли подкрепление. Площадь сейчас же взорвалась голосами, пришла в сплошное движение.

- Граждане, давайте строиться в  очередь! – менты раскомандовались привычно. – Пожалуйста, в затылок, друг за дружкой!

…Построились послушно в очередь. Растянулись вдоль всей «России» и даже за угол завернули.

Подоставали термосы. Согревались чаем. Причмокивали счастливо и беззаботно.

Потом появился портвейн.

Менты не встревали ничуть и даже ничего не замечали подчеркнуто и усердно.

…Часам ближе к трем кто-то из ребят спросил кого-то из ментов: мол,  можно до кустов сбегать, а то приспичило?

- Сбегать-то можно, - был ласковый ответ. – Да вот только назад никого не пущу. Некогда мне разбираться – кто за кем и когда стоял.

Ребята посовещались, пристроились прямо к стене. Журчали дружно. Гоготали в полный голос. И тотчас -  из-за угла послышался такой же гогот и тоже дружное журчанье.

Менты демонстративно отворачивались.

…- Ой, девочки! Ой, не могу! – взлетел над площадью девичий хрустальный вскрик.

Подружки засуетились, пытались загородить хоть как-то, а какая-то  принялась даже отговаривать шепотом: мол, ждать недолго осталось. Мол, лучше бы потерпеть до утра.

…Приседали, как шли: по двое, по трое, а то и целыми группами. Ребята похабно хохмили. Девчата – прямо с корточек – бедово и задиристо огрызались.

Вскоре  в свете яркой дебелой луны все стены и весь снег вдоль ГЦКЗ  блестели желтыми подтеками.

Мороз крепчал согласно прогнозов.

…Жались тесно друг к дружке. Тепло берегли. Поперезнакомились сплошь и напрополую обменивались телефонными номерами.

А из-за угла – что-то разухабистое грянули вразнобой.

…В ту ночь воздух в Москве прогрелся лишь до минус пятнадцати градусов.

…Наконец, настежь распахиваются заветные двери. Все ломятся внутрь, спешат хоть как-то погреться и первыми оказаться у окошечка  кассы.

Окошечко кассы сумрачно и мертво. Сбоку приклеен листок, на котором печатными, благолепными и безапелляционными буквами выведено от руки «Все билеты на  Бони М - проданы.»

- Граждане, давайте расходимся! Не задерживаемся! Все равно ничего не будет! – менты призывают осипшими уставшими голосами.

Пробуждается неспешный выходной день. Декабрьское позднее солнце восходит над столицей.

***

В моей юности все музыканты казались самыми главными людьми на планете. Gary Brooker, Carlos Santana, Robert Fripp, Ian Anderson — их имена звучали, как гимн. За любую встречу с любым из них я  готов был  отдать хоть полжизни. Я не знал никаких языков, но любое их слово понял бы сразу и сквозь годы, сквозь всю судьбу пронес бы, как знамя!

… Недавно в одном  московском ресторане я увидел Карлоса Сантану. Напротив сидел Армандо Пераза, а третьей за их столиком — какая-то женщина (наверное, переводчица).

 Мне достаточно было сделать всего лишь шаг, и рядом с ними я тотчас бы оказался, и услышал бы всё и навсегда.

А, впрочем, что мог я услышать от двух пожилых людей, обедающих неспешно и неспешно переговаривающихся о чем-то своем?

 Я так и не сделал этот свой шаг.

 Видимо — юность прошла.

***

Июль 99-го.

Мы с Серегой Рудневым прогуливаемся от метро «Новокузнецкая» до метро «Павелецкая» и – обратно. А потом – еще раз обратно. И еще, и еще…

И сколько ни попадается нам на пути всяких  кафешек, баров и прочих разливочных – в каждой мы пропускаем хотя бы по  кружечке пива.

Смеркается.

- А, может, куда в  подворотню свернем,  а? -  спрашиваю я в какой-то момент у Сереги. – А то приспичило, дальше некуда…

 Впрочем, подворотню мы не нашли, зато при входе в ближайший двор  приметили  укромную клумбу  и пристроились к «развесистому» кусту.

Когда свои «молнии» мы дружно застегнули и уже вознамерились направиться прочь, милицейский «Жигуль» припарковался у тротуара напротив.

-Та-ак, товарищи дорогие, совершаем, значит, административное правонарушение? – скучный старлей пробубнил бесцветно. – Документики па-апрашу.

Серега протянул свой паспорт сразу.

А я – замешкался. Кодовый замок на сумке никак не хотел открываться.

- А вы, товарищ? Побыстрее нельзя? – подключился к старлею такой же скучный напарник.

- Да вы чего, ребята?! – Серега встрял с укоризной. - Не видите, что ли: это же  Лисин -  наш известный писатель!

А тут и замок у меня распахнулся, и свой паспорт я тоже вручил.

Старлей глянул мельком, произнес все так же бесцветно:

- А мы не видели, как Александр Александрович совершал административное правонарушение, - и паспорт мне возвернул.

- Нет, не видели! Ничего не видели! - вторил ему напарник.

- А вот вам, Сергей Сабирович, - старлей повернулся к Сереге. – Вам придется проследовать с нами.

Сереге административное правонарушение обошлось (не сходя с места) в четыре доллара США. Но  ведь меня-то за просто так отпустили(!).

Искусство – это страшная сила.Всячина: О СЛОВЕСНОСТИ-1

 

***

Широко употребляемый в наше время термин «Европейское Экономическое Содружество» был впервые озвучен в 1942г. в фашистской Германии, а словосочетание «железный занавес» изобрел лично Адольф Гитлер.

(Впрочем, по другой версии выражение «железный занавес» принадлежит Герберту Уэллсу.)

***

Международное слово «терминал» происходит от названия железнодорожного вокзала в Риме – Термини. А тот в свою очередь именован в честь расположенных неподалеку терм императора Диоклетиана (термы – бани).

* * *

 После случая с папессой Иоанной (IXв.) было введено неукоснительное правило: каждого вновь избранного папу усаживают первым делом на стул с дыркой в сиденье, и самый старый, самый заслуженный из кардиналов, пропустив туда руку, проверяет наличие мужского естества. И если факт подтверждается, все горячо хлопают.

Аплодисменты эти получили название «овация» от латинского слова «яйца».

 А теперь представьте с каким юмором был сформулирован  в 60-е, 70-е гг. всем памятный пассаж, завершавший газетные отчеты со всех тогдашних съездов:

 «В зале -  бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают».

* * *

В поговорке «пан или пропал» в ее изначальном – латинском – варианте употреблялось не слово «пан» («господин»), а – «цезарь» (повелитель, властитель):

«Либо цезарь, либо пропал»

***

Происходящие от Гая Юлия Цезаря слова «цезарь», «кесарь», «царь», «кайзер», обозначающие верховного правителя, являются не синонимами и даже не однокоренными братьями, но - одним и тем же словом в различных своих возрастах или ипостасях (проявлениях).

***

Кстати, слово «царь» является всего лишь сокращенным вариантом от «цезаря». Дело в том, что писцы-переписчики на Руси (с целью экономии писчих материалов и в стремлении к скорописи)  однотипно сокращали наиболее употребляемые имена существительные, а поверх сокращенного слова ставили специальную закорючку, значок-указатель - титло.

(Так слово «Богъ» писалось тогда не в четыре, а в три буквы – «Бгъ» + титло).

***

Кстати, современные иероглифы, на мой взгляд, также происходят от стремления к унификации картинок и сокращений.

***

Лично, т.е. личным поступком, Гай Юлий Цезарь дал начало выражению «кесарево (т.е. – царское) сечение».

Вот эта история:

Мучилась однажды роженица. Тужилась из последних сил, но никак не могла разродиться.

Прогуливался  мимо Цезарь. Увидел. Подумал. Выхватил свой короткий римский меч. Произвел сечение живота (т.е. живот, попросту говоря, вспорол) и извлек младенца. Живого и невредимого.

А роженица вскоре  и все в тех же муках умерла.

До чего ж человечнейшая у нас история!

***

Глагол «умер» сконструирован, как мне кажется, от словосочетания «ушел во мрак»: у-мер (т.е. угас /помер-к/ умер-к).

 

***

 А вот глагол «мазать» («замазаться») происходит, вероятней всего, от еврейского «мацать».

 — Мошенька, не мацай скатерть грязными пальцами.

***

У евреев махонький тазик для омовенья гениталий называется «микса».

Услыхал я об этом и подумал:

А наше слово «миска», обозначающее подобный тазик, происходит уж не отсюда ли?

А буквы «к» и «с» переставились местами, чтоб было привычней для русского выговаривания – миска, кошка, Сашка.

***

На протяжении столетий парижские власти всегда строго регламентировали этажность новостроек, дабы сохранить исторический облик города. Напротив парижские домовладельцы всячески стремились чиновничьи  регламентации обойти, дабы увеличить квадратуру жилья.

В XIX в. именно с целью увеличения жилых площадей и в качестве компромисса были изобретены, так называемые «высокие крыши», позволявшие на чердаках устраивать полноценное жилье.

В наше время «высокие крыши» в Париже на каждом шагу. Фамилия архитектора – Мансард. В его честь жилые чердаки во всем мире зовутся «мансардами».

***

Всем памятно, что русские гусары привнесли во французский язык слово «бистро». Однако нигде почему-то  нет указаний на то, какие французские слова попали тогда же к нам.

К примеру, список коктейлей во всех меню всех парижских ресторанов начинается названием «кир». А вторым стоит — «ройял кир». Происходят оба от имени монаха, изобретшего их в стародавние времена, но, думаю, эти «киры», затесавшись в гусарский лексикон, могли запросто дать начало нашим напропалую известным  глаголам «кирять», «накиряться» и т.д.

Или такая история:

Елисейские поля и все те же гусары в каком-то кабачке. И вот одному приспичило до ветру. Гусар грузно поднимается, спрашивает у гарсона:

— Человек, а где у вас тут до ветру ходят? — и вопрос свой подкрепляет соответствующими жестами.

— Qui, месье, — кивает гарсон и указывает на уличную дверь. — Sortie, месье, sortie.

(Sortie — выход.)

— Они тут не говорят «до ветру», — гусар по возвращении делился с сотоварищами. — По ихнему это будет «сортир».

***

О поговорке «Покойника со стола»

В наше время  широко известна традиция убирать со стола пустые, закончившиеся бутылки. Так и приговаривают при этом: «Покойника – со стола». А вот начало ее опять же уходит своими корнями во времена французского похода русской армии.

В тогдашних парижских кабачках не было принято скурпулезно и специально протоколировать количество поданного алкоголя. Официанты носили вино по первому зову, а при выставлении счета подсчитывали наивно количество выпитого по количеству пустых бутылок  на столе.

Наши гусары просекли таковую тактику молниеносно и молниеносно докумекали рассовывать опорожненную стеклотару хоть куда-нибудь с глаз долой. Мол, знать ничего не знаем и  вообще ни в одном глазу.

Два столетия минули с тех времен. Давным-давно и поголовно поперезабыты парижские официанты эпохи Бонапарта. Но память о лихой парижской экономии жива в России до сих пор и до сих пор вдохновляет наш народ неукоснительно убирать покойника со стола.

* * *

 Наша устная речь пестрит поговорками и всевозможными крылатыми выражениями. Мы употребляем их постоянно и при этом ничуть  не задумываемся, что каждое имеет свой обязательный, конкретный, а подчас исторический смысл.

Вот несколько примеров:

Кричать на всю Ивановскую — т. е. на всю Ивановскую площадь московского Кремля.

 Дерьмо собачье.

Экскременты собак — единственные в живой природе, которые почву не удобряют никак и ничуть. Удостоены нашего внимания за исключительную бесполезность.

 Хрен моржовый.

Половой член моржей —  единственный на всей нашей планете, внутри которого имеется кость.

Опять двадцать пять.

Когда в конце сороковых в СССР отменили смертную казнь, максимальный тогдашний тюремный срок определен был в двадцать пять лет, а вот на раздачу таковых сроков тогдашние судьи не скупились.

Сексот – страшное оскорбление из моего детства, а расшифровывалось сугобо прозаично и просто – «секретный сотрудник».

 «Мусор» (в смысле «мент»)  пришло к нам из 20-х гг.,  когда нынешний Московский Уголовный Розыск (МУР) именовался Московским Уголовным Сыском (МУС). Отсюда – МУСор.

* * *

В начале прошлого века в блатном жаргоне  понятие «вор» обозначалось словом «юрок». (Ударение на втором слоге.) А где «юрок», там и – «юрка». Вот от этого «юрка-юрка» и пошли всем известные «урка» и «уркаган».

***

Та самая «Феня»

Когда некогда услыхал я о существовании блатной фени, то  со всем возможным юношеским максимализмом  представил себе невероятно многослойный, глубинный и глобальный настоящий язык. (Почти как «эсперанто».  А то и круче бери!)

На самом же деле все оказалось гораздо проще и примитивней, а корнями своими блатная «феня» уходит в XIX в.

В те времена обитало на юге Российской Империи немало  греков. Греки – народ гордый и древний, и поэтому себя они величали  сплошь афинянами. Целая колония греческих рыбаков Капитанаки  проживали в Балаклаве под Севастополем . По всем необъятным просторам от Финляндии до Чукотки промышляли греческие купцы.

Вот эти-то купцы и изобрели «феню».

Родной язык они давно утратили. Но на всяких торговых переговорах постоянно возникала необходимость общаться друг с другом так, чтобы все прочие переговорщики  (присутствующие, соответственно, здесь же) не поняли из ихнего общения ничего.

Купцы придумали довольно незамысловатый ход: они из обычных русских слов вычленяли одну или несколько букв, а в результате получалась бессмысленная абракадабра, понятная только посвященным.

Так что традиционный вопрос: «По фене ботаешь?» переводится на обычный русский язык совершенно бесхитростно:

По афински болтаешь?

***

 Выражение «доказывай, что не верблюд», употреблявшееся повсеместно в годы моей юности (да и теперь  звучащее то и дело), происходит из анекдота:

Заяц, себя не помня, мчится по лесу, а навстречу ему – волк. И спрашивает:

- Ты куда так мчишься?

- Прятаться надо! – кричит заяц в ответ. – А то объявили, что сегодня верблюда драть будут.

- Так  ты ж не верблюд.

- Конечно, нет. Но ведь у нас всегда сначала выдерут, а потом – доказывай, что не верблюд.

***

Император Николай II в юности был обычным повесой. Хулиганистым и зачастую – безрассудным.

        Однажды в Японии он настолько непристойно повел себя перед некой японской святыней, что получил палкой по

 голове от стоявшего здесь же японского полицейского (горо-

 дового).                                              

         Цесаревич (а был он тогда именно цесаревичем) схватился за голову, скривился от боли, обернулся, увидел полицейского и  воскликнул: «Яп-понский городовой!»

         Выражение это (с ударением между двумя «п-п») стало всенародным настолько, что даже спустя десятилетия после октябрьской революции употреблялось на каждом шагу. (Как в наше время словечко «блин».)

***

Поговорка должна быть типичной, легко понимаемой  и с подковырцей. Сформулируйте любую фразу, исходя из трех этих требований, и тем самым внесете собственную лепту в отечественный фольклер.

***

У С. М. Шоломинского (мой бывший начальник) была любимая поговорка, каковую он ввертывал во всякий разговор и при всяком удобном случае:

         «Ты не поправился, я – не похудел».

***

Забористость марихуаны (анаша, дурь, трава, план, гашиш и т.п.) напрямую зависит от количества солнечных дней в году, т.е. от количества солнечной энергии, потребленной коноплей. По этому  поводу  слышал от «плановых» (ударение на последний слог) поговорку: Каков год, таков и приход.

* * *

Однажды в разговоре о пословицах и поговорках одна моя  приятельница-фольклористка заметила:

- Зачастую считается, что поговорки приземленней и скудоумней, нежели пословицы. На самом же деле большинство поговорок являются начальной, первой частью тех или иных пословиц. А большинство пословиц сконструированы из поговорки и морали к ней. Так мы то и дело повторяем «Не все коту масленица». Однако мало кто помнит пословицу эту в полном виде:

 «Не все коту масленица. Придет и Великий Пост.» 

Напротив многие поговорки не нуждаются ни в какой морали и существуют сами по себе, а мораль содержится уже в самом их тексте. Например:

 «Хорошо яичко к святому дню.»

 

***

О пословице «Слово - не воробей, вылетит – не поймаешь»

Всегда пословицу эту  адресовал   людям, болтающим безмерно, беспечно и безудержно, но недавно вспомнил ее совсем по другому поводу.

Понадобилось мне в какой-то фразе употребить слово «рака» (имеется в виду – хранилище мощей).

Собственно,  фразу я уже сконструировал и почти записал, но спотыкнулся и стопорнулся. Настырно лезли в голову «усыпальница», «саркофаг». Ничуть неуместная здесь «могила» бесконечно вертелась перед глазами…

 Промучился я не менее часа, пока не плюнул и всю фразу не переделал наново. А искомое слово вспомнилось лишь через месяц.      

С тех пор убежденно считаю, что пословица эта указует на возрастные склеротические изменения во внутримозговой деятельности. 

***      

О пословице «Встречают по одежке, провожают по уму» 

Один мой приятель наставлял:

- Запомни, встречают всегда по одежке. До ума дело може и не дойти.

***   

О пословице «Седина – в бороду, бес – в ребро»

А почему - в бороду? Почему не говорят: «Седина в косу, бес – под юбку»?

Но ведь конкретно в бороду и никак  не иначе.

Русский народ, как известно, предельно точен и безошибочен в выражениях. И поэтому конкретную суть этой пословицы следует, на мой взгляд, сопрясти  с особенностями женской возрастной физиологии, с тем, что после пятидесяти и по мере развития климакса половое желание у многих женщин явно ослабевает и даже сходит «на нет». Жены всячески стараются уклоняться от домогательств мужей и в конечном итоге категорически  отказываются исполнять  свой супружеский долг. (И сколько же таковых примеров мне известно!).     

Но мужья-то остаются зачастую при силе и при желании. Вот и приходится им решать насущные проблемы на стороне и где ни попадя.

И еще хочу заметить: ведь говорится «бес – в ребро», а не в «ребра», хотя множественное число в данном случае не нарушало   ритмику фразы и было бы куда как правильней (ребер-то у каждого  отнюдь не одно). Однако здесь, как мне кажется, подразумевается не грудная клетка, а то самое «ребро», которое у всех мужчин присутствует в единственном экземпляре.

* * *                                                                                         

Кстати, выражения «супружеский долг» и «исполнение супружеского долга» адресованы, на мой взгляд, исключительно женам, поскольку если муж - импотент, то, как его ни обязывай, а исполнить он ничего не сможет.

         * * *

Слова «женат» и  «холост» в качестве определения гражданского состояния стали применять у нас только при Советской власти. А до революции говорилось исключительно  «венчан» или «не венчан», поскольку брак тогда считался таинством, а не технической процедурой. 

***   

О  «гражданском браке»

В наше время выражение «гражданский» брак» обозначает долговременные стабильные внебрачные отношения, имеющие признаки семейной жизни (проживание на одной жилплощади, ведение общего хозяйства и т.п.)

Но мало кто задумывается при этом, что называть браком какие-либо внебрачные отношения столь же абсурдно и бессмысленно, как говорить о «сухой мокрости» или о «мокрой сухости».

В средние века все без исключения акты гражданского состояния протоколировались исключительно в церквях, а единственно возможным браком был брак церковный. Существовали, конечно, брачные договора между коронованными брачующимися особами, но заключались они всегда и только на международном уровне.

С появлением буржуазии, с превращением городского самоуправления в бюрократические институты  и по мере распространения грамотности появляются – широко и повсеместно – в юридической практике, так называемые, брачные (имущественные) контракты – прямые предки гражданских браков.

       Великая Французская революция (конец XVIII в.) объявила войну не только дворцам, но и храмам. То был первый в истории нашей цивилизации пример официального (государственного) атеизма. С тех пор любое государственное безбожие (или – государственное новобожие) обильно плодит юные пары, стремящиеся скрепить свой брачный союз вне опальных церковных стен.

Большевики с первых же дней своей власти объявили атеизм государственной политикой, а церковный брак – пережитком прошлого, В кратчайшие сроки гражданский брак у нас стал юридически единственно признанным.

 Но юные брачующиеся пары принялись столь усердно сходиться и разводиться, а к брачным узам – относиться столь наплевательски (вспомните гайдаевский «Не может быть»), что на государственном уровне (при Сталине) возникла необходимость вернуть в общество семейные ценности, а акты гражданского состояния приструнить буквой закона. Так в обиход вошло выражение «законный брак», а словосочетание «гражданский брак» стало впредь относиться к стабильным внебрачным связям.

Большинство народонаселения нашей страны рождено и проживает в гражданском браке, т.е. (по церковным понятиям) во грехе. И единственно -  кривая разводов может нам указать насколько хорошо или худо таковое наше гражданское состояние.

* * *

Всегда считал, что процесс трансформации смысла слов (переход от одного смысла к другому) занимает века или хотя бы многие десятилетия. Однако на собственном опыте убедился, что для этого подчас достаточен крайне краткий период.

Так слово «фарцовщик» изначально обозначало не всех вообще советских спекулянтов, торгующих импортным ширпотребом, но конкретно тех из них, кто приобретал тот или иной товар конкретно у иностранцев и конкретно для дальнейшей перепродажи (с целью наживы).

Или же «путана» - это не проститутка вообще, но -  конкретно проститутка, работающая конкретно с иностранцами. (Причем, не обязательно за валюту.) 

***

В начале 60-х гг. в Московском ТЮЗе  шел спектакль о многотрудной, опасной борьбе североамериканских темнокожих за свои гражданские права. Главного героя (молодого, очень отважного и очень-очень темнокожего) звали – Снежок.

         В 70-е (когда я приехал в Москву) негры-студенты активно и  - как нам тогда казалось – в несметных количествах ввозили в СССР всевозможные фирменные шмотки, пластинки и т.д. Целые магазины в Европе на протяжении многих лет ориентировались на этих пронырливых коробейников. (Например,  – западноберлинский Tony Shop).

На сленге тогдашних московских фарцовщиков все негры назывались – «снежками».

* * *

В 70-е в комментариях к Уголовному Кодексу имелось, на мой взгляд, совершенно умилительное определение: «Порнография – это циничное изображение полового акта».

А хотелось бы знать: кто, какие-такие эксперты должны были   констатировать наличие цинизма?

* * *

  Слушал недавно (01.11.11.) по радио «Коммерсант FM»  информацию об обыске в штаб-квартире некой оппозиционной партии, и вдруг -  прозвучала фраза: «В ходе обыска были изъяты  пять тысяч стикеров подрывного содержания и прочая подобная литература».

А хотелось бы знать, с каких это пор стикеры у нас возвеличены в ранг литературы и к какому конкретно жанру или направлению их следует впредь относить?

***            

С тех пор, как  цензура у нас перестала быть подробной, перлы нашего TV  радуют регулярно.

Многажды и по многим каналам доводилось мне слышать, к примеру, о храмах,  «выстроенных (дословно) в центре деревни», будто слово «село» исчезло из нашего обихода или утратило свою изначальную суть.

Как-то  раз тронул меня пассаж из какой-то музыкальной программы про какую-то певицу:

- Она не только зажигательно поет, но и чуть ли не каждодневно занимается БОГОтворительностью.

Я решил, что ослышался. Я обернулся к соседям,  но те подтвердили: именно так – БОГОтворительностью (т.е. вместо всего-то «благотворительности» получилась сплошная эзотерика).

Однако всего больше потряс и ошеломил меня фрагмент из доку ментального фильма об алтайской глубинке.

«Некогда здесь, среди этих вековых лесов», - диктор за кадром вещал выразительно,- «раскиданы были бессчетные поселки золотарей. Жизнь бурлила. Но ныне золотари покинули свои насиженные места, и все дороги сюда  заросли непролазным бурьяном».

Я – вздрогнул.

Я кинулся к  «Словарю синонимов русского языка», но там значилось безвариантно:

«Золотарь – ассенизатор».

И тогда -  леденящая кровь картина  разверзлась пред моим мысленным взором.

И увидел я  бесчисленных золотарей, покидающих бессчетные насиженные места (т.е. выгребные ямы). Увидел их телеги с огромными, заляпанными дерьмом бочками, их плачущих жен, ревущих детей и запустенье покинутых покосившихся сортиров.

Что за избыток фекалий погнал их всех в эту алтайскую глубь? И что за дефицит экскрементов обрек на беспощадный  исход?

Зловещие эти тайны наукой до сих пор не раскрыты.      

* * *

Кстати, калачи, т.е. булки, имеющие ручку из теста, изобретены были специально для ассенизаторов. Грязный и голодный золотарь грязной пятерней хватался жадно за эту ручку,  жадно ел и ничегошеньки при этом не пачкал. А ручку после выбрасывал.

* * *

Впрочем, по TV звучат подчас фразы, поражающие своей глубинной меткостью и образной точностью.

Вот два примера:

 «Падать – легко. Трудно – шаг за шагом карабкаться вниз».

Или:

 «Чиновники раннеельцинской поры свечку в храме держали, как рюмку – в правой руке».

***

М.С. Горбачев обрушил в наш лексикон лавину чужих и русскому языку явно чуждых слов. Слова эти употреблялись, где ни попадя и как попало.

 Вот, например, случай:

Рубеж 90-х.

Бывший муж сталкивается на улице нос к носу с бывшей женой. А та — под ручку -  с мужем нынешним.

 - И вот когда я его увидел, - бывший муж делился после со мной, - а ты только представь: зубы обшкубанные, куртка штопанная, башмаки драные – короче, весь Лидкин рейтинг в моих глазах разлетелся к едреней матери.

***

Чтобы слова ваши были безошибочно и правильно восприняты вашими слушателями, обращайтесь к ним на том языке, на котором они сами привыкли общаться  между собой.       

     ***

Русский язык постоянно каверзен. К примеру, художники у нас - пишут (полотна, портреты), а писатели - рисуют (картины, образы, и т.д.)

***

Русский язык всегда точен и конкретен. К примеру, на «ты»  мы обращаемся только к близким: к родственникам, к друзьям и к Господу Богу.

 (Даже   если обращение «ты» адресовано врагу, то значит, для нас  на данный момент не существует никого ближе, чем этот наш кровный враг.)  

 

Всячина-1: ХАРАКТЕРЫ

 

***

Каждая женщина – это неразрывное, нерасторжимое бессчетное множество крохотных звездочек.

Каждый мужчина -  это безграничность и нерушимое единство целой вселенной.

***

Женщины любят себя кропотливо и в каждой мелочи. Для них важна каждая родинка. Их беспокоит каждая морщинка. Каждый их ноготь и каждый  волос превращаются в предмет для отдельного обожания.

Напротив мужское себялюбие всегда глобально.

Мужчины любят себя всего и всегда в совокупности со всем мирозданием и всей мировой историей.

***

Я – последний аналоговый индивидуум во всем этом цифровом безликом сплошняке.

***

Я – твой кураж.

***

 С годами в нем  - всеохватная и всезатмевающая (как  половое желание в юности) – вызревала и неукротимо усиливалась  непреодолимая необходимость выплеснуть хоть на кого-нибудь собственное величие.

***

Импотент, радующийся чужому трипперу.

 

***

Экономная проститутка: старалась при всякой возможности пользоваться презервативом клиента.

***

Ленив был настолько, что за всю жизнь ни разу не поднял руку даже на собственную жену.

***

Эгоистичен был настолько, что даже умер в праздник.

***

Любил пристроиться к любым спорящим. Каждого слушал внимательно, участливо, вдумчиво. Каждому – сопереживал. С каждым – искренне соглашался.

***

Некогда был у меня некий знакомец (жмот, жлоб и большой халявщик.), чья манера расплачиваться поражала  всякий раз до глубины души. Где бы и что бы он ни покупал, каждую купюру извлекал из бумажника обязательно по отдельности и опять-таки по отдельности - скорбно и медленно – проносил к кассе.

 Настойчиво, неоднократно я ему замечал: время, мол, следует экономить прежде всего. Мол, гораздо быстрее и правильней все отсчитывать сразу и сразу платить.

 В ответ некий знакомец согласно кивал головой, но манере своей  оставался неизменен.

И лишь много позже (когда пути наши давно разошлись) я однажды сообразил, что - в силу собственных жмотства  и жлобства – он не мог  расплачиваться иначе, поскольку всякий раз прощался с каждой купюрой - по отдельности и навсегда.

***

Сетовала некая знакомая:

- Всю жизнь мучает один и тот же ночной кошмар. Снится: будто перехожу улицу, а из-за угла – машина. И сбивает меня насмерть. И вот я лежу мертвая, а трусики на мне – несвежие, старенькие и с большой-большой дырой прямо на попе. Стыдобища такая, что просыпаюсь всякий раз вся зареванная.

***

Положил на письменный стол большой чистый лист бумаги и большими жирными буквами написал сам себе: - «ОЧКИ – НА ЛБУ».

 

 

 

Всячина-1:О ТВОРЧЕСТВЕ

 

О творчестве (1)

В начале 80-х на семинарах при Комиссии по работе с молодыми авторами выдающийся прозаик А.В. Скалон учил нас: «Проза – это всегда задница.»

Свою эту краткую фразу он повторял не просто регулярно, но – постоянно, чтобы всеохватный ее смысл дошел до каждого из нас, тогдашних «семинаристов».

Настоящее творчество – это всегда непомерная усидчивость, непосильное терпение и невероятный труд.

Настоящее творчество – это постоянная готовность сжечь в любой момент любую свою рукопись, как Гоголь – второй том своих «Мертвых душ».

Настоящее творчество – это крест, который невозможно отринуть от себя ни на минуту. Это – распятие, которое тебе в твоем каждом дне определено переживать  бессчетно и бесконечно.

***

 

О творчестве (2)

Прежде, чем обречь себя хоть на какое-либо творчество, вспомни (пусть даже из  школьной программы) кого-либо из известных и досконально изученных истинных художников. Вглядись скурпулезно в его судьбу, вникни в поступки, проследи движенья его души, и тогда и тотчас ты непременно поймешь, безапеляционно познаешь и навсегда постигнешь, что творчество для каждого истинного художника – это бессрочный лагерный срок, безвариантное пожизненное узилище.

***

О творчестве (3)

Иное дело, так называемые, «творческие натуры».

Наткнешься на такового – и диву даешься: сколь может быть в одном человеке накоплено, выпестовано и выпячено бесстыдного красованья, агрессивного себялюбия, наглых  гримас и грима с палец толщиной.

 А ежели  доведется таковому вдруг придумать хоть что-то свое (пусть даже пустяк или вздорную пигалицу), то тотчас принимается он  совать свою эту  пигалицу  в нос непременно каждому и млеть, и зашкаливать от самовосторгов.

Жажда творчества для, так называемых, «творческих натур» - это всегда и исключительно жажда громких побед, нескончаемых славословий и безмерных гонораров.

***

О творчестве (4)

В самом словосочетании «творческая натура» изначально заложены и нарочито подчеркнуты  ирония, подтрунивание и даже издевка. Вспомни об этом, если вдруг когда-либо кого-либо вздумаешь обозвать – «творческой натурой».

***

О творчестве (5)

Любое же самовеличание себя «творцом» является свидетельством непроходимой и непреходящей глупости, поскольку в нашем мироздании Творец – навсегда единственен.

***

О творчестве (6)

Задатки, способности заложены в каждом человеке и определены нам природой в силу разумности и неповторимости каждого из нас. Мы вольны свои задатки и способности   применять в любом возможном направлении,  эксплуатировать с любой возможной интенсивностью или не замечать их вовсе.

Напротив – каждый талант дается всегда и только от Господа.

Поэтому безрассудно и недопустимо рассматривать собственный талант как дармовую награду или источник чего бы то ни было.

 Каждый талант (как каждый от Господа дар) это всенепременно, исключительно и навсегда испытание.

***

О творчестве (7)

 Раннее признание должно только обескураживать и вселять только тревогу. Не стремись к нему, но – страшись. Редкому гению удавалось преодолеть его, не растратив  всего себя  без остатка. А для рядового таланта таковое признание – смерти подобно.

 Чем позже мишура и маскарад бытия ворвутся в твою судьбу, тем крепче и глубже овладеешь ты всеми приемами мастерства.

Доверься во всем Провидению и принимай затянувшуюся собственную безвестность как награду и опять же как дар  (и, конечно , как испытание, ниспосланное милостливо).

Помни: Господь, давший тебе твой талант,  воздаст по заслугам обязательно и в должный срок.

***

О творчестве(8)

Жди терпеливо и не ропщи вслух, иначе верный твой выбор и правильный путь минуют тебя.

***

О творчестве (9)

Качество твоей работы никогда, ничуть и нисколько не должно зависеть от размеров твоего гонорара.

Для настоящего мастера любая никчемная, бездушная или спустя рукава работа – это  всегда насилие над собой.

В противном же случае, перед тобой не мастер, а черт знает что.

***

О творчестве(10 )

Не взирая ни на какую законченность, ни на чьи восторги и похвалы, мастер будет возвращаться постоянно и обязательно к  каждому недоработанному (пусть  случайно или впопыхах) эпизоду, фрагменту, даже к каждому неверному слову или мазку.

Любая невыверенная  мысль, любая невыправленная, невыписанная  слабина  будут беспрерывно беспокоить каждого настоящего мастера, как беспокоят тесные, не по размеру башмаки или запущенный зуб.

***

О творчестве(11)

В юности гениальное произведение случается на одном дыхании, как – «Марсельеза».

В возрасте зрелом оно невозможно без виртуозного владения всеми приемами мастерства и без всеобъемлющих знаний во всех сопредельных областях («Мастер и Маргарита»)

Каждое гениальное произведение (как на трех вековечных слонах) зиждется на триединстве озарения, откровения и неожиданности мысли.

***

О творчестве (12)

В те времена, когда конструировалось слово «вдохновение», воздух, вероятно, не считался материей. Отсюда корень «вдох», указующий на дух или душу. 

С тех пор и по сию пору большинство читателей, зрителей, слушателей и вообще большинство людей, стремящихся прикоснуться хоть как-то к искусству, считают вдохновение – чем-то нематериальным.

Однако каждый писатель, каждый артист, композитор и вообще любой человек, живущий в искусстве, подтвердит обязательно, что вдохновение – это единственная нематериальная субстанция, каковую художники испытывают физически, т.е. материально.

***

О творчестве (13)

Затеявши написать крепкий рассказ, настрополись на судьбоносную повесть. Задумавши повесть – настройся на эпохальный роман. Однако  никогда не принимайся ни за какой роман только по собственному хотению или по самоличному  наобум разумению.    

 Подлинные непреложные  романы никогда не зависят от воли своих авторов, как образы на иконах никак не зависели  от воли и возжеланий Андрея Рублева.

Каждый непреложный роман есть результат Промысла Божиего, а каждый подлинный романист в собственной жизни является лишь смиренным тягловым исполнителем.

Любой иной вариант здесь попросту невозможен, поскольку -  в действительности и без сомненья – любой иной «романист» есть не более, чем шальной шарлатан, а вся его стряпня схожа с подлинными непреложными романами лишь в способе брошюровки печатных листов и  количестве знаков в тексте.

***

О творчестве(14)

Любое неприятие любой вообще критики является обязательным спутником заскорузлой бездарности.

Каждую критику следует воспринимать как освежающий душ, придающий силы. И за каждую критику – будь благодарен.

***

О творчестве (15)

Не тешь себя самоизнуряющими самоискушениями. Избегай бесцельной безмысленности. Не растекайся мыслью средь бездарных пустяков.

Помни, что слово «бездарность» обозначает человека, дерзнувшего (не имея на то дара Господнего) исполнять не свою миссию.

***

О творчестве (16)

Вчерашнюю свою планку приподнимай сегодня хотя бы на миллиметр.

Помни: любая в этом смысле остановка – есть начало скольжения вниз.

***

О творчестве (17)

Чтобы впустую не отвлекаться во время работы, окружи себя максимально удобствами. Прислушивайся к себе и себя угадывай. Не удивляйся никаким, даже самым вздорным позывам.

Шиллер, к примеру, писал бессмертного «Вильгельма Телля», засунувши ноги в таз с  горячей водой (кипяток из чайника подливал по каждому мановенью специальный лакей) и нюхая то и дело гнилые яблоки, насыпанные рядом с чернильницей в вазу мурановского стекла.

***

О творчестве (18)

         Не бойся начала новой работы и научись будущее начало узревать средь любой повседневности, любой затрапезной заштатности и даже в любой никчемности.

Помни: самые заоблачные вершины начинаются с самых невзрачных и ничем не примечательных низин. А самые запредельные твои горизонты исходят прямо от твоего порога.

***   

О творчестве(19)

Бойся начала любой новой работы. Сперва заверши все, что в жизни твоей уже было однажды начато.

 

***

О творчестве(20)

Восторгайся своей работой, свершенной за день, и исполняй ежевечерне – насколько хватит сил и уменья – панегирики в свою честь.

Угревшись в постели и изготовившись к ночи, зажмурься и хвали себя беспрерывно, пока не уснешь.

Монотонная похвальба в собственный адрес способствует здоровому сну и, как ничто другое, придает наутро свежие силы.

***

О творчестве (21)

Наутро проснувшись, не спеши открывать глаза. Но сначала вернись – мысленно – ко всему свершенному накануне и все свершенное перечеркни. Густо и мысленно.

Никогда не покидай постель, не убедивши себя бесповоротно, безвариантно и безапеляционнно, что все, свершенное тобой  накануне – не достойно твоего настоящего уровня.    

***

О творчестве (22)

Завершивши работу, не торопись суетливо в кабак. Не уподобляйся Эдгару Алану По. Не превращай свой праздник в  серые ,бесконечные, бессмысленные будни.

***

О творчестве (23)

 Каждую завершенную работу немедленно заховай подальше, поглубже и понадежней. И забудь о ней  обязательно и -  хотя бы – навсегда.             

***

Забудь безвозвратно  про все грядущее. Отринь безжалостно  все настоящее. И разуверься огульно во всем прошедшем.

Зашторь мирозданье. И в себе позахлопывай все без исключения форточки.

Подкрепись горячим чаем.

И лишь потом и  только тогда – угнездившись привычно в рабочем кресле, придвинься к письменному столу. Извлеки «А-4» из тьмы запустенья початой пачки. Ручку в руке обрети обреченно.

И – разжмурься.       

…и тотчас  душа твоя озарится неизведанностью чистого листа.

 

 

Всячина-1: ОБРАЗЫ

 

***

Двуликий череп двуликого Януса.

***

Либо Икар, либо Дедал, либо пресмыкающееся.

***

Одиссей

Церера посадила Одиссея на тяжелые наркотики, а весь его экипаж отправила на Octoberfest, где те превратились в форменных свиней.

***

…обнажился до исподнего.

***

Слон, победно трубящий из поднебесья.

***

Слон, победно трубящий в посудной лавке.

***

Горький образ

Глубоко пожилая  и к тому же совершенно впавшая в детство пенсионерка живет с родственниками. Однажды в глазах ее проявляются разумность и интерес. Пенсионерка пытливым взглядом обводит вокруг и спрашивает:

- А где мой папа?

- Он давно умер, - отвечают ей.

- А где моя мама?

- Она тоже умерла.

При этих словах у пенсионерки выступают слезы, и она бесчуственным шепотом и разбивая слова на бессвязные слоги, произносит:

- Я-не-хо-чу-в-дет-дом.

***

Внезапный образ

…сидишь и мечтаешь:

Хочется нежности и любви. Безмерных бессмертных чувств. Сердечного тепла. Светлых слов. Хочется услышать голос чистый, как летний рассвет. Ощутить прикосновение тех единственных рук, что дарят отдохновение и покой. Хочется навсегда задохнуться от безграничной боли бесконечного счастья. Хочется воспарить в тихий взгляд робких глаз и во взгляде том  безвозвратно остаться…

Наконец, в сторону вдруг отползает дверь. На пороге – черт-те чего (в зубах – сигарета, кожа лоснится безудержным макияжем, а взгляд -  беспардонно отсутствует). Черт-те чего останавливается    и спрашивает не то сипло, не то хрипло, не то вообще черт-те как:

- Ну, что ли, сразу полезешь или  дашь сперва докурить?

***

Любовь как образ

Дедок (чуть за восемьдесят, вдовец) усердно  ищет спутницу жизни. Однако все гипотетические «невесты» подворачиваются либо ленивые, либо капризные, либо хоть чего-нибудь да не так. Наконец, появляется, вроде бы, подходящая, работящая и хозяйственная, но уж больно сильно шамкает.

- Ты чего больно сильно шамкаешь? – спрашивает дедок.

- Так ведь штарая штала, - отвечает невеста. -  Жубы-то пораштеряла шуть ли  не вше.
         Дедок на это крякает и снисходительно машет рукой.

- Зубы – это все ерунда! – провозглашает убежденно и пафосно. – В семье главное – это любовь. Когда любовь возгорается, все преграды становятся по плечу. Любовь – как жаворонок, которому на заре все дороги подвластны! Ты главное ко мне переезжай. А зубных протезов я море понакупил. Вон – валяются в ящике. Подберем тебе зубы лучше, чем свои. Носи да радуйся.

***

Глагол как образ

Вздохнул. Улыбнулся. Сказал: «Наливай».

Спросила смиренно: «А может, хватит?»

Повторил уверенно: «Наливай», - и закончил безапелляционно. – «Последняя на сегодня».

Налила. Встала.  Вышла из кухни. Прошла по коридору. Свернула в комнату. Заглянула в клетку с попугаем и попугаю сказала: «Последняя на сегодня». Выглянула на балкон и повторила куда-то за горизонт: «Последняя на сегодня». Села на диван. Посмотрела в пустой телевизор. Повторила опять: «Последняя на сегодня».

Захлопал крыльями. Проскрипел: «Ку-ку».

Повторила попугаю: «Последняя на сегодня». Поднялась с дивана. Вернулась на кухню.

Спросил сейчас же: «Время сколько?»

Ответила приветливо: «Без четверти двенадцать».

Вздохнул. Улыбнулся. Пропел по-оперному широко и вольготно: «Уж полночь близится!» - и заключил жизнеутверждающе: «Без четверти – это хорошо! Это значит – недолго ждать осталось до завтра». 

 

 

  Всячина-1: ОБ ИСКУССТВАХ

 

Лев Толстой говорил, что русской литературе не свойственна определенность жанра.

* * *

Лев Толстой – человек отнюдь не бедный и к тому же граф – был в каждодневном быту разумно прижимист и даже скуп.

     Стоило ему в каком-либо письме заприметить хоть четвертушку чистого  пространства, как  тотчас оную его сиятельство  неукоснительно  отрывал и  нес к себе в кабинет, дабы заховать в коробочку для хозяйственных нужд.                                                                                             

     * * *

Как-то летом Лев Толстой с неким гостем прогуливались по яснополянским окрестностям. И вдруг — хлоп! — Толстой убил комара.

— Как же так, Лев Николаевич! – гость смешливо вскричал . — Ведь вы  сами провозгласили непротивление злу насилием!

Толстой задумался, проразмышлял весь день и весь вечер и только назавтра за завтраком ответствовал:

 — Нельзя жить подробно.

* * *

Главная задача литературного мастерства сформулирована без малого тысячу лет назад, но до сих пор не утратила своего главенства.

В самом начале «Слова о полку Игореве» имеется кратенькая, но обескураживающе-точная строчка-призыв, обращенная ко всем грядущим писателям  во всех грядущих поколениях на все грядущие времена:

 «Не растекайтесь мыслию по древу»

* * *

 В наше время, чтобы войти в литературу, необходимо оскандалиться. А чтобы в ней, в литературе, хоть как-то остаться — необходимо оскандалиться по-крупному.

***

В каждодневной жизни, в быту  большинство писателей обязательно  косноязычны. Любой писатель спешит всегда и всего прежде застолбить, запротоколировать любую свою внезапную мысль или случайно мелькнувшую деталь, а произвести должную огранку – это дело десятое.

***

         Из разговоров

         - Писать каждодневно так, будто это твоя лебединая песня – так у нас каждый   умеет. А вот ты расшибись, но напиши настолько, чтоб Господь тебя за этот твой труд смог бы  к Себе сейчас же  призвать.

* * *

           Детективный пассаж

Одна наша детективщица  (из тех, что распиарены беспредельно. Назовем ее – Д.) заезжает однажды в Переделкино  к своей приятельнице.

- Милочка, ты ведь теперь чуть ли  не  самая первая  по детективному цеху! – восклицает приятельница. – А в нашей тмутаракани – ну, совсем ничего не достать. А я  так (!) заинтригована. Дала бы чего-нибудь почитать...

 - Мне, конечно, не жалко – отвечает Д. – Да  только читать ты не станешь.

 - Как так?

Из разговоров

 - Теперешние детективы следует продавать не в книжных магазинах, а – вместе со жвачкой, батарейками, носками и презервативами.

  * * *

           Октябрь 2011-го. Библиотека им. В.И. Ленина.

Встреча премьер-министра Путина  с российскими писателями. (Кстати,  из трех тысяч членов Московской Городской Организации  СП России не был сюда приглашен никто.)

Путин в какой-то момент своего выступления принялся рассуждать о народе и народной совести.

В ответ поднялась Устинова, указала на себя, на Донцову  и т.п. и  - провозгласила:

- Так ведь это же  именно мы, как известно, и являемся той самой совестью народной.

***

Литература соцреализма научила наших авторов не только виртуозно писать между строк, но и не менее виртуозно     издеваться над предержащими власть.

 Помню, мы в классе четвертом  ретиво разучивали стихи народного поэта Украины и бесспорного классика советской словесности Павло Грыгоровыча Тычыны, где среди прочих были такие строчки (пишу по-русски, но прозвучать они должны с малоросским акцентом):

 Трактор в полэ — дыр-дыр-дыр,

 Мы — за мыр!

* * *

 Все были задирами, забияками и хулиганами.

 Советская эпоха была вообще — задорной и хулиганистой.

 К примеру, Аркадий Гайдар сквозь всю свою детскую сказку о Мальчише-Кибальчише провел постоянным рефреном совершенно двусмысленную фразу (будто девиз грядущей сексуальной революции):

«Нам бы день продержаться да ночь простоять»

***

 В юности, когда чувственность и физиология захлестывали настолько, что ни о чем другом и  помыслить было нельзя, мы повсюду изыскивали исключительно скабрезности и  двусмысленности.

 Например, в одном тогдашнем шлягере была строчка: «Чтобы день начинался и кончался тобой…» Что - это? Ну, конечно — песня сексуального маньяка.

 Или поговорка: «Ни кола, ни двора». Что значит? Импотент без квартиры.

 И тогда же — в семидесятые — отличился детский журнал «Мурзилка», поместивший целую серию, вроде бы, невинных , а на самом деле неприкрыто-непристойных загадок.

 Помню из них только четыре.  Остальные, к сожалению, истерлись из памяти.

 Вот, первая -  про качели:

 «Туда, сюда, обратно,

 Тебе и мне приятно».

 Вторая – про калоши:

«Снаружи -   черно, внутри -  красно.

Сунешь и сделается тепло и прекрасно».

Третья - про самовар:

«У красного молодца

Что-то капает с конца».

И, наконец, четвертая – про снежок (снежки):

«Потрешь его в ладошках,

Станет твердым, как картошка».

 Но  главный   мурзилковский шедевр оказался вовсе  не на сексуальную, а на (скажем так) общественно-политическую тему и посвящался   Владимиру Ильичу Ленину: 

         «Это что за большевик

         Забрался на броневик?

         Он картуз нескладно носит,

         Букву «Р» не произносит,

         Сам веселый и простой —

         Догадайся, кто такой?»

 А нам теперь втуляют про зверства советской цензуры. Ничего себе зверства! Ничего себе цензура!

***

Те самые «Семь сорок».

 Как незадолго перед тем «Летка-енка» вытеснила у нас твист, так в году шестьдесят восьмом на смену шейку пришли семь сорок. Причем, мелодий  было всего-то  две: собственно «Семь сорок» и «Хава Нагила» с пластинки Дина Рида. Но зрелища танцплощадок, поголовно и козлинно-гарцующих под разудалую еврейскую музыку – зрелища эти  впечатляли до глубины души и надолго.

В бессчетных аранжировках и несметное количество раз переслушал я в дальнейшем «Семь сорок»  и всегда считал убежденно, что существуют они лишь в виде инструментала,  оркестровой композиции. Каково же было мое удивление, когда в начале восьмидесятых один мой приятель мне вдруг  объявил: «Так то ж ведь песня – про поезд. Там так и поется: в семь сорок он приходит. А поезд этот: Иерусалим – Москва».

Возможность подобного железнодорожного маршрута (ведь почти Восточный экспресс № 2) мне сразу показалась фантастической, и у кого бы я  после ни спрашивал, все в один голос отвечали: «Не было такого никогда».

 И песня в моем сознании трансформировалась в красивую сказку о мудром Сталине, создавшем государство Израиль, и о восторженных, развеселых  евреях, соединивших  в благодарность две столицы  железнодорожным сообщением  (например, в 1947 г., т. е. в год 800-летия Москвы). И пусть не случилось всё это в жизни, пусть — только в песне, но ведь песни подчас живут дольше, чем поезда.

 И уже совсем недавно на одном юбилейном застолье разговорился я с музыкантом Валерием Николаевичем Черновым, и тот мне подтвердил: «Да, песня. Да, про поезд. Если хотите, могу даже слова списать».

 И — списал.

               СЕМЬ СОРОК

        В семь сорок он подъедет!

        В семь сорок он подъедет

        Наш старый, наш славный,

        Наш аицын-паровоз!

        Везет с собой вагоны,

        Везет с собой вагоны,

        Набитые людями,

        Словно сена воз.

        Припев:

        Он выйдет из вагона

        И двинет вдоль перрона.

        На голове его роскошный котелок.

        В больших глазах зеленых

        На Восток

        Горит одесский огонек.

        Пусть он не из Одессы,

        Пусть он не из Одессы,

        Фонтаны и Пересыпь

        Ждут его к себе на двор.

        В семь сорок он подъедет,

        В семь сорок он приедет

        Наш славный доблестный

        Старый паровоз.

        Припев.

        Семь сорок наступило,

        Часами всё отбило,

        А поезд не приехал.

        Нет его и всё.

        Но вот —

        Мы всё равно дождемся,

        Мы всё равно дождемся

        Даже если опоздает он

        На целый год!

         Конечно, вмиг разбилась хрустальная сказка. Песня переместилась из середины – в начало века. А поезд так и вовсе оказался одесским. Конечно сами «Семь сорок» давно и окончательно вернулись опять на свою историческую родину, т.е. на ресторанные эстрады, и разудалую их музыку я слышу все реже и реже, зато одно из самых трогательных воспоминаний моей юности теперь овеществилось наглядно и  навсегда.

* * *

Прочитавши мою «Голубую быль», крымский композитор Валерий Слуцкий звонит моей маме:

- Ариадна Дмитриевна, в Сашиной повести настолько детально и с таким знанием дела выписаны быт и образы голубых, т.е. геев, что невольно возникает вопрос: а сам-то Сашка – не того?     

Мама в ужасе перезванивает мне и вопрошает убитым голосом:

- Что мне ему сказать?

- Скажи ему,  что все замечательно, – отвечаю уверенно я. – Скажи, что Достоевскому, чтобы детально и  со знанием дела выписать быт и образ Раскольникова – это же сколько старух пришлось топором порешить. А тут – всего-то какие-то геи, т.е. голубые!

***

Начинающий романист Елизар Юрьевич Мальцев, ставши лауреатом Сталинской премии, проснулся назавтра утром не только безгранично знаменитым, но и безмерно богатым. А дело все в том, что  абсолютно все книгоиздательства Советского Союза спешили с каждым новоявленным лауреатом незамедлительно заключить соответствующие договора и осыпать оного соответствующими  гонорарами.
        Мальцев на свои гонорары решил  купить дачу. Да не простую, а маршальскую. И – купил. Не то у маршала Рыбалко, не то – у Рокоссовского.

А на маршальской даче  все без исключения мерялось маршальскими масштабами. Даже сортир здесь поражал своей циклопической грандиозностью.
        Мальцев, выросший в алтайской глубинке, в деревенских скудости и крохоборстве, не мог никак  к подобным запредельностям привыкнуть, однако  стоически и не менее месяца справлял нужду в  бездушных хоромах.

 Пока  не взъерепенилось,  не взбунтовалось в нем все, что только возможно. И  сталинский лауреат призвал тогда к себе на участок бригаду шабашников; те  выкопали  яму, над ней - сколотили будочку из неструганых досок, где  начинающий романист, наконец-то, обрел умиротворение и душевную благость.

* * *

Впрочем, безмерность гонораров цвела пышным цветом не только у нас, но и по ту сторону фронта.

Светлана Аллилуева  на деньги за две свои книжки сумела безбедно прожить  более десяти лет.

Красоты и прелести вермонтского «поместья» Александра Солженицина были растиражированы во всех mass media на весь белый свет. Довелось побывать там, конечно, отнюдь немногим, но думаю, само слово «поместье» пробуждало буйство фантазий во всех читательских головах.

Авторы, которые на Родине могли бы претендовать лишь на худосочные брошюрки с мизерным количеством экземпляров, обретали на Западе миллионные тиражи, помпезные многотомники и вселенскую славу. Даже убогий «Николай Николаевич» Юза Алешковского или содомитский «Это я - Эдичка» Эдуарда Лимонова были здесь объявлены непреходящей классикой.

 Но ярчайший и печальнейший пример  политизации литературы – Нобелевская премия Бориса Пастернака, когда великий гениальный поэт за откровенно слабую, откровенно манерную прозу был обречен (во имя понятно чьих интересов) на иллюзорное лауреатство и на безусловную гибель. Сначала – творчески, а затем – физически.

При этом никакого труда не составляло просчитать грядущую судьбу поэта пошагово и вплоть до мельчайших деталей, но кого при этом интересует судьба какого-то  поэта?

Зато пример обратного толка – путь к массовому читателю произведений Андрея Платонова.

Не случись дворницкой кельи вкупе с цензурной инквизицией, и  никогда  сотни тысяч не прочитали  (да еще так, как читали в те годы, т.е. накрывшись одеялом с головой и  в свете карманного фонарика), не познали бы его «Чевенгур», а в «Котловане» пробарахтались бы не дальше пятой страницы.                                     .

* * *

Тема диссертации

«Роль западных спецслужб в формировании и развитии литературы соцреализма».

* * *

Настоящий профессионал каждодневно открывает для себя в своей профессии хоть что-нибудь новое.

* * *

Александр Иванович Подобедов – художник, скульптор и вообще замечательный мастер на все руки и во многих областях, обговаривая очередной заказ, задает всегда один и тот же обязательный вопрос:

- Вам надо быстро или хорошо?

***

История эта, наверное, об Илье Глазунове. (Или – о Шемякине. Откуда ж  теперь узнать?). Рассказали мне ее в году 80-м, но в те времена я не интересовался никакой реалистической живописью   настолько, что даже Богородницкий из «Чего же ты хочешь?» Всеволода Кочетова не ассоциировался у меня ни с кем.

Итак -  некий художник (раскрученный, продвинутый и  т.п.) писал портреты на заказ и за свои работы деньги драл немерянные. 

Приходит к нему однажды некий заказчик. Они обсуждают детали, обговаривают каждую мелочь, спорят слегка, слегка торгуются и, наконец, ударяют по рукам. Засим заказчик трижды позирует. А на четвертый раз получает готовую работу и сейчас же, и, даже нисколько  не поглядев на портрет, принимается  кричать и возмущаться:

- Да откуда взялись такие тарифы?! - пунцовеет заказчик яростно.  -  Вы рисовали меня три раза по час пятнадцать.  Итого – три сорок пять. А запросили девятьсот рублей. Да где же такое видано?!

(А следует здесь заметить, что в том же  80-м году я, работая инженером Отдела  отраслевых совещаний, семинаров и выставок ЦНИИЭТ бумпрома Минбумпрома СССР получал ежемесячно всего-то сто двадцать рублей оклада.)

Художник спокойно и даже смиренно выслушивает гневную речь и отвечает жестко:

Да,  вы совершенно точно захронометрировали часы и минуты, потраченные вами на позирование, но вы совершенно не учли то время, каковое потратил я, пока над  вашим  портретом -думал(!).   

 

* * *

- Вчера в кино снималась, в массовке. Заплатили четыреста рублей, представляешь? – рассказывала мне одна незамужняя знакомая.

- Вот уж  не поверю, что ради четырехсот рублей ты угробила целый день,  - заметил я  в ответ.

- Нет, конечно. Думала, подвернется кто, а там и познакомимся…

- Ну, и как – подвернулся?

- Если бы! А то ведь целый день впустую, и весь макияж опять насмарку.

* * *

Конец 70-х. Кто-то рассказывал:

 Выйдя в отставку, его отец (в прошлом -  бравый генерал) не возжелал просиживать сутками у телевизора, а зачастил каждодневно к пивному ларьку. А там – своя компания, свои байки, свои обсуждения.

Жена отставника – женщина, как положено всем генеральшам, серьезная и даже строгая – ворчала, конечно, и даже поругивалась, но таковой досуг терпела до поры до времени. Пока однажды отставник не притащил какого-то собутыльника прямо домой.

Так и предстали на пороге: широкоплечий, представительный глава семейства и щупленький, в задрипанном пальтишке черт-те кто. Оба — крепко поддавшие.

       «Здесь тебе не кабак, чтоб являться со всякими!» — рявкнула генеральша.

 — Да ты чего несешь?! Чего несешь?! — муж пытался ее урезонить. — Да ты присмотрись: это же Народный артист СССР Николай Афанасьевич Крючков.

 — Вижу, какой из него Крючков! — супруга отвечала с предельным чувством. — Подзаборник обыкновенный — вот он кто! — и спустила Крючкова с лестницы.

 Николай Афанасьевич ничуть, впрочем, не обиделся на подобный прием. Напротив – их дружба с отставником только крепла день ото дня, так что вскоре Крючков зазвал генерала даже  сниматься в кино.

 Роль дали маленькую, но – с текстом: нужно было в разгар свадебного застолья  обозначиться с фужером водки в руке  и зажигательно выкрикнуть:

- Горько!

Генерал с ролью справился.

* * *

Лето 77-го.

 В программе Московского Международного кинофестиваля   значился фильм «Сад наслаждений». Загодя узнать содержание фильмов было возможно только у переводчиков. «Жучки» (билетные спекулянты на билетном рыночке у к/т «Россия»)  контачили с переводчиками плотно и информацией всегда владели.

 Про «Сад наслаждений» «жучки» живописали:

 — Это — жесткое порно. Это — сенсация. В СССР такого не показывали еще никогда.

 Билеты у них (хоть цены — зашкаливали) шли нарасхват.

Наконец — день показа.

 Всё действие  фильма (если слово «действие» здесь возможно употребить) проистекает в больничной палате, где на больничной койке умирает смертельно больной. День за днем. Час за часом. И ничего больше, никаких событиий.

 Зрители покидали кинотеатр злыми и разочарованными. Все — плевались.

* * *

 

Середина 60-х.

Радиостанция «Голос Америки» вела передачи  не только на русском, но и на языках других народов СССР. В том числе – на украинском. А у нас  в этой связи ходил вот такой анекдот (а может, не анекдот, а может, действительная цитата из какой-нибудь музыкальной программы).

Итак – диктор украинского вещания объявляет:

- А зараз чотыры хлопчыка з Ливэрпулу (имеются в виду «Beatles») будуть спиваты свою нову писню «She’s a woman», що по украинськи звется «Вона баба».

* * *

                          «Не по словам их судите их, но по их делам».

.  Западная рок-музыка 60-х, 70-х, 80-х гг. создавалась  музыкантами, родившимися во время или сразу после Второй мировой войны и вобравшими в себя всю энергетику и  исключительную эмоциональность того лихолетья. Отсюда в их композициях столько трагизма и такой запредельный накал.

 Советский рок изначально  имел не меньший потенциал, но появление его совпало с Карибским кризисом и конкретно  пришлось на годы беспощадной борьбы с любыми проявлениями любого западничества.

Поэтому поголовно и в унисон наши бравые аппаратчики (особенно на местах) определили всю без разбора рок-музыку в категорию ярой антисоветчины. Каждую электрогитару ( а незадолго перед тем – каждый саксофон) они приравнивали к ракетам «земля-земля», а в каждом длинноволосом пацане им мерещился саботажник и диверсант.

Все, что хоть как-то было связано с рок-музыкой или к ней относилось хоть с какого-то боку – все это в СССР (и, причем, на целых два десятилетия) превратилось в сплошную партизанщину, в перманентные бои без правил.

Нам навязали их буквально силком  и не давали ни дня передыху.

 Мы, изначальные (борзые и ретивые), приняли всё за чистую монету, бросились, очертя головы, в боевые эти действия, ожесточились  в них  и  в них растеряли себя без остатка. А в результате не создали в рок-музыке  ничего, кроме нескольких случайных пассажей.

Напротив – противники наши, наши борцы за «коммуняцкую справность» (особенно на местах) огребли  сквозь ту  партизанщину очередные себе дивиденты, как огребали себе дивиденты всегда, везде и во всем, включая развал и гибель державы.

***

Русский рок идет всего прежде от текста. Русский рок ближе к Высоцкому, нежели к Gary Brooker`y или Robert`y Fripp`y.

Гребенщиков, Макаревич, Шевчук  - все они всего прежде текстовики-поэты и лишь затем композиторы и инструменталисты.

***

Покойный Володя Солдатов (один из первых московских хиппи и профессиональный  поэт-песенник, автор нескольких хитов) повторял часто и убежденно:

- Настоящий музыкант должен быть либо негром, либо евреем.

* * *

В разгар 90-х в отделе радиоаппаратуры универмага «Петровский пассаж» (а по тем временам «Пассаж» - это самый дорогой из московских универмагов) певец Борис Моисеев  останавливается перед стеллажом с усилителями. Тотчас из-за прилавка к нему спешит продавец:

          - Могу я вам чем-нибудь помочь? -   спрашивает подобострастно.

     Моисеев, не сводя зачарованных глаз с золотистых, серебристых и вороненных паннелей, отвечает прочувственно:
 - Разве что деньгами!

* * *

 Однажды попросили меня земляки «достать» автограф А.Б. Пугачевой. И диск передали.

Я глянул, а диск-то – пиратский(!). Но делать нечего, и я с той же просьбой  обратился  к своему товарищу, который у Аллы Борисовны  работал в ту пору в ансамбле.

- Ох, и не любит она все эти просьбы! Ох, только ради тебя постараюсь … - завздыхал товарищ, но диск  прихватил с собой в  гастроли.

Спустя месяц я держал в руках долгожданный автограф, рассыпался в благодарностях, а заодно, и как бы ненароком спросил:

- Не шибко вайдосила?

- А с чего ей-то вайдосить?! – воскликнул товарищ. – Это мне пришлось  целый вечер просидеть с ней за нардами и вдрызг продуть все подряд партии…

- Так ведь диск-то пиратский, - перебил я его.

-Ну и, что? – товарищ взметнул удивленно брови.- А с  какого-такого боку это должно ее волновать?

На диске значилось: «Тане и Косте от Аллы». Настолько пространную надпись ни я, ни тем более мои земляки не ожидали никак.

Вот, что значит - поддаться вовремя!

* * *

В году 99-м один мой приятель (профессиональный аудиопират и личность на нашем аудиорынке довольно известная, а себя он и вовсе величял: «Заслуженный пират Советского Союза») вознамерился  выпустить очередной тираж (соответственно – пиратский), и с этой целью купил диск под названием « Greatest Show on the Earth».(Не путать с одноименным английским ВИА начала 70-х).

 Абсолютно все на том  диске соответствовало абсолютно  всем должным параметрам – и продвинутая музыка, и звездный состав музыкантов. Одна незадача: главный исполнитель(он же – автор альбома + продюсер + аранжировщик, и именно под его фамилией значился весь проект) был абсолютно никому не известен. (А попробуйте нормально продать тираж неизвестно кого!)

Однако приятель мой недаром слыл многоопытным профессионалом!

Он выбрал среди перечисленных на диске музыкантов самого (на его взгляд) раскрученного  и  везде, где положено, написал:

                 John Wetton & Friends

Вышедший  в таковой редакции компакт-диск я подарил своей приятельнице-меломанке. Та переслала его своей лондонской подруге, работавшей  тогда у John`a Wetton`a пресс-секретарем, а  подруга преподнесла российский вариант « Greatest Show …» своему шефу на день рожденья.

За праздничным столом John Wetton подарок долго разглядывал, затем встал, окинул всех гостей довольным взглядом и провозгласил:

- В этом проекте каждый музыкант по-своему и на своем инструменте является высочайшим профессионалом. Но издатели поставили вперед всех мою фамилию. Я тронут. Это лучший подарок к  моему дню рождения, потому что теперь я знаю, насколько я известен, уважаем и ценим в России.

***

Как-то в конце 90-х вызвали меня для дачи показаний в Следственный комитет Российской Федерации.

 Следователь – молодой, очень вежливый и вообще производил впечатление человека интеллигентного – объявил мне сразу:

- Лично вы нас нисколько не интересуете, но номер вашего телефона был записан в телефонной книжке одного аудиопирата, который проходит по делу о контрабанде, и поэтому моя обязанность вас допросить.

Засим со скучающим видом следователь вздохнул  и принялся задавать рутинные вопросы: где познакомились? при каких обстоятельствах? и т.п.

Отвечал я ему точно так же скучающе, пока вдруг не прозвучало:

- А не могли бы вы назвать одну или несколько фирм, которые, по вашим сведениям, промышляют аудиопиратством?

(Напомню -  разговор происходит в конце 90-х.)

Я оживился. Я ответил почти увлеченно:

- Не то, что одну или несколько, я назову целый рынок: Горбушка – там каждый второй промышляет аудиопиратсвом!

Следователь вновь рутинно вздохнул:

- Во-первых, не каждый второй, а все без исключения там торгуют пиратской продукцией. Во-вторых, закрывать Горбушку- это не в моей компетенции. И кроме того, если Горбушку закроют, а  где ж я себе куплю тогда компакт-диски? С моей зарплатой мне фирменные не по карману.

 

* * *

Июнь 72-го.

Во всем, что касалось музыки, железный занавес  был задраен по-прежнему наглухо, и поэтому  московские гастроли Оркестра Джеймса Ласта (ФРГ) казались невероятнейшим чудом.

Купить билеты просто в кассах было невозможно. Билеты выискивали с каких-то черных ходов, с кем-то следовало сговориться, кому-то переплачивать… Мной было затрачено столько физических сил, такие душевные муки пришлось претерперть, что тогдашние свои мытарства помню  я до сих пор.

 Билет мне в конечном итоге «обломился» на самый последний день выступлений (ГЦКЗ «Россия»), на самое неудобное (откидное) место и на самый неудобный  (двенадцатичасовой) утренний  концерт.

Я был счастлив.

Правда, счастье мое  омрачалось единственно (это ж надо такому совпасть!)  тем обстоятельством, что именно в этот же день и почти-что на то же время (10.30.) в расписании нашей институтской группы значился очередной экзамен (!).

…И вот я сижу в аудитории. Смотрю безотрывно на циферблат. Время  несется стремглав. Я давно подготовился, но моя очередь к экзаменатору – безнадежно застопорилась. Слишком медленно задаются вопросы. Слишком медленно  пространно проговариваются ответы.

 А мне до «России» (она хоть и рядом, но все равно) – минут, примерно, пятнадцать ходу. А там – ряд свой найти и разобраться с местом…

- Лисин! -  слышу свою фамилию.

 Наконец-то, меня вызывают. Но стрелки на циферблате -  безапелляционно -  показывают 11.40., и поэтому нет  у меня никакой возможности хоть что-либо отвечать.

- Я не готов, - говорю я, опустив глаза долу и всем видом своим  изображая крайнюю скорбь.- Когда приходить на пересдачу?    

- Вот видишь, Лисин, - экзаменатор мучительно-медленно принимается меня наставлять, - вот если бы ты в течение семестра старался бы, как только  возможно…

Я украдкой опять смотрю на циферблат. Речь экзаменатора заняла 57 секунд.

Я – свободен!

Я промчался весь путь до «России», не помня себя. Я пролетел сквозь фойе на космической скорости. На своем откидном месте я угнездился сквозь кромешную тьму. И застыл. И музыка – зазвучала.

Да разве возможно какой-то экзамен сопоставлять с настоящей музыкой?!

* * *

Декабрь 78-го.

Единственный в СССР концерт ансамбля Boney M (ФРГ) объявлен на конец месяца в ГЦКЗ «Россия». Музыка «диско» на пике моды. По всей Москве вывешены афиши. Яркие, зазывные, завлекающие. Но ни в каких городских театрально-концертных кассах  никаких билетов нет и в помине. «Откуда у нас-то им взяться?» - удивляются кассирши. – «Это вы в «России» спрашивайте. Там достанете наверняка».

В «России» к дверям тамошних касс приклеен листок, на  котором печатными, благолепными и безапелляционными буквами  выведено от руки: «Продажа билетов на  Бони М - тогда-то».

…Накануне поздним вечером поклонницы и поклонники западногерманских артистов (все утепленные, укутанные)     потянулись нестройными вереницами от метро «Площадь Ногина». Шли  по двое, по трое, а то и целыми группами. Снежок морозно хрустел под ногами. Гидрометцентр  прогнозировал к ночи понижение (и без того невысокой) температуры.

…Оказавшись перед ГЦКЗ направлялись первым делом к кассам. Удостоверялись: листок на месте. Вздыхали с обязательной  тихой радостью и – разбредались по площади.

… Переговаривались между собой скупо, негромко, а то и вовсе стояли  молча и смиренно.

Несколько ментов в сторонке безучастно раскуривали цигарки.

…Часам к двенадцати к ментам подвезли подкрепление. Площадь сейчас же взорвалась голосами, пришла в сплошное движение.

- Граждане, давайте строиться в  очередь! – менты раскомандовались привычно. – Пожалуйста, в затылок, друг за дружкой!

…Построились послушно в очередь. Растянулись вдоль всей «России» и даже за угол завернули.

Подоставали термосы. Согревались чаем. Причмокивали счастливо и беззаботно.

Потом появился портвейн.

Менты не встревали ничуть и даже ничего не замечали подчеркнуто и усердно.

…Часам ближе к трем кто-то из ребят спросил кого-то из ментов: мол,  можно до кустов сбегать, а то приспичило?

- Сбегать-то можно, - был ласковый ответ. – Да вот только назад никого не пущу. Некогда мне разбираться – кто за кем и когда стоял.

Ребята посовещались, пристроились прямо к стене. Журчали дружно. Гоготали в полный голос. И тотчас -  из-за угла послышался такой же гогот и тоже дружное журчанье.

Менты демонстративно отворачивались.

…- Ой, девочки! Ой, не могу! – взлетел над площадью девичий хрустальный вскрик.

Подружки засуетились, пытались загородить хоть как-то, а какая-то  принялась даже отговаривать шепотом: мол, ждать недолго осталось. Мол, лучше бы потерпеть до утра.

…Приседали, как шли: по двое, по трое, а то и целыми группами. Ребята похабно хохмили. Девчата – прямо с корточек – бедово и задиристо огрызались.

Вскоре  в свете яркой дебелой луны все стены и весь снег вдоль ГЦКЗ  блестели желтыми подтеками.

Мороз крепчал согласно прогнозов.

…Жались тесно друг к дружке. Тепло берегли. Поперезнакомились сплошь и напрополую обменивались телефонными номерами.

А из-за угла – что-то разухабистое грянули вразнобой.

…В ту ночь воздух в Москве прогрелся лишь до минус пятнадцати градусов.

…Наконец, настежь распахиваются заветные двери. Все ломятся внутрь, спешат хоть как-то погреться и первыми оказаться у окошечка  кассы.

Окошечко кассы сумрачно и мертво. Сбоку приклеен листок, на котором печатными, благолепными и безапелляционными буквами выведено от руки «Все билеты на  Бони М - проданы.»

- Граждане, давайте расходимся! Не задерживаемся! Все равно ничего не будет! – менты призывают осипшими уставшими голосами.

Пробуждается неспешный выходной день. Декабрьское позднее солнце восходит над столицей.

***

В моей юности все музыканты казались самыми главными людьми на планете. Gary Brooker, Carlos Santana, Robert Fripp, Ian Anderson — их имена звучали, как гимн. За любую встречу с любым из них я  готов был  отдать хоть полжизни. Я не знал никаких языков, но любое их слово понял бы сразу и сквозь годы, сквозь всю судьбу пронес бы, как знамя!

… Недавно в одном  московском ресторане я увидел Карлоса Сантану. Напротив сидел Армандо Пераза, а третьей за их столиком — какая-то женщина (наверное, переводчица).

 Мне достаточно было сделать всего лишь шаг, и рядом с ними я тотчас бы оказался, и услышал бы всё и навсегда.

А, впрочем, что мог я услышать от двух пожилых людей, обедающих неспешно и неспешно переговаривающихся о чем-то своем?

 Я так и не сделал этот свой шаг.

 Видимо — юность прошла.

***

Июль 99-го.

Мы с Серегой Рудневым прогуливаемся от метро «Новокузнецкая» до метро «Павелецкая» и – обратно. А потом – еще раз обратно. И еще, и еще…

И сколько ни попадается нам на пути всяких  кафешек, баров и прочих разливочных – в каждой мы пропускаем хотя бы по  кружечке пива.

Смеркается.

- А, может, куда в  подворотню свернем,  а? -  спрашиваю я в какой-то момент у Сереги. – А то приспичило, дальше некуда…

 Впрочем, подворотню мы не нашли, зато при входе в ближайший двор  приметили  укромную клумбу  и пристроились к «развесистому» кусту.

Когда свои «молнии» мы дружно застегнули и уже вознамерились направиться прочь, милицейский «Жигуль» припарковался у тротуара напротив.

-Та-ак, товарищи дорогие, совершаем, значит, административное правонарушение? – скучный старлей пробубнил бесцветно. – Документики па-апрашу.

Серега протянул свой паспорт сразу.

А я – замешкался. Кодовый замок на сумке никак не хотел открываться.

- А вы, товарищ? Побыстрее нельзя? – подключился к старлею такой же скучный напарник.

- Да вы чего, ребята?! – Серега встрял с укоризной. - Не видите, что ли: это же  Лисин -  наш известный писатель!

А тут и замок у меня распахнулся, и свой паспорт я тоже вручил.

Старлей глянул мельком, произнес все так же бесцветно:

- А мы не видели, как Александр Александрович совершал административное правонарушение, - и паспорт мне возвернул.

- Нет, не видели! Ничего не видели! - вторил ему напарник.

- А вот вам, Сергей Сабирович, - старлей повернулся к Сереге. – Вам придется проследовать с нами.

Сереге административное правонарушение обошлось (не сходя с места) в четыре доллара США. Но  ведь меня-то за просто так отпустили(!).

Искусство – это страшная сила.