Мы рисуем, и наши пейзажи
Не похожи на те, за порогом,
Но за ложь нас никто не накажет —
Мы чисты и честны перед Богом.

Мы рисуем, и наши картины
Часто ранят больнее, чем слово,
Мы их спрячем под снег паутины,
Мы потом нарисуем всё снова.

Вот, к примеру, убогая келья
И распятие над изголовьем —
Вроде, были гуашь с акварелью,
Получилось — слезами да кровью.

Эти образы — что в них за тайна?
Или это стилистика «сюра»?
Безусловно — они не случайны,
И конечно, с натуры, с натуры.

Мы — как в мире оживших игрушек,
Наша жизнь — тоже изоискусство:
Нарисованы лица и души,
Нарисованы мысли и чувства.

Пусть кого-то не интересует
Рисованье, но гляньте-ка шире:
Несомненно — он тоже рисует
Мир реальный во внутреннем мире.

Росчерк линий, насыщенность цвета...
Как сначала казалось всё просто...
Мы всё ищем ответы, ответы,
А находим — вопросы, вопросы.

И, предвидя значенье итога,
Мы бумагу опять переводим:
Мы рисуем себя и дорогу,
По которой идём и уходим.

| 1989 |