ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧАРОДЕЯ | ПРИКЛЮЧЕНИЯ «ЧАРОДЕЯ».
Где- то на самом краю деревне, что стояла раскинувшись на бескрайних просторах средне - русской возвышенности. Жил да был, простой деревенский мужичок. Был он, до сорока лет от роду, и чертовски умен и довольно смекалист. По округе и в заграницах далеких, слыл на все руки великим мастером. Девки местные, на его глаз свой клали , и млели в эротических мечтаниях в виду его свободной персоны. Был, сей мужик, еще не женат, да и полном расцвете, мужских сил. Мог – мог, он еще пошалить! Да и затянуть про между прочим, какую ни будь доярочку, на колхозный сеновал. Да так её там отлюбить, что всегда через девять месяцев, появлялся той любви сочный – сочный плод. Бабы, знавали о его пристрастиях к любовным игрищам и считали за великое счастье, провести с ним минуты такого сладострастия. От того и был на стене колхозной фермы, расписан углем график его услуг. Девки, старались уже лет пять, не нарушать его, и четко блюли свою очередность. Так как в отличие от своих мужиков, от этого в момент любви перегаром деревенской сивухи не пахло. А даже наоборот его антилигентная персона, была на удивление, ароматизирована заморской парфюмерией. На неё денег он не жалел, и тратил почти всё, оставляя себе лишь на хлеб.
Коллекция всевозможных иноземных благовоний в его хате, всегда и во все времена, превышала ассортимент местного райповского магазина и была подстать, бутикам «Шанель» и «Кристиан Диор». В ''критические дни'' у местных мужиков, они частенько навещали его пристанище, чтобы вдоволь испить огуречного лосьона. Тем самым, они старались затушить пожар ''горящих труб'', да и горькую обиду за посягательство на их жен.
За его смекалистый ум и золотые руки, прозван был тот мужик - «Чародеем». Даже в ведомости на зарплату, его настоящую фамилию уже не вписывали. Всеми в деревне она была давно забыта и весь деревенский люд от мала и до велика, величали его именно так. В случае если у кого и случались поломки, будь- то телевизор, аль смятаноколотильня «Дженирал моторс», он справлялся с неисправностями по наитию. ««Чародей»» видел все поломки, что рентген, из районной поликлиники. Любой прибор или машину он в считанные минуты ремонтировал, выпиливая напильником детали, любой сложности. В колхозе «Чародей» слыл человеком, незаменимым. Всё, что работало, всё что крутилось, и производило продукцию - было его рук дело. Даже послы, из стран заморских приезжали, что - бы сманить его, предлагая деньги невиданные. Но «Чародей», на их щедрые посулы, в грудь себя кулаком стучал, и при этом словно Кинг- Конг зычно - орал.
-Родины,… вашу мать, я не продаю!!! Коли дал мне бог такой талант, то он, целиком принадлежит народу русскому. На ваши, басурманские долляры, размена не будет !!!
Уезжали послы, не солоно хлебавши. Персоны же их сопровождавшие в досье на «Чародея» с удовлетворением ставили очередную галочку. А на святой праздник Великого октября, руководством колхоза, премировали его целой десяткой из тайных фондов КГБ.
Но вот однажды, после очередной перестройки и перестрелки, когда всё коллективное хозяйство района, пропито было, страстными поклонниками продукции местного самогоноварения. «Чародей», при очередном опустошении мужиками его парфюмерных закромов, кулаком по столу стукнул, и гордо расправив грудь – Взревел. Взревел он подобно быку на скотном дворе, в предчувствии внеплановой кастрации.
-Так, жи - ть, больше не - ль - зя!!! Да гляньте Вы, на рожи свои!!! Вам, самим их видеть то не надоело??? Вы - вы твари, весь труд мой сгубили, все пропили и раскрали. У кого - у кого вы, воруете??? Да Вы, козлы бородатые - у себя, воруете!!! Вы, уроды, даже бабам своим, «пистон» вставить, уже не в состоянии. Вон - во всей деревне дети, и те на меня похожи!!! Надоело мне за всех вас отдуваться, и эту лямку тянуть! Вам же все мало, вам все мало… Да когда же Вы твари, нажретесь – то наконец???
Да так тогда «Чародей» разошелся - так разошелся, что мужики посчитали, что в него, дьявол вселился. Несмотря на тяжелое парфюмерное опьянение, стали ломиться они, что сайгаки от вертолета. Выпрыгивали, кто в окна, а кто и в двери. А «Чародей» ухватом махал, и всё норовил кого-то из местных почитателей «Красной Москвы» и «Шипра», на вилки эти нахватить, да припереть к стене, так чтобы из них - дух вон.
Бежали – бежали мужики от него как от племенного бычка, который свое стадо за день отлюбил. Под вечер же в отсутствии себе подобных, решил перебраться на тех, чьи рожи от алкоголя, были похожи на коровьи. «Чародей» в сердцах дверью хлопнул, и на всю неделю наглухо закрылся.
По прошествии недели, по деревне поползли слухи, что якобы, от не разделенной любви к дочке председателя колхоза, «Чародей», наложил на себя руки. Теперь висит он в своей хате под потолком, что свиной окорок в чулане. На вскрытие его лачуги, народу собралось немерено как на праздник. Бабы и молодые доярочки, уже загодя немного начинали причитать. Завывая, от такой утраты, слезы свои вытирали кончиками платков, и в тряпочки сморкались. Истосковавшиеся мужики по лосьону и цитрусовому одеколону, лелеяли надежду, за «упокой его души» испить на халяву, все запасы этого «Чародея». В тот самый миг, когда они, уже хотели, было штурмом брать его тяжелые двери - дверь в его хату со скрипом, внезапно открылась.
На крыльцо вышел стройный мужик, облаченный, что ангел в белые одежды. В одной руке он держал крест святой, а в другой библию, в старинном переплете. Статью своей, был не на деревенского мужика похож, а на святого апостола Варфоломея.
От увиденного, кто бежать бросился, а кто на колени пал. Бабы , стали креститься неистово, что - бы святым крещением, отпугнуть явленную народу - нечисть. Когда же человек в белом, открыл свой рот, дабы поприветствовать односельчан. Вот тогда и был он, опознан молодыми мамашами. Те духом воспряли, возрадовались и на перебой стали детям показывать пальцем их – отца воскресшего, и посылать ему воздушные поцелуи.
- Ниспослан Я, господам нашим, дабы как святой Моисей, повести вас за собой и в вере и любви. Да избавить вас, от страданий «змия зеленого». Чарами мне дарованными, я на коих порчу наведу, а на коих и благодать небесную. Да бы открыть вам глазья ваши, на жизнь людскую.
Как услышали мужики, что ниспослан, сей посланник господа, чтобы извести их от пристрастной привычки. Так в страхе, тут же - кинулись на мхи. Уже к вечеру, разбив на болоте бивак - стали там лагерем.
Бабы тем временем, узрев нового миссию, из сундуков старинных, праздничные платья стали тянуть и перед зеркалами наряжаться. А опосля, повели «избранника» сего, на встречу с колхозным председателем.
Тот, увидев, что в контору идут бабы с крестами и иконами, в страхе в окно сиганул. Опасаясь политического переворота. Впереди крестного хода шел тот, чей дух по молве людской, еще неделю назад, перед господом предстал. А над его головой, озаренье было как от лампочки «Ильича». Светился нимб этот, переливаясь разными цветами, будто новогодняя елка.
-Воскрес – воскрес «Чародей»!!! Закричал в страхе председатель, и в машину свою прыгнул. В тот же миг, он умчался на УАЗике в район, чтобы поведать о чуде воскрешения главе. Тем временем бабы, собрав сход в колхозном клубе, большинством голосов - порешили; Миссию «Чародея», провозгласить святым, всем колхозом. А опосля, избрать новым председателем. То и было, протоколом оформлено, и печатью колхоза на веки вечные скреплено. Уже к вечеру, когда старый председатель вернулся из города. Сопровождал его районный ОМОН, из числа двух доблестных постовых. Не санкционированный же митинг в селе, находился в состоянии апогея. Стараясь, бунт «на корабле» пресечь в его корне, он предложил бабам, вернутся по хатам. Но те, не желая уступать, протокол о перевыборах, в рожу ему воткнули, и как власти лишенного, обязали незамедлительно ключи от колхоза, сдать стачкому.
Председатель, же от кормила без боя уходить не собирался. Он предложил местному ОМОНу, бунтарей изловить, и в КПЗ - надолго заточить. Да и дело уголовное возбудить, за свержение колхозной власти. Постовые, в политические интриги, влезать не стали. Видя изобилие напитков на столе, незамедлительно перешли под знамена победителей. Да и присоединились к торжественному застолью, на радостях достав из своих кобур, соленые огурцы.
* * *
Виновник сего торжества, видя, что народ гужом пойдет за ним до конца, поднял руку и потребовав тишины - слово взял.
-Други мои!!! Я беспредельно счастлив, что в ваших сердцах я получил поддержку вере, которая была господом нашим выстрадана. Нам же она дарована - во славу его!!! Мы, взявшись за руки, в любви и согласии, начнем возрождение, земли нашей русской. Недра богатства, коими полна она, обернем во благо людское. От сюда, от этих мест, начнем мы поход свой «крестовый», против пьянства разгульного, и мракобесия. Мы - под знаком Спасителя, низвергнем, пьяниц и лодырей всяких. А по сему, я провозглашаю, сие место святое, величать Новым Вифлеемом – Аминь !!!
Бабы, видя, что в жизнь их скоромную вошел Миссия, порешивший пьянство на селе искоренить, и жизнь достойную дать всем по заслугам. Перед «Чародеем» - на колена пали и кто во, что был горазд, взялись распевать Алилую.
Мужики, тем часом, сидя на болотах, стали планы коварные вынашивать. Им мерещилось как извести на нет нового Миссию, а жизнь вернуть в разгульное и хмельное русло. Но кто из них, крещен был - стали супротив. Не желали мужики походить на Иуд. Сходом своим они - порешили. Раз «Чародей», господом обласкан и взлелеян, то по сему – его воле быть, и пьянству поставить железный заслон. Да к бабам и детям, с покаянием вернуться. Ибо голову покаянную, меч не сечет.
Нехристи, видя раскол в рядах своих, от крещеных перешли на другие кочки. Где сход собрали новый, чтобы не дать «изменникам», прослышать про их гнусные планы. После долгих дебатов и прений, избрали они лидера. «Профессор» был на селе самый отъявленный пьянчуга, вот он то, и стал вождем великого племени алконавтов. Единством голосов, поручили ему стратегию в короткий срок, выработать, и в наступление на Миссию перейти.
-Порешили, они собрать под знамена свои, всех самогонопроизводителей взяв их шантажом. А так же председателя, который за их счет, от краж зерна и другого колхозного скарба, свой добрый куш в этом деле имел.
Пока, подпольная партия, любителей крепких напитков, на кочках, вместе с жабами заседала. Те, что веровали в господа, с покаяниями в деревню вернулись. Со слезами к бабам своим на мягкие груди, в слезах горьких пали. С утра другого дня, собрав приверженцев «Новой жизни», Миссия «Чародей», заявил программу новую, назвав её ''Русское чудо'' и предложил не пьющим бабам и мужикам, свои паи в колхозном имуществе ему продать. Дабы для борьбы мракобесами, иметь материальную и частную платформу. Чтобы карать несунов, как предписано «Законом Божьим» и «Кодексом Уголовным».
-Я посланник господа нашего, хочу вам предложить, охоронную артель общим сходом избрать. Круглосуточно нести ночной дозор, по всему колхозу, дабы воров и черные силы несунов всяких - изобличать и жестоко наказывать. А для того, что бы чудо свершилось, хочу я молоко и мясо - не возить за бесценок, а лепить из мяса пельмень, и колбасы всякие. Да продавать в магазинах по всему району. Пусть ножки «Буша» валют к себе в Америку, и там неграми ихними поедаются. Молоко же колхозное, перерабатывать в масло, кефиры и сыры, как это наши деды делали. На деньги от продажи, начнем мы, своё хозяйство поднимать. Дома новые, на манер «новых русских», с бассейнами строить. Я клянусь, что детей своих, что мной зачаты, были, я на произвол судьбы бросать не стану. В отличии, от их вечно пьяных отцов, дам им и детство счастливое, и образование прочное.
От таких слов сказанных, у баб по щекам слезы текли. Мужики в нервах, ''козьи ножки'' крутили, и самосадом густо дымили. В дыму том, мухи с потолка падали, и тут же на полу дохли, не приходя в сознание.
Пока «Чародей» планы свои строил, председатель собрал сход из числа местной сивушной мафии. Постучав карандашом, по графину с самогоном - тишины незамедлительно потребовал.
-Братья – беда, беда на деревню нашу приключилась!!! Нам в село, толи богом послан Миссия, толи ли это происки самого Сатаны. Смута и раздор в нашу жизнь вошла, что бы потом, разом всех и прибрать, и в пекло к четям направить. «Чародей» наш, посланником господа прикинулся, и жаждет всех, как Моисей, через пустыню, к новой жизни вести. Но Моисей мог и покойника оживить, и воды моря Красного, перед народом своим – раздвинуть. А какое чудо, может свершить «Чародей»? Пусть, пусть нам чудо и покажет, чтобы мы тому поверили, и пошли за ним как те жиды за Моисеем.
Тут мужики и бабы, завопили разом:
-Чудо-чудо - чудо- чудо – давай!!! – и, скандируя, уже собрались идти. Председатель свой глаз прищурил, и тех кто жаждал крови, своей бывшей властью - угомонил.
-Так, Я, кровопролития не допущу и деяния сии, пресекать буду в корне и карать жестоко. А Миссию, мы коварством и интриганством изведем на прочь. По причине той, что избран, был «Чародей», не нами, а большинством оппонентов наших. Власть его, печатью скрепленная, пока в нашем селе, еще незаконна.
-Я считаю, что нам, для его дискредитации, девок полногрудых, и эротичных за счет сивушного производителя, завести нужно. Известно, что «Чародей», до баб свежих, сильно охотчь, и шанс свой, в их ублажении он, не упустит.
-Я хочу предложить, в клубе колхозном всей артелью, на деньги от сивухи, открыть «Варите». Сманить «Миссию», не самогоном, а парфюмом из самого Парижу. Как нюхать он, сии «Шанели» придет, так ему этих девок, и подсунуть. Пока он, будет на сеновале их полюблять, мы компромат на видео снимем. Потом покажем его разврат, и печать колхоза экспроприируем, и низвергнем подобно царю самодержцу.
На том, и порешим, и договор кровавыми подписями скрепим!!!
А тем часом Миссия, в лабораторию школьную влез, и три дня к ряду, химические опыты с медом и травами ставил. А на четвертый же день, тем чудодейственным снадобьем народ призвал причащать. Тот кто испив эликсира того чайную ложку, на веки вечные от сивухи, враз отказался. При её виде, либо рыгал кишками, либо падал почти при смерти. За день «Чародей», кои пошли за ним - были от пьянства разгульного избавлены. Других же, насильно причащать не стал. К вечеру, когда народ сельский, на двое поделен был, решено было, по среди деревни, границу возвести. Дабы кровопролития в этом деле, не допущать, общий сход собрали и порешили, сей кордон, «прозрачным» как стакан сделать. В дела друг друга не вмешиваться, и армию новыми вилами не вооружать. Тем, что причащены, были, храм господний отошел. Он еще во времена коллективизации под склад удобрений коммунистами определен был. Те же, что жизнь разгульную вести желали, получили клуб. Уже на своем сходе порешили, из него сотворить центр всяких развлечений. Чтоб в нем девки вольного поведения, по столам скакали и трусы свои, на пальце крутили.
Уже с утра другого дня, все силы двух группировок, кинуты были на ремонт и восстановление. Работа кипела, что котел с гудроном и уже через месяц, храм господний, стал из руин подниматься. А дело, у причащенных спорится стало, и пожертвования пошли немалые. В лице те люди краше и чище намного стали. Те же, что центр разврата, на деньги самогонщиков строили, погрязли в пьянстве. Свой центр досуга они развалили напрочь, изведя все сивушные деньги, их же хозяевам за самогон.
Дабы дело на корню не загубить, председатель к Миссии, заслал - нарядив дочь свою, в парламентеры. Так как знал окаянный, что «Чародей», давно на неё глаз ложил, и воздыхал всегда безутешно. Сонька по плану батьки родного, снадобье - то, раздобыть была должна, даже не гнушаясь собственным целомудрием. Только не знал батька, что она потеряла, его еще в восьмом классе. Тогда из любопытства девичьего, отдалась она на ферме, колхозному конюху Ерофею.
Но Миссия, происки врагов, зрил невидимым глазом, дарованного ему божьим проведением. Он предчувствовал, что девка - явно пришла не душой и телом полюблять его, а завладеть тайным аликсиром. То что лечит от пития пристрастия, и веру в душу и надежду вживляет.
-Моисейчик, я пришла к тебе, твоё дыхание, и муза твоя - проговорила Сонька, войдя в храм господний. В надежде была бестия, что «Чародей», падет на колена, и в любви вечной ей признается. Но Миссия подобно Богу, из храма вышел, и зычно в небо, глядя - изрек.
-Аки Магдалена, будешь девка каяться, за грехи свои? И подняв руку, повелел Соньке, на колена встать.
Та видя, что «Чародей» любовью не воспылал, и от её красоты не земной, его дыхание не сперло - на колена пала. Глядя Миссии в глаза, как на испиведи, поведала.
-Послана я к тебе, не расскаиванием за грехи, да бы не грешна Я. За елеем чудотворным, тот, что от пьянства привычки избавляет, и людям веру в жизнь дает.
-Не будет чуда от эликсира, тем кои в Господа нашего, не веруют. Да покаянием за грехи свои, его не искупят. А кто добровольно придет ко мне, в надежде и вере, тому я исцеление дарую, и благодать не земную на них ниспущу.
Сонька, слезу горючую пустила и встав с колен, к отцу своему, ни с чем вернулась.
-Что скажешь дочь моя любимая, выведала ли ты, тайну эликсира – спросил председатель.
-Не люба я ему батя, не люба, ни тайн, ни елея святого, не дал мне Миссия. Лишь поведал мне, что в вере и надежде, к нему явиться надо, с покаянием добровольным. Как к прокурору за деяния и грехи свои, явку с повинной написать.
-А целомудрием своим, ты - подобно сатане лукавому, искусить его не могла?
-Да не «Чародей» он, не «Чародей», а подобно Господу, чист и светел, и похоти своей, ранее ему присущей, более не ведает. - Сказала Сонька, слезу рукавом вытирая.
Председатель затылок почесал, и налив самогона стакан, разом заглотил подобно чудотворному эликсиру и немного подумав, глядя на икону святую – перекрестился трижды.
-Да, видать точно, Миссия нам, господом ниспослан, и в час ближайший, весь люд окрестный, потянется в краи наши. Всем надо чудо узреть, и в грехах покаяться. Сегодня сход собрать нужно, и всех кто не причащался у Миссии, заставить надо силой. Те же кто самогоном промышляет, тех для производства елея святого объединить необходимо. Эликсир сей, подобно «Боржому» по таре стеклянной разливать. По стране всей, на ровне с квасом, продавать за деньги хорошие. А тебе Сонька поручаю, в душу «Чародея», влезть и формулу снадобья святого - похитить. А по сему, тебе завтра, идти и в грехах Миссии, покаяться и причаститься, как в его вере подобает. А потом обольстить его должна, так что бы доверял он тебе – беспредельно, как святой Магдалене.
-Да я же батя, ему, не люба - и к тайнам своим, он доступа мне, не обеспечит и формулы секрета, не поведает.
-А ты, гусыня глупая его измором взять должна! Что бы он возжелал тебя, и целомудрие твоё, сам опробовал. А как искусишь ты его, так он тайну тебе в раз и поведает. А теперь, поди, прочь, и к причащению готовься, душой и телом. Баню, дура истопи, да отмой с ног твоих, ляпешки коровьи. Да сиськи свои, духами и благовониями скропи. Как батька родный, я опосля проверю твои телеса, как на предмет чистоты, так и благовония.
-Я батя, девушка честная, и к вашим интриганствам непривычная. А коли мне и идти, на отпущение грехов, то не по твоей воле, а по чуйствам своим. Так как люб, люб он мене до самого беспамятства.
Баню Сонька истопила крепко, и уже к вечеру, на полках, свои телеса разложила, и часа два млела. Выгоняла она жиры лишние, паром ядреным, а после, испив квасу добрую чарку, смятаной свою рожу намазала. Для того, что бы конопушки с лица своего, будто тараканов - на нет извести.
Завалившись на перины пуховые, Сонька в потолок, очи свои уставила. Давай в мечтаньях эротических, в носу ковырять, представляя то, как «Чародей» её благовонные груди мять будет. А телеса – телеса пышные, возжелает всеми своими органами. Так и заснула с этой мечтой, а ночью сон ей привиделся, будто батька её, словно дьявол, с рогами и хвостом, кочергой, под огромным котлом шурует. В котле «Чародей», в белых одеждах сидит, и подняв руку молитвы читает. Смола же, от его молитв, к одеждам не пристаёт, а растекается по котлу, и пузырями лопает, а из пузырей тех, дым белый благовониями по всему адскому пеклу растекается. Как ни старается черт, Миссию в смоле сварить, не получается у него ничего. Утром Сонька, в поту холодном проснулась, и первым делом к иконе святой. На колена пала, и давай креститься неистово, пока в экстазе моления, лбом то, об пол не грохнулась. Да так сильно саданула свою харю, что уже минут через десять, на её лбу шишка с кулак стала. Заголосила девка, утратив красоту свою неземную. Слезы потоком бурным, потекли из глаз её. Молениями же к Господу, ведь, за душу «Чародея» святого, она сгубила очарование своё. Тряпкой мокрой, рожу свою обернула да утюг, холодный, к шишке приладила в ожидании чуда исцеления. Да так на перинах мягких - уснула крепко. Пока снова не увидела сон. Миссия - руку на её травму положил, и шишка подобно автомобильной камере со свистом сдулась.
-Что кобыла потная, развалилась тут – сквозь сон услышала она, и открыв свои ясные очи, увидела родного батьку. Тот стоял перед ней, подобно черту из ада и размахивал кочергой. Норовя девку, по широкому заду ударить. С воем и страхом, Сонька выскочила из хаты в ночной рубахе. Забыла она, что к голове её утюг привязан мокрой тряпкой. Помчалась она по дороге в храм господний, да так быстро, что клубы пыли выше деревьев поднимались.
Бабы, видя, что у Соньки, из головы торчит утюг, крестится стали. В ужасе «смертоубийства», по домам разбежались.
-Караул!!! - Председателеву дочку ''Профессор'', от неразделенной любви, аль от ревности к Миссии, утюгом голову проломил – окаянный !!!
Через пять минут, вся деревня уже про этот случай знала, и от извращенных фантазий каждый всё переиначил на свой лад. Уже через час, все село, от мала до велика, знали, что Сонька, была мертва и в храм к Миссии бежала уже бездыханная. Из головы её утюг торчал и еще углями жаркими весь дымился будто паровоз .
«Чародей» видя девку в таком обличии, перекрестился в страхе. Когда та, в храме упала на колени, утюг с грохотом от головы оторвался. Видя во весь лоб шишку, Миссия рукой её тронул, от любопытства. От прикосновения его, та стала на глазах сдуваться подобно камере. Поодаль стоящая перед иконостасом баба Клава, через свои «телескопы» чудо это узрела. Когда Сонька с колен поднялась, та как спринтер, задрав выше колен свою юбку, выскочила из храма. На всю округу, что было мочи – заорала:
-Чудо – чудо – чудо!!! Я глазами своими, чудо видела, и всем скажу, что Миссия только руку приложил, и рана глубокая в Сонькиной голове, на глазах затянулась не оставив ни следа. Воскресла та, и ожила от раны смертельной и краше еще стала.
Весть о чуде, подобно гриппу, стала расходиться кругами по всей округе. Потянулся люд, кто пешим ходом, а кто на подводах и машинах разных. А «Чародей», тем часом всё в доме своём сидел, и паяльником какие-то детальки паял, и какие- то пружинки в коробочки прилаживал.
Председатель же, сход своих сторонников собрал и возвестил, что решение принял к вере «Чародея» примкнуть незамедлительно. Святым елеем причаститься, дабы избавиться от пьянства и к достойной жизни правильным курсом гордо пойти. А Соньку свою как воскресшую от смертоубийства, народу представил, что - бы люд, поглядев на неё с покаянием к Миссии, причащаться, ринулся.
На яблочный спас, в храм, восставший из руин, съехалось народу со всего района, великое множество. «Чародей», видя, что народ к вере господней вернулся, решил от дел святых в небо вознестись подобно господу, и из района сбежать на веки.
Во время празднования, он как и подобает святому, в белые одежды облачен был. Сияя ими впереди толпы, он к храму двинулся подобно Миссии. Войдя в него, он зычно всему народу поведал, что миссия его уже исполнена. Возродив веру, и люд от пьянства и мракобесия, искоренив, должен на небеса вознестись на глазах у всего народа.
Ровно по полудни, когда на небе, ни облачка видно не было - вдруг неизвестно откуда засверкали молнии, и Миссия «Чародей», подобно Христу, в небеса вознесся и на глазах у всех исчез.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Долго ли, коротко ли Сонька, «Чародея» за юбкой своей по земле русской тягала, пока уморившись, от скитаний, в одном районе, якорь свой не бросила.
А в пору ту, славен район был, дачами столичными, где всякие интеллигенты, и новориши, по местным колхозам, земли плодородные скупили напрочь. На землях сих, замки родовые понастроили, а в прудах, карасей красных, с павлиньими хвостами развели несметное количество.
«Чародей» по середь такой деревне стал как перст, да руку ко лбу приложил, оглядывая местные просторы. А в голове своей, стал схемы разные, прокручивать, как люд московский, уму разуму научить, да какой капитал, для скитаний у них приобрести.
Тем часом, Сонька, губы свои помадой накрасила, и груди колесом выпятила. А председателя местного в конторе, своими пышными телесами прижала так, что тот, чуть дух не испустил. Отдышавшись, сдался, и лачугу им дал, и работой на ферме обоих - обеспечил.
Как стал «Чародей», разные механизмы крутить и все настраивать так сразу слух по округе пошел, и люд местный к мастеру вереницей нескончаемой, словно к мавзолею потянулся. Только «Чародей» жажду к ремонту по мере скитаний - утратил и особого усердия к этому делу уже не имел. Не пристало ему, ковыряться во всяких механизмах и прочих там приборах, в тот час, когда народу повсеместно, и веру и надежду в жизнь людскую, дать было нужно. Вот однажды, взяв Соньку свою в леса, «Чародей» не грибами, кишку решил свою побаловать, а подался в поиски всяких военных трофеев. Те, что от немца, по всем лесам в изобилии с войны остались. По его разумению, ему для опыта физического, каска немецкая как раз была гожа, а остальное было делом, его рук золотых. Найдя её, он в мастерской местного колхоза, штырь железный, сваркой к шлему приварил, и по селу с громоотводом этим двинулся, в поисках связи со вселенной. Усевшись, на трубу колхозной канторы, «Чародей» стал молнии на свой штырь притягивать. Народ же местный, видя его на верхах подобно соколу, замлел разинув рот, в ожидании чуда невиданного. Через два часа, его воссидания, на небе синем, вдруг облачка появляться стали, и вокруг его головы, спиралями подобно змеям, закручиваться.
Сонька тем часом, по хатам бегала и народ, на диво дивное - поглазеть звала. С каждой минутой, тучи всё гуще и гуще стали быть, и уже довольно скоро, небо как в бурю обложено - было. Те, что были богаты, из клуба сельского ряды со скамейками поставили, и сидя, что в театре, ждали когда мужик с трубы высокой, оземь грохнется. А нет, мужичок тот сидел, что приклеенный и падать на людях, совсем не собирался. Сонька, же время даром не теряла, и билеты на диво, продавала бойко, а деньги, то в трусы, то в лифчик надежно прятала.
Народу на чудо поглазеть собралось, видимо, не видимо, и каждый норовил гадость про диво в слух поведать. «Чародей» же сидел на трубе и тужился, будто в нужнике, привлекая на себя, раскаты громовые. Те, что на рядах сидели, стали пиво пить и всякие креветки в ожидании потреблять, а другие, из бидона ковшом брагу черпали, и луком ядреным закусывали. А тем часом, облачка безобидные, в тучи грозовые переродились, и подобно американской торнаде вокруг штыря закручивались как спирали конические. Как только темень с небес спустилась, Сонька, в ладоши хлопнула, и молния как раз в самый штырь, со всего размаху и стукнула. «Чародей» в миг тот, подобно лампочке Ильича засветился, и тут же потух. А одежды его, от такого опыта, белым дымом пошли, и салом горелым на всех любопытных - пахнуло.
Народ в изумлении кто бежать за скорой кинулся, а кои в ладоши захлопали, и в голос повторять стали Браво и Бис.
«Чародей» же, на землю спустился, и вознеся руки к небу, меж них, молнии синие подобно электрошокеру испустил, да народ громовыми раскатами напугал до смерти.
-Я великого внеземного разума избранник, и ниспослан к вам, что бы воздать каждому за дела свои - по заслугам. Кто нажил капитал свой, за деньги людские, что кровью были окроплены, тех покарание моё, ждет незамедлительно. А те, кто трудом своим, руки в мозоли истер, тем дам благодать небесную, и богатство невидимое.
Москвичи мордатые, в пиджаках красных, что их караси, в страхе покарания, кинулись к машинам своим. Мгновенно по замкам своим скоро, как крысы разъехались. А люд простой, видя в «Чародее» защитника, кругом обступили и давай ему исповедоваться кто, во что горазд. Председатель, в дебаты с пришлым, вступать не стал, а тайно бежал к бритоголовым, в надежде защиту иметь, и с войском блатным, для порядка установления в скоре вернуться.
Мужики местные и бабы, собрали сход свой, и порешили раз «Чародей» ужас на новориший напустил, значит, сила в нём неземная сосредоточена. Силе той решено было дать пристанище вечное, и на пенсион колхозный определить незамедлительно, что бы стояла она, за люд простой, во всех их делах.
А да бы, усластить силищу внеземную, порешили всем колхозом гулять, и столы как на свадьбу накрыли.
-Глянь Кулибчик мой, как народ жаждет силищи твоей, что бы правосудие по справедливости решать, и за народ простой, подобно Сеньке Разину горой стоять. Только ты, мой любый, подобно Бетману, сможешь супротив зла и черных сил пойти, и народ с вилами и косами, повести за собой к жизни достойной.
«Чародей» головой махнул, и в подтверждении слов Сонькиных, руку вперед выставил и из неё, молнию испустил, да так лихо, что забор вокруг председателева дома сразу и завалился. Народ, глаза выпялив, загудел, что шмели на лугу сраженный чудом узретого.
Тем часом, морды бандитские сходняк собрали и давай думу думать, то ли «Чародея» за силу внеземную, к братве пристроить, аль порешить. Те, что с головой малость дружили, хотели на его способностях, шоу повсеместно устроить, чтобы бабки от билетов продажи, в общак пустить. Отморозки видя, что силища может на их отразиться, киллера нанять из-за границ пожелали, и на избраннике разума внеземного, крест поставить. Спорили – спорили бандюки, да так и не решили, что лучше, и раз консенсус достигнут не был стало быть, к Пахану своему нужно обратиться. А для решения быстрого, постановили в один момент, всем кублом ехать.
Пахан бандитский, был росточка не большого, но умищем своим по всем зонам россейским славился, и мог любое «терлово», в пользу общака решить.
Тут нежданно не гадано, послы бандитские, в его дворец явились, и про «Чародея» историю страшно жуткую поведали. А по их рассказу, тот мужик силищей внеземной обладает, а когда своими руками махнет, то молниями огненными, что масло рельсы режет.
Пахан историю сию с вниманием прослушал, затылок почесал, и умное сделав лицо промолвил.
-Мужика этого за его талант и страшную силу, не трогать, а заманить его в банду, и умением своим заставить не только сейфы в банках резать. По ментам пусть, ведет огонь прицельный, что бы те зарываться не надумали. А также на крутые разборки брать. Тех, же кто на общак не желает «капусту отшинковывать» несчадно карать, да бы другим неповадно было. | |
ВАШИ КОММЕНТАРИИ
Колонка редактора