Вот и снова в Москву. Я вхожу в полутёмный плацкарт,
В суматохе встречая помятый берет проводницы.
На перроне меня провожает обветренный март,
Размывая усталость на сонных, задумчивых лицах.

Вот и снова в Москву. И мне кажется – так далеко!
Хоть всего одна ночь отделяет от вечного шума.
Я дождусь Бологого – потом уже будет легко,
И на верхнюю полку покорно улягутся думы.

И ведь было же утро в том самом апреле сыром,
Сине-белый февраль с обсыпающим снегом мохнатым.
Я вообще-то не очень люблю вспоминать о былом
И смирился с тем, чего не сумел исправить когда-то.

И на восемь часов ничего, кроме стука колёс.
Кто-то громко храпит, где-то хлопают тамбурной дверью.
Мне всё снится бульвар с цепью низеньких тонких берёз,
Чьи растущие кроны – точь-в-точь попугаевы перья.

Вдруг запахнет кострами. Остатки весенней любви
Постучатся в балкон, весь захламленный и застеклённый,
И в пустеющих ржевских дворах – хоть зови – не зови –
Не появится мальчик, в кого-то несчастно влюблённый.

И уже далеко, в непривычно уютной Москве,
Проступившей из детских беспечных стихотворений,
Замирает вагон, как страница в последней главе,
Но что-то тревожит, запнувшись на жизненном крене.